Маскировочный план был сравнительно прост, но в этой простоте и заключался секрет замысла. Некоторое количество автотранспорта и тыловые части направить по дорогам на юг до самого Пскова и через Псков в район 3-го Прибалтийского фронта. Эти колонны пройдут мимо переправ. Воздушная разведка противника, от которой невозможно полностью скрыть движение войск на протяжении почти 200 километров, неизбежно увидит колонны машин и техники и сделает вывод, что идет переброска войск от Нарвы на 3-й Прибалтийский фронт через Псков. В действительности же главные силы армии (три стрелковых корпуса с боевой техникой, артиллерийская дивизия прорыва, гвардейские минометные соединения и две танковые бригады) должны подходить к Теплому озеру — к переправам — по строжайшему графику и переправляться только ночью: невидимо «свернуть в переулок». Это были 30-й гвардейский стрелковый корпус генерала Н. П. Симоняка, 108-й стрелковый корпус генерала М. И. Тихонова, 23-я артиллерийская дивизия, 1-я и 152-я танковые бригады и еще ряд артиллерийско-минометных соединений. В ударную группировку вошел и 8-й Эстонский стрелковый корпус генерал-лейтенанта Л. А. Пэрна, сформированный еще в 1942 году.

Характерна для этого периода войны в сорок четвертом году концентрация сил для обеспечения быстроты маневра. В переправах участвовало шесть моторизованных понтонных батальонов, две инженерные бригады и 25-я бригада речных кораблей, созданная командованием Краснознаменного Балтийского флота на Чудском озере. От воздействия немецкой авиации переправы прикрывала 275-я истребительная авиадивизия и части 7-й зенитно-артиллерийской дивизии.

Чтобы дать представление о напряженности перегруппировки и переправы, позволим себе привести лишь несколько цифр и дат.

Директиву Ставки Верховного Главнокомандования маршал Говоров получил 2 сентября. Командарму Федю нинскому были даны предельно сжатые сроки: 3 сентября передать нарвский участок фронта 8-й армии, 4— 5 сентября совершить переход (около 150 километров) и рекогносцировки, б—10 сентября осуществить переправу, 14 сентября сосредоточиться в исходном положении для прорыва под Тарту, да еще с готовностью форсировать сразу в бою реку Амме.

К тому же Леонид Александрович приказал 13 сентября провести военную игру с командирами соединений по всей динамике предстоящего сражения.

Разгром немецко-фашистских войск в Прибалтике в 1944 году

И опять он решил сделать артиллерию главной ударной силой в начале операции, создав плотность огня не менее 150 стволов на километр, а общий фронт прорыва определялся в 16 километров. 2400 орудий!

Ночные переправы огромной массы войск и техники через трехкилометровую протоку проходили с пяти пристаней-пирсов, подготовленных понтонными и саперными батальонами в зарослях прибрежных камышей. Работали тяжелые самоходные паромы «СП-19», паромы тяжелого понтонного парка ТМП, тендеры с буксирными катерами 25-й бригады речных кораблей. К рассвету все исчезало в зарослях. Воздушная разведка противника видела только, как и было задумано, некоторые колонны машин, двигающиеся от Нарвы на Гдов, Псков и далее. Противник ничего не обнаруживал на озере, истребительная авиация прикрытия немедленно отгоняла от района переправ появляющиеся там вражеские самолеты. Никаких потерь, никаких бомбежек. 2-я ударная армия сосредоточилась скрытно и точно в сроки, определенные маршалом Говоровым.

Удар был внезапным, сокрушительным, с абсолютным превосходством в силах и немедленно вызвал у гитлеровского командования именно ту реакцию, которая ожидалась.

