Чип успел заметить у шофера на руке швейцарские часы. Такие могут быть только у человека с деньгами, это не японский ширпотреб. Разумеется, деньги можно заработать и честным путем, но этот таксист, похоже, был не из тех, кто экономит резину, щадит мотор и получает премиальные за работу в счет следующей пятилетки. Поэтому говорить можно было без обиняков.

– Газету еще не поглядел. Смена только началась.

– А вчера?

– Смотря как – покупаешь или продаешь.

– На этот раз покупаю. Мильён мне не нужен. Всего две сотни.

– Твоя коробка во сколько отдает концы?

– Через четыре часа. Но охота еще с братвой попрощаться.

– Посиди в сквере. Поговорю с коллегами, может, сообща и наскребем.

– Задаток дать?

Шофер отрицательно покачал головой и уехал.

«А если он придет с двумя милиционерами, – прикинул в уме Чип и, на всякий случай, зашел в парадное ближайшего дома. – Профессиональный риск, ничего не поделать».

Шофер приехал один и привез валюту. В приливе благодарности Чип не торговался, подарил початую пачку сигарет и записал номер телефона таксиста. За два рубля он вкусно пообедал и на автовокзал прибыл заблаговременно, чтобы успеть подремать на солнышке, покуда придет рижский автобус. Из автобуса выходили преимущественно мужчины с объемистыми, но непонятно легкими чемоданами, которые тотчас грузили в такси, неожиданно нахлынувшие на площадь. В этой кутерьме Чип приглядел самого ладного моряка, подкрался и запустил руку в незастегнутый карман его кителя. С виду моряк был изрядно навеселе и даже вроде бы ничего не заметил. Лишь спустя некоторое время, он переложил доставленную Чипом валюту в бумажник.

…Когда Мексиканец Джо и Герберт Третий пришли к Чипу домой, он опять валялся в своем турецком халате и прикидывался хворым.

– Чем порадуете своего больного благодетеля?

Вопрос прозвучал не иронически, а вполне торжественно – очевидно, Чипу очень понравилась сочиненная им фраза.

– Мы и Кобрину долю принесли, сама она вдруг по дому заскучала, – рассказывал Мексиканец Джо, вытаскивая из карманов скомканные банкноты и мелочь.

– Не торопись, приятель! Ты не на барахолке, здесь солидная фирма, где без расчета не положено. Давай по порядку!

– Курево и жвачку сбыли подчистую, картинки взяли только двое актеров. Остальные сказали: «Дорого!» Часы тоже принесли назад, но вот зонтиков можно было толкнуть вдвое больше.

Чип рассортировал деньги по пачкам, монеты сложил столбиками и отсчитал посредникам их долю.

– Ну, а как на следующей неделе? Будем продолжать сотрудничать?

Герберт Третий рассудил, что теперь самое время ставить капкан:

– Если можешь достать радиоприемники. Один бледнолицый затребовал четыре «Сикуры», ему в Риге знакомые заказали.

Чип задумался.

– У меня не оптовая контора. Можно, конечно, поговорить кое с кем, но сколько они тут будут снимать? Неделю… Игра не стоит свеч.

Неужели он всего лишь третий день в Вентспилсе? Кажется, вдоль и поперек уже исходил весь город и перезнакомился чуть ли не со всеми вентспилсцами. И какая уйма проблем, над которыми никогда раньше не приходилось ломать голову!.. Главным же из нерешенных оставался вопрос – правильно ли он поступил, позволив себе идти на поводу у старухи Зандбург? Тедис чувствовал себя канатоходцем, который после четырех лет теоретического обучения впервые оказался на арене и позабыл пристегнуть лонжу… А какие еще идеи вынашивает неутомимая вдова лоцмана? Чтобы в предстоящей схватке умов сражаться на равных, необходимо было освободиться от своих сомнений и в конце концов решить: обращаться за подмогой к более опытным товарищам или в одиночку продолжать эту битву с ветряными мельницами. Что он мог противопоставить самоуверенности тетушки Зандбург?

