— Прошу тебя, вернись. Я не хочу потерять еще и тебя.

Накануне вечером они долго говорили об Исаве. Хотя Энн и утверждала, что жизнь Исава находится в руках Божьих, в ее глазах затаилась страшная боль.

— Джейкоб Морган, ты должен вернуться, — произнесла Мерси (молодой человек поцеловал ее и прижал к груди). — Мы с тобой потеряли слишком много времени, и я хочу наверстать упущенное.

Стоя в сторонке, Бо терпеливо дожидался своей очереди.

— Послушай меня, Бо, — сказал ему Джейкоб. Рука, лежавшая на плече мальчика, указала на противоположный конец улицы. — Однажды ты выйдешь из дома, посмотришь туда и увидишь всадника. Это буду я. Ты понял, Бо? Я обещаю.

Несколькими часами позже Джейкоб уже шагал по улицам Нью-Йорка. Когда молодой человек пересекал долину Уайт, его остановил вражеский патруль. Англичане поверили словам задержанного: до них уже дошли слухи о побеге товарища Андре.

Тем не менее они предпочли проявить осторожность и доставили Джейкоба к генералу Клинтону под конвоем.

То, что рассказ задержанного правдив, подтверждала, в частности, серьезная рана на его правой ноге, прямо над коленом. Эта рана могла спасти Джейкобу жизнь. По крайней мере, так молодой человек сказал солдату, которому пришлось выстрелить ему в ногу.

Сведения о ранении Исава могли просочиться в Нью-Йорк. В конце концов, сцену у реки видело много людей. И если среди них был шпион, провала не избежать.

Молодой человек переносил боль философски. Он утешал себя тем, что теперь ему не нужно будет задумываться, на какую ногу хромать. Плохо, конечно, что рана так ноет. Но лучше уж боль в ноге, чем петля на шее.

До штаба генерала Клинтона Джейкоба везли на телеге. Это позволило ему привыкнуть к своему новому положению. Столько английских мундиров он не видел со времен битвы при Монмуте, а в ту пору эти ярко-красные мундиры служили для него мишенями. Вот и сейчас его руки бессознательно тянулись к оружию.

Генерал Клинтон оказался приятным круглолицым мужчиной с коротким широким носом и стрижеными седыми волосами. На макушке у него уже сквозила проплешина. Над добрыми глазами кустились темные брови. Когда речь заходила о майоре Андре, в глазах генерала закипали слезы (о том, что майор казнен, в Нью-Йорке еще не знали).

— Можете ли вы что-то предпринять для его спасения? — спросил Джейкоб.

Он расположился на стуле с высокой прямой спинкой, генерал сидел облокотившись на стол. Клинтон ни на минуту не усомнился в том, что видит перед собой Исава. Когда молодой человек вошел в кабинет, генерал отечески его обнял.

«Видели бы меня сейчас парни из Вэлли-Фордж», — подумал при этом Джейкоб.

Довольно быстро он сообразил, что столь сердечной встрече он обязан Андре, а не Исаву. Поняв это, Джейкоб почувствовал себя свободнее.

— Я сделал все, что мог, — ответил Клинтон голосом, полным разочарования. — Дважды садился писать генералу Вашингтону письма и дважды их рвал. Вашингтон увидел бы в них только сентиментальные разглагольствования. К тому же мои угрозы не возымели бы действия на старикана.

Из горла молодого человека вырвался нервный смешок — он даже подумал, не внести ли слово «старикан» в свое донесение. Однако тут же заставил себя собраться.

— А обмен пленными?

Клинтон кивнул, подтверждая, что они думали над этим.

— Так мы вернули Андре из плена в Канаде, — ответил он. — Но тогда его положение было предельно ясным — военнопленный. К сожалению, на этот раз речь идет о шпионаже. — Клинтон выругался и ударил кулаком по столу. — Почему он не выполнил мой приказ? Вы же присутствовали при нашем разговоре — я все объяснил предельно ясно.

— Да, сэр. — К счастью для Джейкоба, вопрос был риторическим.

— Все объяснил! — Еще раз с чувством повторил Клинтон. — Ни при каких обстоятельствах не заходить на вражескую территорию! Почему он пошел? Почему?

Джейкоб надеялся, что и этот вопрос риторический — ответа на него он не знал.

Клинтон сочувственно глянул на собеседника.

