Час пробил. Раздумывать больше нельзя. Сохранят ли Морганы преданность британской короне или присоединятся к мятежникам и вверят свою судьбу случаю?

Пальцы Джареда машинально погладили страницу Библии, и этот простой жест помог ему стряхнуть с себя оцепенение. Когда-то эта книга принадлежала епископу Лоду[16] — человеку с очень дурной репутацией. Он подарил ее Эндрю Моргану для того, чтобы обмениваться с ним секретными посланиями, — Лод вместе с Энди пытался найти и уничтожить пуритан[17]. Но потом произошло событие, коренным образом изменившее ход их жизней. Бог даровал Энди прозрение. Глаза юноши открылись. Он ясно увидел, что намерения его покровителя злобны, а вера людей, которых он преследовал, искренна. Так уж случилось, что в это же время пуританам наконец-то было разрешено покинуть Англию, а епископ Лод утратил свое влияние. И та самая Библия, что лежала сейчас на столике, та, что использовалась когда-то юным шпионом Энди, стала руководством в его жизни и послужила основой всего того, за что боролись Морганы.

Эту Библию Эндрю взял с собой в Америку. А потом она самым загадочным образом исчезла вместе с его сыном, Кристофером, — он проповедовал христианство индейцам. Про Библию забыли. Несколько поколений Морганов даже не догадывалось о ее существовании. Но вот однажды какой-то человек обнаружил у себя на чердаке дневник Энди и принес его отцу Джареда. В дневнике говорилось о фамильной Библии Морганов и ее значении для семьи. И тогда Бенджамин решил посвятить свою жизнь поискам утерянной реликвии. В конце концов ему удалось выяснить, где она находится. К несчастью, прежде чем он успел удостовериться в своей правоте, его убили. Филип, старший брат Джареда, продолжил дело отца и нашел не только саму Библию, но и совсем уже дряхлого Кристофера Моргана — первенца Эндрю и Нелл Морган, — который все эти годы жил среди индейцев. После того как мечта Бенджамина осуществилась и Библия вернулась в семью, Филип передал ее на хранение брату; причем сделал это в полном соответствии с ритуалом, установленным Эндрю Морганом. Тем самым он возложил на брата ответственность за духовное наследие Морганов. Эта ответственность тяжелым грузом легла на плечи Джареда еще в ходе церемонии; и сейчас, тридцать лет спустя, давила на него все больше и больше.

Меж страниц Библии лежал белый кружевной крестик. Его сплела своими руками возлюбленная жена Эндрю, Нелл. Она родилась и выросла в небольшом английском городке Эденфорд; там же она встретила Эндрю и полюбила его.

И тут Джареда как громом поразила одна мысль. А ведь Морганам не впервой противоречить англичанам. «Интересно, что бы подумал Эндрю обо всех этих разговорах про революцию? — мысленно спросил сам себя Джаред. — Согласился бы на предложение Купера?»

— Я не политик и не юрист, — начал он. — И ничего не смыслю в парламентских процедурах. Я просто растеряюсь.

— Все, что от вас требуется, — ответил Адамс, — это сообщать нам о том, что вы увидели и узнали. Мы сами решим, что важно, а что нет.

— Не получится. Франклин никогда не доверится незнакомцу.

Доктор Купер — а он уже много лет был близким другом Франклина — предложил написать рекомендательное письмо. В нем будут указаны причины, по которым Джареду надо находиться в Лондоне, а именно: он должен представлять интересы коммерсантов и помогать Франклину — ведь тот далеко не молод и не очень здоров.

И снова Джаред не согласился.

— Я всего лишь на три года его моложе.

— Дело ведь не в возрасте, — возразил Хэнкок. — Вы намного крепче Франклина. Да и потом, он скорее доверится человеку одного с ним поколения.

В комнате опять повисла тишина. И вновь взгляд Джареда упал на Библию. Даже спиной он чувствовал, как гости поедают его глазами.

— Я ваш друг и министр, — прервал молчание Купер. — Поверьте, Джаред, мы не обратились бы к вам за помощью, если бы это не было жизненно необходимо для нашей страны. — Последовавшая за тем продолжительная пауза придала вес его последним словам. «Наша страна». Не Англия. Эти трое больше не считали себя англичанами. — Джаред, пришло время решать, с кем вы.

