– Вы же только что заявили, что подготовились бы, – не сдавалась Тамара, твердо решив вытерпеть все оскорбления, но добиться таки своего. А иначе не стоило затевать разговор.

– Ты ведь даже не можешь дослушать до конца, – продолжила сварливо поучать ее баба Клава. – Нужно быть уважительной к старшим.

– Хорошо. Извините. Не стану мешать.

– Говорили, что после смерти жизнь полностью прекращается.

– Но любая религия опровергает подобную точку зрения.

– Вот опять ты встреваешь! Как же можно с тобой толковать?

– Все. Молчу.

– Померла то я в раз. А, очнувшись, сначала не поняла даже, что происходит. Ах, несчастный я человек!

Баба Клава нахмурилась. Было видно, что она долго копила обиду и настолько зациклилась на своей «беде», что потеряла интерес ко всему остальному. А раз так, то придется проститься с ней. Пусть себе продолжает проклинать неизвестно кого.

– Я наверно пойду. Извините, что отняла у вас время.

– Стой. Куда это ты собралась?

– По делам.

– Не выдумывай. Мы ж еще не договорили.

– Лучше встретимся завтра.

– Ну уж нет, – соседка железной хваткой вцепилась Тамаре в плечо. – Я хочу досказать. В общем вижу – кругом тишина, темнота, никого нет в квартире. И вообрази себе, я как будто парализована. Не могу шевельнуться.

– В каком смысле?

– В прямом.

– А потом? Продолжайте, раз начали.

– Ты куда-то торопишься?

– Да.

– Не смеши. Мы с тобой свое уже отскакали.

– Это как посмотреть.

– Не язви, – баба Клава не привыкла что б ей перечили.

– Ну а чем все закончилось?

– Кое-как отошла, гляжу – Дочи нет, представляешь?

– Да вы что?

– Заявилась к утру. Я к ней с криком – где шлялась мол, а она, понимаешь не видит меня, хоть ты плачь. Я на улицу, а там эти идут… идиотики – старуха мельком указала на двигавшийся мимо людской поток. Он кстати стал значительно реже.

– Вот такие дела.

Тамара от нетерпения постукивала ногой о тротуар, не представляя как перебить словоохотливую особу. Не замечая этого, та продолжала с жаром нести ахинею.

– Главное дело, я эту паршивку учила, воспитывала, а она меня опозорила на старости лет.

– У ней все хорошо.

– Все ужасно! Это ж дочка моя! Не чужой человек!

– Так вас задевает ее поведение?

– Наконец-то ты поняла.

– Объяснитесь с ней.

– Подскажи как, – баба Клава вплотную приблизилась, заглядывая Тамаре в глаза. – Ты же умная женщина!

– А недавно вы утверждали обратное.

– Не бери в голову!

– Хорошо. Постараюсь помочь. Только ведь она не поверит мне. Впрочем… может быть что – то и выгорит!

– Не томи!

– Есть ли нечто такое, о чем вы ей не успели сообщить? Если да, то проблема почти решена.

– Ну и дрянь ты оказывается! Никогда б не подумала! – старуха внезапно разгневалась. Ее суровое яйцевидной формы лицо исказила гримаса ярости. – Поживиться собралась за чужой счет? Ну и ну! Кто тебе наболтал, что у меня захоронка имеется?

– Не переживайте. Не нужно мне ваше сокровище.

– Не скажу где оно, не надейся. Ничего не получишь!

– А много там?

Баба Клава инстинктивно кивнула.

– Почему от ребеночка скрыли?

– Все откладывала на потом. И теперь вот хожу здесь и мучаюсь.

Стало жалко соседку. Ей в самом деле не позавидуешь. Тем не менее нужно использовать этот шанс. Если удастся установить прочную связь умершей с ее живой дочерью, то получится весьма четкое и правдоподобное доказательство существование тонкого мира. Да, неплохо придумано. Только как заставить вредную старушенцию раскрыть свой секрет?

Та в свою очередь не сводила с Тамары внимательных глаз.

– Извини, оболгала тебя. Не подумавши ляпнула. Мы с тобой в одинаковом положении. Ты не сможешь помочь, – наконец обреченно произнесла она.

– Нет смогу. Дело в том, что я не такая как вы.

– Не такая как я? А какая же? – к бабе Клаве моментально вернулся боевой настрой. Она выставила вперед правую ногу и слегка наклонилась, словно бы собираясь поучаствовать в схватке.

– Я живая.

– Перестань городить ерунду!

– Это правда.

– Нет, ты лучше послушай меня.

– Я здесь временно.