— Знаю: я ставлю вас в затруднительное положение. Ваши отношения с Арнольдом напоминают мои с Андре. Тем не менее лично мне Арнольд неприятен. Уж прошу меня простить. Он выманил вас на берег, затащил на вражескую территорию, заставил переодеться. В результате возникла тупиковая ситуация! Судить должны были Арнольда, не Андре.

— Согласен.

Клинтон сочувственно улыбнулся.

— Для вас эта ситуация вдвойне тяжела: как-никак они оба ваши друзья. Жаль, Арнольд не может вас поприветствовать, он приболел.

Джейкоб подавил вздох облегчения. Он вовсе не жаждал увидеть Арнольда — перехитрить его будет намного сложнее.

— Как ваша нога?

— Болит. А так все хорошо.

— Как я понимаю, вас подстрелил брат.

Джейкоб весело рассмеялся.

— Да, на это я не рассчитывал. Здорово же я ошибался на его счет! К счастью, он не может похвастаться меткостью.

Клинтон усмехнулся.

— Чем вы намерены заняться? Со слов Андре я знаю, что вы хотели как можно быстрее перебраться в Англию.

— Если вы не возражаете, я задержусь ненадолго — пока не выяснится судьба Джона и не заживет нога.

Клинтон откинулся в кресле, давая тем самым понять, что аудиенция подошла к концу.

— И если я что-то могу для вас сделать, — добавил Джейкоб, поднимаясь, — если могу вам как-то помочь, я сделаю это с величайшим удовольствием…

Клинтон поднялся с кресла и дружески потрепал Джейкоба по плечу.

— Буду иметь вас в виду. Но сейчас для вас главное — выздороветь. Я знаю, вы жили у Андре. Можете пользоваться этим домом.

— Спасибо, сэр, это очень любезно с вашей стороны.

«Но было бы еще любезней сказать мне, где он находится», — подумал Джейкоб. И в ту же секунду сообразил, как выкрутиться из этого затруднительного положения. Он сделал шаг и застонал.

— Я прикажу вас отвезти. Вас доставят прямо к дому.

— Благодарю вас, сэр. Вы очень добры.

«Вот уж воистину добры».

Джейкоб мрачно слонялся по особняку Андре. Ему было не по себе. Молодому человеку казалось, что в дверях вот-вот появится хозяин и полюбопытствует, по какому такому праву он рассматривает его личные вещи. Сомнений быть не могло: этот дом принадлежал человеку творческому. Повсюду — кисти, перья, краски, этюды, наброски. В основном Андре рисовал людей — чаще женщин, модно одетых, красивых. На диване лежала кипа рисунков: портреты солдат, несколько автопортретов (Джейкоб видел Андре у реки Гудзон, на дороге).

Джейкоб перевернул еще один лист, и его сердце бешено забилось. Исав. Впрочем, изображенный на портрете человек больше напоминал его самого. Глаза посажены близко. Эту особенность мало кто замечал — но они с братом о ней знали, потому как потратили немало времени на то, чтобы понять, чем же они отличаются друг от друга.

Джейкоб взял портрет в руки. Он сравнил изображенную на нем табуретку со стоящей у окна. Да, Исав позировал в этой комнате. По телу Джейкоба пробежала дрожь. Все равно, что увидеть привидение. Взглянешь на рисунок — Исав здесь, переведешь глаза на табуретку — его нет. Трудно поверить: всего несколько дней назад Исав сидел на этой табуретке и позировал Андре. Судя по рисунку, тот работал, сидя на диване. Друзья вместе проводят день. А сейчас они оба мертвы. Повешены.

Глаза Исава впились в глаза Джейкоба — казалось, брат знал, кто хозяйничает в эту минуту в доме Андре. Эти глаза обвиняли Джейкоба в том, что он вторгся в чужое жилище, влез в отношения двух друзей.

Вдруг заныла рана, ноги стали ватными. Молодой человек ухватился за спинку дивана. Рисунок упал на пол изображением вверх; взгляд Исава неотступно преследовал брата. Внезапно Джейкобу пришло на память, как мальчишками они гадали, кто из них умрет первым. День рождения у них один, но день смерти, скорее всего, у каждого будет свой. «Так кто же уйдет первым?»

Джейкоб взглянул в глаза брату, мертвому брату. Теперь они оба знали ответ.