Доказательств, которые можно было выложить на судейский стол, увы, было совсем мало. Он даже не мог доказать, что в продажу поступила хотя бы еще одна ненастоящая «Сикура», хотя готов был дать голову на отсечение, что это случай не единичный. Иначе вся афера была лишена смысла. Впрочем… а что, собственно говоря, вообще говорило за то, что перед ним крупное мошенничество? Неуклюжее вранье приемщика вещей? Виляние директора комиссионки? Двусмысленные намеки продавщицы? Подозрения, одни подозрения… Наверно, и забывчивость Румбиниека, и скрытность Евы Лукстынь, и тот факт, что «Сикуры» сдают на комиссию почти исключительно по понедельникам, можно объяснить объективными причинами, если как следует поискать их. После тщательного просеивания на дне решета осталась лишь махинация преступников с паспортами. Но нельзя же утверждать, что честный человек с честными намерениями, сдавая вещи на комиссию, предъявит краденый или найденный паспорт! Одного этого обстоятельства было вполне достаточно для возбуждения уголовного дела. Только имел ли он право предпринимать все это на свой страх и риск? Как ни кинь – все клин…

Вопреки ею же самой заведенному распорядку, тетушка Зандбург накрыла стол к ужину, даже поставила рядом с тарелками два наперсточка.

– Надо бы принять глоток моей настоечки, – извиняющимся тоном предложила она. – Так сегодня убегалась, что без нее кусок в горло не полезет. Прозит!.. Я ведь еще и к Матису сбегала.

Еще раз тетушка Зандбург, не мудрствуя лукаво, предприняла верный шаг, теперь завтрашняя явка к начальнику пройдет глаже.

– И что же он? Наверно, ругал меня за самодеятельность? – спросил Яункалн, пытаясь выловить из банки коричневый боровичок.

– Нравятся? В следующее воскресенье поедем вместе, я знаю местечко… – похвасталась тетушка Зандбург. – Давай примем на вторую ногу – и слава богу… А этот лодырь Блумберг улизнул в Ригу, повез полугодовой отчет, будто знал, что тут предстоит серьезная работа…

Алкоголь легонько стукнул в голову, однако у тетушки Зандбург хватило твердости характера встать и запереть графинчик в буфет.

– Вот хотя бы ты, Теодор. Три дня назад мы едва были знакомы. То, что мы раза два виделись в Юрмале, не в счет. Теперь ты мне как сын родной. Не скули, Томик, ты тоже умница… Чего я хотела сказать? Да, я чувствовала себя больной и одинокой, никому не нужной. А теперь гляди – ноги гудят, а присесть некогда. И на завтра ты опять придумал мне хлопоты, бежать надо в комиссионный. Я надраила свой старый медный таз, рижане, говорят, с ума по таким сходят. Из Мендериса я уж нашла бы способ выжать денежку. И где его, обормота, только носит?

– Да, неплохо бы узнать, чем он занимается по понедельникам, когда в магазине больше всего работы. Но мне же никто не позволит пристегнуть ему тайный хвост. Мало обоснованных подозрений.

– Тогда мобилизуем красных разведчиков! Мексиканца и Третьего нельзя, этих он уже видел. Знаешь, напущу-ка я на него Кобру, у этой девочки хватка есть, а адъютантами к ней приставим Рудиса с Янкой.

– Согласен! Но потом надо будет подумать, кто сможет обработать собранные нами данные.

– Тут и думать нечего! Конечно же, Кашис!

Видя, что квартирант до сих пор ничего еще не понимает, тетушка Зандбург решилась открыть карты:

– Ты думаешь, я не чувствую, что мы, того гляди, заедем в канаву? Я была на почте и отстукала любимому зятю телеграмму о том, что его теща захворала, лежит почти на смертном одре, и он должен срочно приехать, если хочет застать ее в живых. Мы его впряжем в работу, не то он там, в своей рижской конторе, вовсе заржавеет. Я только не хочу, чтобы он прилетел завтра днем, покуда меня не будет дома. С Кашисом шутки плохи, с него станется даже арестовать меня и посадить в каталажку…

День четвертый

За завтраком Тедис Яункалн вспомнил, что не представляет, в котором часу начинается рабочий день в вентспилсской милиции. Тедис понял лишь то, что он никогда не кончается; работа заставляет мозги шевелиться даже ночью, во сне, и крепко сидит в подсознании. По этому вопросу тетушка Зандбург тоже не скупилась на советы: