Изменить стиль страницы

— Утверждаю.

— Кто сообщил вам об этом?

— Брат мой, Скобелев Пётр Сергеевич.

— Где он сейчас?

— Не знаю…

— Кто доставил вас в Петергоф?

— Брат мой, Скобелев Пётр Сергеевич.

— Может быть, стоит разыскать его?

— Ни в коем случае! Он украл у меня шифоньер, и теперь я не имею ни малейшего желания общаться с этим недостойным человеком!

После таких признаний обычно направляют далее, в тихую лечебницу для затерявшихся в этом суетном мире, но… На графинино счастье, во дворце нашлась целая масса докторов, пожелавших дообследовать прекрасную сестру непорядочного брата. Один из лекарей был по образованию психолог, учился в Сорбонне, имел награды за многочисленные успехи. К тому же, имел неблагозвучную фамилию: Пупышкин. Соблазнившись возможностью жениться на графине с одновременным присвоением фамилии и титула, он вызвался после окончания дворцового мероприятия отвезти барышню к себе в родовое имение и там, в домовой церкви, обвенчаться с нею. К странностям будущей супруги обещал иметь снисхождение.

Неправ был Свирид Прокофьевич, думая, что болотная царевна, присланная в этот мир для счастья и любви, могла вот так запросто пропасть, пусть даже отвергнутая маменькой.

Другой болотный представитель, Пётр Сергеевич, тоже не был обречён на гибель, отнюдь. То состояние, в котором застал его господин Барский, являлось переходным: граф аккурат давал молчаливую присягу Высокочтимому Имперскому Болоту, или «Зазеркалью». Торжественно, по всем правилам, стоя на коленях! А посему не мог отвлекаться на всякие мелочи, как то: обыск его карманов, кружевной пазухи и прочее. Ведь пятью минутами ранее, когда он, стоя перед зеркалом, собирался выпить из зелёненькой бутылочки, к нему явилась несостоявшаяся тёща и предупредила:

— Подумай, прежде чем совершить сей поступок!

— Чем опасен для меня сей поступок? — игриво спросил Пётр Сергеевич, привычно отослав в сторону зеркала поцелуй. Но и в этот раз, как и в миг прощания с дочерью, зазеркальной даме было не до поцелуев.

— Я справлялась о тебе.

— Где?

— По месту рождения, на воронежских топях. Те, кто подарили тебе жизнь, сожалеют о том, но сожаления их запоздалы, ничего уже нельзя вернуть. Ты — убийца и безнадёжный глупец!

— Но не глупее вашей дочери, ведь правда?

Дама немного помолчала.

— Если бы не Анна, я бы не стала с тобой говорить! Ни минуты! Но ты помог ей, спас от бесчестья, и этот долг я обязана вернуть. Хоть я и не так богата, как ты воображаешь…

Дама поведала Петру Сергеевичу о своём интересном статусе. Она действительно не имела доступа к подземным благам, о которых так мечталось графу, да и титул у неё был, по меньшей мере, странный: «привратница». По её словам, зазеркальных привратниц и привратников, раздававших вежливые поцелуи, Высокочтимое Имперское Болото обязало хранить выходы и входы, через которые болотные принцы и принцессы иногда попадали в наземный мир. Правда, последние не всегда с умом распоряжались своими преимуществами перед простыми смертными, многие из них, подобно Анне, не возвращались, навсегда унося энергию, то бишь жизненную силу, потраченную на их воплощение. А титулы «привратник» и «привратница», как это ни странно, являлись в подземно-зазеркальном царстве самыми высокими и уважаемыми, ведь в отзеркаленном пространстве всё наоборот! Потому привратничьих детей и называли «принцами» да «принцессами». А к «золотишку» у благородных стражей доступа нет, да оно им и не нужно: в том мире деньги являются предметом сугубо энергетической подпитки и энергетического же обмена. Распределением энергий занимаются низкие чины, ибо не привратницкое это дело.

— Хм! — молвил Пётр Сергеевич, выслушав грустно-лирическую исповедь. — Всё же не верится, что вы мне… благодарны. Да, я спас вашу Анну от бесчестья, но я же и подвёл её под него! Кто разлучил её с выгодным женихом?