– Горемыка! С ума сошла! Вот ведь как тебя подкосило! Ай, яй, яй!

– Прекратите стонать. Еще раз говорю – я живая! Мое тело сейчас отдыхает на диване. Я могу по своей воле покидать его.

– Свят, свят, свят! Так выходит ты экстрасенсиха?

– Ну пожалуй можно и так сказать!

– Что же раньше молчала?

– Я недавно в себе обнаружила этот дар.

Не хотелось пускаться в длинные объяснения.

– Тогда ясно! Поможешь мне? Не отказывай! Ты попробуй сначала с ней просто потолковать. Вдруг получится.

– Вы не верите мне?

– Что я дура по-твоему? – баба Клава вновь подозрительно уставилась на Тамару.

– Но мне это необходимо для дела. Я решила наладить контакт…

Делать нечего и придется как видно раскрыть свои карты.

– Что ты мелешь? Какой контакт? С кем?

– Между этим и нашим мирами, – Тамара запнулась, заметив, что соседка красноречиво постучала указательным пальцем по лбу.

– Ах, вот как? Тогда сами будите свою красавицу.

– Кончай дуться. Я ж не против контактов.

Наконец-то «лед тронулся!»

– Вы сообщаете мне где находятся деньги. Созовем журналистов, при них пообщаемся с Дочей.

– А потом придут и ограбят ее или даже убьют. Ты об этом подумала?

– Ну зачем сразу так?

– За пять лат людей жизни лишают. Ты как будто газет не читаешь? А у меня там…

– Ну? Я слушаю.

– Дом в деревне был. Продала. Все копила, коту под хвост.

– Не волнуйтесь, мы эту проблему решим.

– Вот тогда и поговорим как решите, – отрубила вредная бабка. – А пока что давай возвратимся с небес.

– Но вы сами-то пробовали пообщаться с ней?

– Обижаешь. Бессчетное число раз. Не могу разбудить. Здесь же все ненормальные, не хотят никого замечать! Просто жутко становится.

– Ну а если б смогли, рассказали бы ей?

Баба Клава пришла в состояние крайнего возбуждения. Ее руки непроизвольно задергались как на шарнирах, из глотки вырвался гневный крик. – Я б сначала устроила ей хорошую выволочку. Ты заметила, что она вытворяет в последнее время? Подселила подругу, затевает гулянки. А перину прабабкину знаешь куда подевала? На помойку снесла!

Тамара с трудом удержалась от смеха. Ай да Доча!

– Глянь, пошла уже! Попытайся давай!

На тротуар неуверенно ступила дородная женщина. У ней были пухлые круглые щеки, напоминающие поджаренные в масле пончики. Безвольный рот придавал лицу капризное выражение, на подбородке торчало в разные стороны несколько испещренных морщинами бородавок.

– Доброй ночи вам!

Доча остановилась, как будто наткнувшись на невидимое препятствие.

– Вы в порядке? – выкрикнула Тамара. Ей почему-то казалось, что именно так нужно разговаривать со спящими. Соседка невидящими глазами смотрела перед собой.

– У меня для вас дело! Тут ваша матушка!

Женщина моментально исчезла. Старушка горестно развела руками. При жизни она держала свою «девочку» в черном теле, строго контролируя каждый ее шаг. Решительно отметала появляющихся на горизонте кавалеров, не позволяла заводить подруг, всегда сама покупала одежду. Иной раз соседи из окон могли наблюдать удивительную картину. Две пожилые дамы, отдуваясь, выносили на улицу дюжину пестрых половиков. Став друг против друга, они по команде мамы расходились в стороны. Потом на минуту замирали. Клавдия громко отсчитывала секунды. При слове «три» руки дружно взлетали вверх.

На поминках Доча, подвыпив, долго громко рыдала, оплакивая свою загубленную молодость. Через неделю к ней напросилась пожить коллега по работе. Прошло чуть больше половины месяца со дня смерти родительницы, а сироту словно бы подменили. Она обновила весь гардероб, теперь вместо серых бездонных балахонов, напоминающих смесь больничных халатов с тюремной робой, на ней красуется яркий китайский пуховичок. Матерчатые сапожки с резиновым низом сменили ботиночки на каблуках, а куча старых половиков отошла прямиком в руки мамаши Клявини. Ей так же были доверены два абажура работы позапрошлого века, погнутый медный таз и очень много добротного старушечьего белья. Освободившись от хлама, женщина повела беззаботную жизнь. По вечерам у нее в квартире теперь подолгу не смолкает громкая музыка, слышится смех, а на лестничную площадку, пугая соседей, выходят покурить подвыпившие мужчины.