На следующий день индеец вернулся, чтобы помочь молодому человеку закончить работу. Еще день спустя они вместе настелили тростниковую крышу. Отныне не только Энди развлекал любопытных. Теперь они работали вдвоем, Энди и Сазакус[98].

Неизменный интерес помощника Энди вызывали двери — обязательная принадлежность английских вигвамов. Взяв за образец индейские вигвамы, англичане дополнили их двумя европейскими нововведениями — дымоходом и дверью на деревянных петлях. В индейских хижинах для отвода дыма использовалось отверстие в крыше, а вход завешивался шкурой. Сазакус, который по-видимому, очень гордился тем, что помог соорудить дымоход, затаив дыхание смотрел, как Энди устанавливает дверь.

Жилище Нелл и Дженни имело и еще одну особенность, отличавшую его от других хижин. Как-то вечером Сазакус указал на трубу, потом сделал порхающее движение пальцами, после чего уронил кисть руки на тростниковую крышу. Энди понял его. Пепел и зола, летящие из дымохода, могут опуститься на крышу и вызвать пожар. Пожары были общей проблемой и для колонистов, и индейцев. Поломав голову, Энди нашел выход.

Он отправился на «Арбеллу», которая все еще стояла в порту, и попросил капитана Милбурна продать ему рваные паруса. Старой парусиной он покрыл хижину. Сазакус был в восторге от незнакомого ему материала.

Увидев реакцию своего помощника, Энди купил у капитана еще парусины. Ее хватило и для него, и для Сазакуса. Вместе с новым приятелем он отправился в деревню, где жили пекоты, и два вечера подряд строительная бригада «Морган и Сазакус» развлекала зрителей-индейцев.

Рамсдены не заметили, как к их новому жилищу подошел Энди. Рабочий день уже закончился. Строители только что возвели этот дом, и Маршаллу и Мэри не терпелось в него въехать. Он был совсем крохотным, и все же в нем было куда удобнее, чем в палатке, где ютились еще несколько семей. В определенном смысле для молодой пары это стало началом новой жизни. Они уже забыли о боли и ненависти, которые испытали в Англии, и тут к ним явился незваный гость. Его присутствие напомнило все то, что они так хотели оставить в прошлом.

Маршалл и Мэри как раз принесли в хижину часть своего скарба и собирались отправиться за остальными вещами, как вдруг дверь отворилась и на пороге появился Энди Морган.

— Добро пожаловать в Новую Англию, — сказал он.

Маршалл остановился и загородил собой вход в дом. За его спиной показалась Мэри.

— Кто там, Маршалл? — спросила она.

Маршалл Рамсден ничего не ответил. Он помрачнел, шрамы на его щеках стали ярко-алыми.

— Маршалл? — снова раздался голос Мэри. — Что случилось?

Маршалл шагнул за порог, позволяя Мэри самой посмотреть на незваного гостя.

— О! — Молодая женщина никак не ожидала увидеть Энди. Она невольно прижала руку к груди. На ее лице мелькнул страх, спустя мгновение его сменила тревога. Она переводила глаза с Энди на мужа.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Маршалл. Вопрос прозвучал враждебно, он словно поставил перед Энди барьер, который тот должен был преодолеть.

— Не думаю, что мне удастся убедить вас поверить мне… — начал Энди.

— Не могу с тобой не согласиться. Теперь можешь идти, — слова Маршалла обожгли Энди словно удар плети.

Энди принял удар. Он понимал, что заслужил его. Юноша взглянул на Мэри, пытаясь понять, разделяет ли она чувства Маршалла. Она с тревогой смотрела на разгневанного мужа.

— Я пришел попросить у вас прощения.

Ответа не последовало. Хозяева не смягчились.

— Я причинил страдания многим. Самое страшное, что я делал это не по убеждению. Я просто жаждал славы и богатства и работал на тех, кто мог мне их дать.

Энди замолчал, ожидая реакции Рамсденов. Ее не последовало. Маршалл стоял, скрестив руки на груди. На его скулах играли желваки. Было видно, что он с трудом сдерживается. Мэри испуганно смотрела на мужа.

— Как я уже сказал, у вас нет причин верить мне. Но с тех пор, как мы расстались, я стал христианином…

— Эту историю мы уже слышали, — резко оборвал его Маршалл. — И за то, что мы в нее поверили, нас наградили украшениями на щеках.