— Всё правильно, но и тот коварный твой поступок будет ей во благо. Князь слишком слабоволен, не готов быть отцом семейства. Не для того я свою дочь выпускала в мир людей, чтобы она ссорилась со слабовольными мужьями из-за мелочей…

— Так ведь высохнуть может ваше болото, ежели каждый его выкормыш, зело охочий до воли, начнёт исчезать бесследно! — посочувствовал Пётр Сергеевич, и в этот раз был почти искренен.

— Имперское Болото высохнуть не может, — ответила мадам привратница, — ибо высыхать ему не полагается.

— Думаете, что энергии ваши бесконечны?

— Нет, разумеется. Их пополняют добровольные посредники. Ты станешь одним из них, если согласишься дать присягу…

Глава 43 Присяга

Пётр Сергеевич, сроду никому никаких присяг не дававший, натурально, засмущался. А тут ещё голос в ушах возник: «Не парься, Дуремар, вернёшь Авдотью, чуть погодя, лет через двести…А не дашь присягу — вообще никого у тебя никогда не будет, Мичурин хренов…» И ещё много-много непонятного было сказано каким-то обалдуем, под немыслимую музыку, явно не оперную.

Зажавши уши, граф уж было согласился на «тёщины» условия, лишь бы больше не слышать тех звуков, но на всякий случай спросил:

— А без присяги никак нельзя?

— Никак. Не согласишься дать мне своё слово — пойдёшь на каторгу. До подземелья докатились вести, что по твоим следам уже идут!

— Кто? Ищейки?

— Нет! Ищеек ты пока удачно миновал, вина ложится на другого, но за тобой крадутся новые искусители, которые подвигнут тебя на новые тяжкие преступления! Ты убьёшь ещё нескольких человек и неминуемо попадёшь в неволю.

— И каков же ваш ритуал?

— Ритуал таков: сначала дай торжественное слово, затем прими похищенный тобой у Анны эликсир, сперва зелёный…

Пётр Сергеевич достал красный пузырёк.

— И сие понадобится?

— Непременно, но сначала выпей из зелёного…

Не успел фальшивый граф хлебнуть из зелёного флакончика, как сделался слегка прозрачным. Чего Барский впопыхах не заметил! Он заметил лишь то, что хотел увидать: нахала, роющегося в пустом шкафу. Когда же после обыска, никем не санкционированного, Свирид Прокофьевич покинул чулан, беседа графа с «тёщей» продолжилась.

— Вот видите, зелёная бутылочка похищена! Я, не хуже вашей Анны, проморгал её…

— Не печалься, отдаст тебе её твой друг… — ласково произнесла мадам.

— Друг?!

В тот самый момент за дверью раздались шаги. То Свирид Прокофьевич уговорил Кузьму Ивановича посмотреть на труп преступника, покоящийся в шкафу. Тщетное занятие описывать реакцию вошедших! Ибо она, во-первых, была долгой, тянулась почти целую минуту, а во-вторых, оба сильно рисковали сделаться психическими.

Устав глядеть на разинутые рты и хватания за сердце, оживший труп предложил гостям чувствовать себя как дома и ни грамма не волноваться. Второе, о чём он попросил, было ещё бóльшим пустяком: оставить его, минут на пять-десять, наедине с очень уважаемой особой, с придворной дамой подземной категории, ибо он не успел обсудить с ней своё будущее.

В связи с этим у господина Барского тоже возникла просьба к приставу: никоим образом не верить вору, убийце и симулянту, а сразу тащить его в околоток, пока не удрал.

Кузьма Иванович Переверзев, участковый пристав с огромным стажем, не любил принимать поспешных решений. Для начала он запер обоих подозреваемых в чулане, воспользовавшись торчащим в двери ключом, и покинул подвал для дальнейших критических размышлений. По дороге в участок он принял дозу свежего воздуха, что помогло ему мыслить яснее. В результате сих умственных упражнений было вынесено негласное решение: спрятать — до поры, до времени! — вещественные доказательства, о коих никто пока не ведал, кроме двоих сумасшедших, на показания которых опираться вряд ли стоило. Тем более что у жены Кузьмы Ивановича накануне был припадок магазиномании, едва не разрушивший весь их семейный бюджет.

Бросив связку ключей в близлежащий пруд, до поры, до времени, остальные вещественные доказательства пристав положил за пазуху.