Опираясь на подобные рассуждения, легко водить дружбу с совестью, и граф ни разу не усовестился за свои поступки. Падая, он имел ощущение, будто поднимается ввысь…
Пётр Сергеевич не сомневался: всё, что с ним происходило, было результатом действия потустороннего, болотного, перевёрнутого и, тем не менее, такого родного мира. Он был душою оттуда и туда должен был неминуемо вернуться. Подземная родина его не покидала, время от времени давая о себе знать. А иначе зачем, почему это вдруг, с какой это стати встретилась ему в один прекрасный день не менее прекрасная особа — розовая фея, зазеркальный ангел, отнюдь не небесный. Только бы удалось вывезти её из богадельни и доправить до гостинички — на встречу с «маменькой». А там уж он сам. Неужто же не сможет заморочить голову потенциальной тёще? Чем он хуже хлюпика и размазни Люлина? А господин Барский — тот будет наповал сражён красой, манерами и богатыми одеждами гостьи!
Впрочем, о богатых одеждах Анны давно и помина не было. За последний месяц фея изрядно пообносилась, слишком уж расшвырялась подарками, себе ничего не оставила. А новых поступлений не предвиделось, увы. Но об этом Пётр Сергеевич пока не думал. Трясясь по ухабам объездной дороги, кивая на вопросы незлобивого кучера, он мечтал, мечтал, мечтал… И то было воистину приятно!..
Пребывая в мечтах и воспоминаниях, граф Скобелев не заметил, как проехали южную границу Петербурга. Начало смеркаться.
— К Смольному аккурат к полуночи доберёмся, — молвил кучер. Пётр Сергеевич машинально кивнул. Несмотря на дикую усталость, он лихорадочно соображал. Учитывая полное безденежье и невозможность останавливаться «в номерах», граф задумал переночевать у распоследней капитанской пассии, у недавно взятой «на работу» дамочки по имени Аглая. Её адрес он получил от Фросеньки. Дамочка та, помнится, имела виды на него, да не смела в открытую флиртовать — капитана боялась. Теперь же охотно примет. Поскорей бы выудить «сестру» из института!
К Смольному подъехали, как и ожидалось, ночью. Ворота отворил почти трезвый привратник. Трезвость в таком месте дело не лишнее, но ближе к ночи немножко полагается, ну, раз погода в городе традиционно питьевая. Хорошо, что то был не Архип. Хоть и изменил граф внешность до полной неузнаваемости, но всё же…
Из здания вышла дежурная дама. Вид у неё был заспанный и невероятно строгий, однако Пётр Сергеевич знал подход: мигом вынул ассигнацию.
— Прежде денег не мешало бы… документы показать… — широко зевнула дама.
Предъявил он ей документы, свои и «сестрицыны», которые были в полнейшем порядке, а затем, со скорбью в голосе, выдал много раз отрепетированную фразу:
— Знаете ли, у нас в роду наследственная болезнь имеется, впервые проявляется в восемнадцать лет, а моей сестре сейчас семнадцать с половиною. Я выписал докторов из Швейцарии, снял два номера в гостинице…
Все эти тирады были не нужны. Сонная Анна появилась через три минуты. Увидев яркого блондина, в ярком же камзоле, проснулась окончательно: брат?! У неё есть брат?! Но в объятия пошла, как вежливая девушка. Тут-то и сообщил ей граф, шёпотом, на ушко, что он от Юрия Петровича. От жениха.
— Кем вы ему будете? — спросила барышня.
— Я его давнишний друг, с молодых ногтей, сызмальства, с самого детства!
— Последняя записка была от вас?
— Так точно-с! — ответил граф. — А остальные свитки, предыдущие — все как есть от него-с… Получали-с?
Фея радостно закивала.
— Когда я с ним увижусь?
— Не далее как завтра вечером, в Петергофе.
— А что ему мешало приехать самому… сюда… ко мне?
— Вы ведь знаете, что у государя-батюшки встреча с братом — по случаю панихиды. Ваш Юрий Петрович при этой встрече обещал присутствовать, по-родственному, он ведь родственник Романовым…
— Неужели?!
