Лоррен смотрела, как он уходит. Вот он спустился с холма, прошел мимо деревьев и скрылся из вида. «Прощай, моя единственная любовь, счастливого тебе пути!» – вдруг всплыли в ее памяти слова песни.
Было тихо, только дождь постукивал по хрупким опавшим листьям вокруг нее, да лихорадочно билось сердце. Лоррен уставилась в темноту. Вот и Алана она прогнала, как прогоняла всех от себя. А ведь этого, только этого мужчину она любила и знала, что не полюбит больше никого другого никогда. Девушка вскочила и только сейчас поняла, что промокла насквозь. Но это ее не заботило. Скользя по мокрой земле, она побежала с холма, то и дело спотыкаясь о корни деревьев.
И я вернусь к тебе, моя любовь,
Пусть между нами будет десять тысяч миль…
Она должна догнать его! Еще не поздно, она догонит его! Лоррен заметила впереди смутную в тумане фигуру. Алан все еще был в лесу. Он шел медленно, тяжело, с руками, засунутыми в карманы, подняв от дождя воротник. Девушка позвала его, он остановился и повернулся к ней, но не сделал и шага навстречу. Алан неподвижно стоял и смотрел, как она в темноте пробирается к нему почти ощупью. Наконец она остановилась рядом с ним, задыхаясь от бега и волнения, с немой мольбой о милосердии. Лоррен вгляделась в его лицо и была поражена его непреклонной суровостью. Холодное безразличие Алана сковывало ее еще больше, чем раньше, а она так хотела убежать от своей привычной сдержанности!
– Ну? – Его голос был резкий и грубый.
Как же ей суметь разрушить этот барьер и справиться с собой? Она решительно отвергла его попытку примириться, и теперь сама должна сделать первый шаг.
– Ну? – еще резче, чем прежде, с нетерпением. Он вот-вот уйдет!
Лоррен изо всех сил пыталась отыскать то главное, единственное слово, которое может все исправить. Алан круто повернулся, и она, отчаявшись задержать его, схватила за руку. Она нашла это слово.
– Алан? – Он посмотрел на нее вполоборота. – Алан, – голос девушки дрожал, – не уходи, – прошептала она. – Пожалуйста, не уходи!
– Почему? – Его отрывисто-грубый вопрос почти физически оттолкнул Лоррен. – Назови мне хоть одну хорошую причину – почему? Да скажи же, в конце концов, почему мне не следует уходить?
Ей показалось, что барьер стал еще выше и труднее. Лоррен внимательно всмотрелась в его лицо, чувствуя, как капли дождя мягко смешиваются со слезами на ее щеках.
– Алан! О, Алан! – Она покачала головой и разрыдалась.
Алан не протянул к ней руки, как она втайне надеялась, они остались там же, где и были, в карманах. Лоррен снова заставила свои застывшие губы произнести его имя:
– Алан, я…
Дрожащий голос прервался, когда она встретила его твердый, непреклонный взгляд, и Лоррен уже не могла вымолвить ни слова. Он медленно вытащил руки из карманов и схватил девушку за плечи.
– Скажи же это, – приказал он, тряся ее, – Скажи это. Скажи это!
Она подняла заплаканное лицо, и от его близости у нее перехватило дыхание.
– Я люблю тебя, – выдохнула она.
– Боже мой! – пробормотал он. – Я думал, что никогда не услышу этого от тебя. Я думал, что этого никогда не произойдет!
Он обнял ее, и она утонула в его поцелуе. Они не замечали дождя, струящегося по их лицам, и Лоррен хотелось полностью принадлежать этому дорогому ей мужчине, откликаясь на любые его желания и уступая ему во всем.
– Моя дорогая, моя любимая Лоррен, – нежно шептал он, крепче прижимая ее к себе. – Ты должна как можно быстрее выйти за меня замуж. Я очень хочу сделать тебя моей любимой женой. Повтори мне те слова, которые ты говорила тогда на холме: если ты выйдешь замуж и он будет хорошим человеком…
– Я останусь ему верна на всю жизнь. Я никогда не покину тебя, мой дорогой, – шептала она, – никогда, никогда…
Алан целовал ее вновь и вновь, и они потеряли счет времени. Позднее, гораздо позднее она схватила его за руку и посмотрела на часы.
– Ты права, моя любовь, – сказал он. – Нам пора домой. Я хочу стать ближе к тебе, но не могу сделать этого здесь.
– По-моему, ты ничем другим последний час и не занимался! – засмеялась она.
– Это ты так думаешь, моя дорогая, – ответил Алан.