17 сентября 2-я ударная армия прорвала фронт обороны противника в районе Тарту, за сутки прошла с боями до 28 километров, и к вечеру Леонид Александрович уже получил донесение с нарвского участка, что спешно на машинах гитлеровцы начали оттуда отход: на Раквере — к Таллину и на Пярну — к Риге. Теперь речь шла явно о том, кто быстрее будет двигаться — бегущие немцы или преследующие их войска. 8-я армия генерал-лейтенанта Ф. Н. Старикова в ночь на 19 сентября перешла к преследованию. Говоров стремился отсечь нарвской группе пути к побережью Рижского залива в районе Виртсу, Пярну, откуда противник мог уйти на судах. Однако отсутствие крупных танковых соединений сказывалось при стремительном развитии событий. Армия Старикова за двое суток прошла 90 километров. Леонид Александрович передал в ее состав 8-й Эстонский корпус из 2-й ударной армии. К утру 22 сентября подвижные отряды из танковых бригад с пехотой и самоходной артиллерией уже дрались в Таллине и в середине дня очистили от противника столицу Эстонской ССР. Еще через двое суток было освобождено от врага все западное побережье Эстонии от Палдиски до Виртсу.

Армия генерала Федюнинского в эти дни быстро продвигалась на запад, к Пярну, встречая лишь небольшое сопротивление арьергардов противника, прикрывающих бегство к порту. Город Пярну был занят 23 сентября, части 2-й ударной армии шли на юг, вдоль побережья Рижского залива, и 26 сентября на рубеже Салацгрива, Мазсальда встретились с войсками 3-го Прибалтийского фронта, наступавшими на Ригу с северо-востока.

27 сентября Ставка Верховного Главнокомандования вывела 2-ю ударную армию в свой резерв. 8-я армия завершила освобождение материковой части территории Эстонской ССР от немецко-фашистских оккупантов. Ей предстояло теперь во взаимодействии с Краснознаменным Балтийским флотом выбить фашистов с островов Моонзундского архипелага, куда успели переправиться на всех видах плавсредств остатки нарвской группы генерала Шернера.

Маршал Говоров был доволен и недоволен итогами операции, казалось бы, блестящей по темпам. Доволен выполнением своего замысла, подтверждением своего прогноза реакции противника и недоволен тем, что часть сил противника из Эстонии все же успела уйти на острова и в район Рижского обвода и будет действовать против войск соседних фронтов. Конечно, вероятность выскальзывания части немецко-фашистских сил в какой-то степени зависела от темпа прорыва и наступления соединений соседних фронтов, он оказался более медленным, чем планировалось Ставкой Верховного Главнокомандования. Это обстоятельство и вызывало досаду у Леонида Александровича. Он — Маршал Советского Союза. Имеет ли он право не требовать от себя большей ответственности за все, что происходит не только на его участке, но и на большом театре военных действий?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

КУРЛЯНДСКИЙ КОТЕЛ

Неповторимой была весна 1945 года, первые дни мая. И речь идет не об опьяняющем запахе черемухи, могучем дыхании зеленеющих полей, торжествующе-звенящих утренних трелях жаворонков. Все это было. Но все это еще венчалось ожиданием. Шли последние дни, а может быть, часы, минуты войны.

Ждали солдаты, ждали и маршалы.

На рассвете 7 мая в одном из маленьких домиков литовского городка Мажейкяй, где размещался командный пункт Ленинградского фронта, маршал Л. А. Говоров, член Военного совета генерал В. Н. Богагкин и начальник штаба генерал М. М. Попов тоже ждали чрезвычайных сообщений.

Леонид Александрович только что подписал текст ультиматума командованию курляндской группы немецко-фашистских войск, прижатых к морю, и приказал передать его в эфир на давно известной нашей разведке радиоволне вражеской радиостанции.

Тогда Военному совету еще не было известно, что примерно в те же часы, а точнее, в 2 часа 41 минуту 7 мая, в объятой агонией фашистской Германии, в городе Реймс, заканчивался последний акт войны. Главнокомандование германских вооруженных сил в лице Иодля уже поставило подпись на предварительном протоколе о капитуляции. Не было известно и то, что в эти же часы в ставке гроссадмирала Деница — преемника покончившего с собой Гитлера — оставшиеся главари фашизма еще лихорадочно искали возможность выиграть хотя бы сутки для сдачи в плен максимума своих войск не русским, а американцам и англичанам.