Как приятно нищему болотнянину дурачить избалованную фрейлинами болотнянку! Словом, отчалили…
Когда подъехали к зданию на Гороховой, Пётр Сергеевич покинул боичку, велев кучеру быть на том месте ровно в шесть утра у подъезда.
— Пошто так рано, барин?
— А ты разве не помнишь, тетеря, как мы ехали сюда? По ранней-то дорожке спокойней будет. Ну, как снова кто-нибудь главный путь запрудит? Вдруг ещё какие-нибудь родственники у государя объявятся, вспомнят, что у них есть кузен или дядька, работающий царём?
Кучер в восторг не пришёл, но кивнуть — кивнул. И поехал искать постоялый двор. Спать оставалось всего ничего…
Глава 36 Ночёвка на Малой Морской
Дом по Гороховой, 10, впоследствии ставший известным как «дом усатой графини» или «дом пиковой дамы», был совершенно не нужен графу — подле него он лишь бричку остановил.
Дождавшись момента, когда кучер, хлестнув усталую кобылу, свернул за угол, он схватил Анну за локоток и потащил через многочисленные подворотни на соседнюю улицу.
— К чему такая спешка? — спросила девушка, сильно запыхавшись.
— Потом всё объясню, — ответил граф, запыхавшийся не менее, но не от бега, а от опасений. Он опасался, что кто-нибудь, мучимый бессонницей и бдящий в ту пору у окна, а было около двух пополуночи, мог заметить их и запомнить.
— Нельзя ли было высадиться ближе к тому месту, где мы…
— Тс-с-с!.. — прервал спутницу Пётр Сергеевич. — Мы здесь инкогнито. Если кто-нибудь узнает, что невеста самого Юрия Петровича…
Тут граф, перейдя на тишайший шёпот, объяснил, почему приличным барышням, княжеским невестам не пристало ходить ночью по незнакомым подворотням. В конце добавил:
— Мы переночуем у жены моего друга, который сейчас находится в Москве по весьма важному государственному поручению…
Барышня притихла. Казалось, она поверила и в эту ложь. По крайней мере, более вопросов не задавала.
Выйдя на Малую Морскую, «родственнички» совершили легкую пробежку к дому номер девять и сразу же вошли в подъезд. Тот трёхэтажный особняк некогда принадлежал московской знати. Затем был продан за долги в казну, и далее много-много раз перепродан и перестроен. Наконец, после смены очередного владельца, сделался доходным домом, причём, неофициальным. Официально, по бумагам, в том особняке должны были располагаться конторы и служебные апартаменты представителей местных национальных общин, наиболее крупной и влиятельной из которых слыла немецкая.
Первые два этажа служебностью не отличались, а отличались роскошными дверьми из деревянного массива — с богатой инкрустацией и вензельными табличками. Между мраморными лестничными пролётами стояли мраморные же скамейки, сзади которых, в весьма живописных нишах, помещались напольные вазы с искусственными цветами. Некогда цветы в тех вазах были натуральными, и меняли их чуть не каждый день.
Последний этаж, третий, выглядел скромнее, да и постояльцы там менялись чаще, в связи с чем многие решили, что там отдаются служению, и именно конторскому.
Пётр Сергеевич и измученная фея добрались до верха и остановились. Оглядеться и слегка перевести дух. За указанной в адресе дверью слышалась игра на пианино. Граф давно подозревал, что убогая контора на Садовой, где капитан исдох, была лишь для отвода глаз. Основное лежбище располагалось здесь, в секретном вертепе, где наложницы менялись не реже двух раз в месяц. Последняя, Аглая, невероятная красотка и хитрюга, сумела задержаться там подольше.
«Знает она или нет, что хозяин умер?» — несколько раз успел подумать граф, прежде чем музыка за дверью прекратилась.
На стук вышла Аглая, вся в чёрном. «Знает!» — успокоился Пётр Сергеевич.
Кружевная траурная шаль исключительно шла молодой хозяюшке вертепа, несказанно украшая её миленькое, почти юное, но в то же время серьёзное личико. «Хороша!» — сделал спонтанный вывод граф, в очередной раз поймав себя на мысли, что сравнивает чью-то кралю со своей ненаглядной Авдотьей. Мысль ту он с брезгливостью отверг.
— Нам бы… комнату! — бойко сказал он, с нежностью обняв Анну за плечи.