Алан и Лоррен взялись за руки и побежали к машине, припаркованной на обочине. Вскоре они были дома.
– Переоденься во что-нибудь сухое, – сказал он ей, – я тоже пойду переоденусь и сварю кофе. Хочешь чего-нибудь съесть?
– Да, пожалуйста. Я так голодна, даже чай не пила сегодня. – Лоррен зарделась под его взглядом.
– Почему? Ну, ладно, я сделаю несколько сандвичей.
– Ты просто замечательный! – воскликнула Лоррен, когда они вновь поцеловались в гостиной.
– Ты же знаешь, что нет. – Он лукаво на нее посмотрел.
Лоррен сменила мокрую одежду и, удивляясь сама себе, бросила ее грудой на полу. Потом сказала себе, что за последние часы сделала уже так много всего для нее нехарактерного, что уже нечему удивляться. Она вытерла полотенцем мокрые волосы и распустила их, потом надела голубые брюки и белый просторный свитер, подкрасилась и не чуя под собой ног сбежала вниз по лестнице на кухню, где Алан уже раскладывал на тарелках сандвичи.
– Кофе пахнет великолепно, – заметила она, остановившись рядом с ним.
– Еще бы! Посмотри, кто его готовил. Помоги отнести все это ко мне.
Алан опустился в кресло, а Лоррен присела на подлокотник и подала ему кофе и сандвичи. Он пошутил, что только что приобрел себе невольницу, которая будет его обслуживать. Они выпили кофе, и Лоррен собрала пустые чашки и тарелки на поднос.
– Иди сюда! – приказал Алан. – Мы слишком долго были врозь.
Он протянул руки, и она с радостью бросилась в его объятия. В комнате царил полумрак, горела только настольная лампа, и камин бросал отблески на ковер. Долго-долго царила тишина, только капли дождя стучали по стеклу.
– Моя дорогая, – прошептал он нежно, когда они наконец оторвались друг от друга, – ты сейчас в состоянии выслушать меня? Мне надо о многом рассказать тебе, чтобы между нами было полное доверие.
– Алан, эта фотография…
– Я сделал ее, любимая, – он нежно поцеловал ее, – потому что ты была так красива, что я просто не смог удержаться. – Она покачала головой, сомневаясь. – Это правда, Лоррен. Если хочешь знать, тогда-то я в тебя и влюбился. Да, влюбился, перестань качать головой! Я хранил это фото в бумажнике, чтобы можно было в любой момент полюбоваться на тебя. – Лоррен задержала дыхание. – Однажды на работе я полез в бумажник за маркой, и твоя фотография выпала. Кто-то заметил ее на полу, поднял. Короче, она обошла всех по кругу, и все интересовались, кто это. Я сказал. Они вспомнили тебя, когда ты приходила просить ключ, и начали еще пристальнее рассматривать фото. Я взбесился, они вернули его, а один из фотографов даже просил разрешения сделать с нее копию, чтобы потом использовать в газете как портрет хорошенькой девушки без упоминания имени. Я, естественно, отказал. – Алан остановился и погладил Лоррен по волосам, а она еще крепче прижалась к нему. – Наверное, они без моего ведома вытащили ее, сделали копию и положили обратно.
– Но как же они смогли это?
– Ну, я иногда выхожу из кабинета на переговоры с редакторами, например, а пиджак оставляю на стуле. Так что им не составило особого труда сделать это. Я тогда не смотрел на него каждый день… уже одного знания того, что твое фото там, было для меня достаточно. – Лоррен поцеловала его в щеку, и Алан тут же вернул ей поцелуй. – Я ничего не заметил. А потом они услышали про праздник в твоей школе, я рассказал о твоем проекте. Будучи очень толковыми и проворными репортерами, они сложили одно к одному и получили отличную статью, да еще тиснули ее на первой странице. Кстати, фотографа я не посылал. Он сам почуял хороший материал, к тому же видел нас с тобой в ресторане. Они скрывали от меня все до последнего момента. Я увидел уже окончательный вариант на первой полосе, и было поздно что-либо изменить. И не я придумал тот заголовок над фотографиями, – он улыбнулся, – хотя даже ты, Лоррен, должна согласиться, что он один из лучших. Любимая, – он понизил голос и крепче прижал ее к себе, – это извечный конфликт между долгом и любовью. Я прекрасно знал, как ты отреагируешь и что окажешься в трудном положении, но у меня были связаны руки. А когда ты не захотела выслушать меня там, на холме, я подумал, что между нами все кончено. Пока не увидел тебя бегущей ко мне.