Продолжать не было смысла. Во всяком случае, сейчас.

— Простите меня, — покаянно сказал Энди. Бросив взгляд на Мэри, он повернулся и шагнул за порог.

— Энди, — окликнула юношу Мэри.

— Оставь его! — прогремел Маршалл.

— Не кричи на меня, Маршалл Рамсден! — вспыхнула Мэри. Она никогда не давала другим спуску. — Ты не представляешь, сколько горя ты нам причинил, — сказала она Энди. — Это ничто, — она указала на следы ожогов на щеках, — по сравнению с болью, которую мы испытали, когда узнали, что ты уничтожил Джастина.

При этих словах Энди почувствовал жгучую боль: он вспомнил о казни Кристофера Мэтьюза.

— Мы знали, что, печатая памфлеты, идем на риск, — продолжала Мэри. — Но мы верили, что, если нас схватят, их будет печатать кто-то другой. Мы просто помогали распространять идеи Джастина. Ты же заставил его замолчать. Во время суда над Кристофером Мэтьюзом мы молили Бога о чуде. На Тауэр-Хилл мы молились о том, чтобы Господь прислал кого-нибудь спасти его, — на глазах Мэри показались слезы. — Потом мы услышали о приеме, который дал в твою честь король. В голове не укладывается, как Господь допустил, чтобы такой человек, как Кристофер Мэтьюз, погиб, а ты остался жить.

Энди готов был расплакаться вместе с Мэри.

— Я тоже не понимаю этого, — сказал он. — Тому, что я сделал, нет оправдания. Я не заслужил Божьего милосердия, но Его милостью я был прощен. Это все, что я могу сказать.

— Очень удобное милосердие! — с гневной насмешкой воскликнул Маршалл.

— Меня простил не только Господь, меня простил Кристофер Мэтьюз.

— Легко говорить за того, кого нет на свете.

— Я отказался от всего, к чему стремился раньше. Теперь мое единственное желание — продолжить дело человека, которого я уничтожил. Поэтому я здесь. Только поэтому. Здесь меня не ждут ни богатство, ни слава. Здесь нет ничего, кроме невзгод и возможности построить общество, которое будет жить по Слову Божьему. Бог свидетель, ради этого я готов отдать жизнь.

Энди сделал все, что мог, но по лицу Мэри, стоящей рядом с мужем, он понял, что сегодня прощения не будет.

Уходя, он дважды оглянулся. Они стояли на том же месте, в тех же позах: Маршалл — скрестив руки на груди, а рядом с ним Мэри.

Спустя несколько минут Энди вернулся к хижине Рамсденов. Хозяев в доме не было. Видимо, они ушли за своими вещами. Несмотря на это, молодой человек принялся за работу.

— Что ты делаешь с моим домом? — Еще издалека заметив Энди, Маршалл бросил вещи и подбежал к юноше.

Тот натягивал парусину на тростниковую крышу.

— Это защитит крышу от искр, которые будут лететь из трубы, — ответил Энди, продолжая работать. — Завтра я обмажу глиной трубу. Строители обычно обмазывают глиной лишь часть дымохода, они слишком торопятся.

— Прочь от моего дома! — закричал Маршалл.

Мэри взяла мужа за руку:

— Он говорит разумные вещи, Маршалл!

— Никто не обтягивает крыши парусиной! — кипятился Маршалл.

— У Нелл и Дженни Мэтьюз тоже такая крыша.

— Мэтьюз? — переспросила Мэри.

— Это дочери Кристофера Мэтьюза. Они прибыли на «Арбелле».

На следующий день Энди обмазал глиной дымоход и трубу в доме Рамсденов.

Нелл сумела без посторонней помощи дойти от приюта для больных до своего нового дома. И хотя она брела, едва передвигая ноги, и то и дело отдыхала, прогресс был налицо. Ведь еще пару месяцев назад мало кто верил, что она поправится.

— Это Энди построил! — Дженни распахнула перед сестрой дверь. Энди стоял рядом с Нелл. Он был готов в любую минуту прийти ей на помощь.

Нелл постояла, прислонившись к косяку, потом подошла к грубо сколоченному столу и села на скамью. Дженни и Энди терпеливо ждали, пока она отдышится. Нелл посмотрела на три жерди, скрепленные сверху, на сложенный из неотесанных камней очаг, на земляной пол, покрытый соломой, и погладила рукой шершавую поверхность стола.