И снова воцарилось молчание.

Кем же он будет: патриотом Англии или патриотом Америки? Пальцы старого капитана коснулись Библии — Исход, Числа, Иисус Навин, Псалмы. Теперь Джаред знал, что делать.

Библия помогла найти ответ, который так долго ему не давался. Джаред обнаружил его не в каком-то конкретном тексте, а в широком видении истории, представленном в книгах Ветхого Завета. Старый капитан мысленно пролистнул эти книги; их объединяла одна тема — свобода. Ради нее Господь вывел израильтян из египетского рабства. Но не только Ветхий Завет напоминает людям о свободе. Разве не говорил Иисус в синагоге, что Господь пришел освободить узников? А страстное послание Павла галатам? Разве не он сказал, что Христос дал верующим свободу? И если Джаред все помнит правильно, апостол предупреждал христиан: не позволяйте более порабощать себя. Свобода! Господь желает, чтобы Его люди жили свободными.

Все содержание лежащей на столике Книги давало ответ на вопрос Джареда, оставалось лишь произнести «Аминь». Ведь не за чем иным, как за свободой отправился Энди Морган в Америку. Ведь ради свободы от рабства греха и смерти умер на кресте Иисус, о чем так трогательно напоминает кружевной крестик, лежащий меж страниц фамильной Библии Морганов. Библия разговаривала с Джаредом. И говорила она о свободе. То был крик Божьих людей из темниц Египта. Свобода. Божественное провидение для Его детей с начала времен. Свобода. Основа духовного наследия семьи Морган. Свобода.

— Все верно, — тихим, еле слышным голосом произнес старый капитан, а затем твердо добавил: — Я еду в Англию.

Когда Джаред объявил жене о том, что он спешно отплывает в Англию, та не произнесла ни слова. По опыту старый капитан знал: Энн сердится.

Проводив гостей, он поднялся на второй этаж, в спальню. Хотя покрывала с кровати работы Чиппендейла[18] были сдернуты, она пустовала. Энн уже переоделась ко сну и сидела за маленьким письменным столом в углу комнаты.

Ничем не приукрашенная естественная красота жены по-прежнему волновала Джареда. Воспоминания об Энн служили ему единственным утешением в длительных морских походах. Легкие рыжие волосы свободно рассыпались по плечам женщины, светлая кожа лица и рук отражала пламя свечи; Энн что-то писала. Даже в зрелом возрасте она сохранила невинность юности. Вместе с тем — и Джаред обнаружил это много лет тому назад — не стоило принимать эту невинность за отсутствие характера. Энн была стройной, невысокой, на редкость умной женщиной. Джаред был обязан ей самыми лучшими минутами в жизни.

Под бумагой, на которой писала Энн, в беспорядке лежали какие-то листки. Свечи, стоявшие по углам стола, отбрасывали перекрещивающиеся тени на страницы. Тишину нарушал только легкий скрип пера. Это было любимое время Энн — между вечерней трапезой и сном. В эту пору она садилась за свои стихи.

Но так было не всегда. Привычка сочинять вечерами родилась из страха. В течение многих лет Джаред уходил в море; впрочем, страхи Энн просыпались по ночам еще до замужества — в те годы она жила с Присциллой, сестрой Джареда. Как только темнело и произносились пожелания доброй ночи, она начинала чувствовать себя очень уязвимой и одинокой. Оттягивая момент отхода ко сну, она старалась занять разговором Присциллу, посидеть с ней подольше. Но это было неудачное решение. Разве можно каждый вечер разговаривать до изнеможения? Тогда Энн сменила тактику. Пытаясь быстрее заснуть, она сразу же ныряла в постель, зажмуривала глаза и заставляла мир страха и тьмы отступить перед миром сновидений. Однако вскоре она обнаружила, что граница между сном и явью труднопреодолима.

Вот тогда на нее и снизошло откровение. Она поняла, что тот, кто жаждет сна, вряд ли его обретет, равно как и те, кто борется с ним, неизбежно сдаются. И словно воин, обнаруживший убежище врага, Энн придумала, как перехитрить сон, воспользовавшись его же коварным характером.