– Чем обязан? Вы – из ЖЭКа? Почему топить перестали? Лампочки в подъезде кто-нибудь поменяет? Убирать у нас во дворе будут?

Дед подкреплял свои выкрики довольно живой мимикой и резкими телодвижениями, совсем не вязавшимися с его рутинным видом.

Джон вопросительно посмотрел на Тони. Тот слегка растерялся, поскольку беглую русскую речь он пока еще воспринимал с трудом. Чтобы как-то остановить словесный поток, лившийся из уст старика, Энтони громко хлопнул в ладоши. Когда удивленный дед замолк, Тони спросил:

– Здесь живет Иван Соскачев?

Дед, видимо, только и ждал этого вопроса.

– Ах, вот вы зачем пришли! Я бы тоже хотел знать, где этот гад обитает. Попался бы он мне в 43 – м под Курском!..

Тони повторно хлопнул в ладони.

– Где он сейчас, насколько я понял, вы не знаете. Может быть, вам известно, где сейчас его жена?

– Доченька моя родная, – запричитал старик, – Надо ж ей было выйти за этого капиталиста! Говорил я ей, не связывайся ты с этим буржуем недобитым. Так нет же! Люблю его, говорит, жить без него не могу!

– Стоп, стоп, стоп! Дедушка давайте так: мы зайдем, вы нам расскажете все подробности, а мы вам дадим денег на лекарства, – сказал Тони. Но еще раз осмотрев подвижного старика, добавил: – Или на развлечения, как вы сами захотите.

Дед про деньги понял и пригласил американцев в дом.

– Наливочки домашней не желаете? Чистый нектар!

– Как вас зовут, уважаемый?

– Петр Никонович Попугайкин.

– Петр Никонович, времени у нас мало и поэтому просим вас перейти к сути вопроса.

– А вы не шпионы? По-русски что-то не чисто говорите, – подозрительно прищурился дед.

– Нет. Мы обыкновенные американцы. Ваш зять – наш партнер по бизнесу. Нам необходимо обсудить с ним некоторые вопросы.

Джон, не принимавший участия в разговоре, взял со стола, рядом с которым он сидел в кресле, альбом. Развернув его, он обнаружил там почтовые марки.

Старик, увидев это, тут же забыл про Тони и сказал, обращаясь к Джону:

– Моя гордость – Ленинская серия!

Подойдя, он стал тыкать морщинистыми пальцами в марки, подробно рассказывая о каждой. Отвлечь его от этого занятия, не представлялось никакой возможности, и трастовцы решили, что пусть дед выговорится.

– Вот эта марка с изображением юного Володи Ульянова была выпущена к юбилею пионерской организации. А тут изображен Ленин на броневике, номинал марки пять копеек, но ее нынешняя стоимость равняется сорока тысячам рублей.

– Пяти долларам, – пояснил Тони Джону.

Войдя в раж, Петр Никанорович стал вполне походить на работника провинциального музея, находящегося на низкооплачиваемой должности экскурсовода. Стоит заметить, что обстановка квартиры существенно отличалась от внутреннего убранства нищих музеев. Здесь были и великолепные хрустальные люстры и итальянская мебель, персидские ковры и многое другое, что выгодно отличало жилище Соскачева от запущенных хранилищ древности.

– Здесь Ленин и Надежда Константиновна, марка выпущена к Международному женскому дню. А, вообще, друзья, у меня есть места, – Петр Никанорович засиял и, перейдя на доверительный шепот, поведал: – Хочу создать универсальную марку, чтобы имела она хождение во все мире.

– Она уже есть. Это – долларовая банкнота, – сухо сказал Тони, взял у Джона двадцатку и протянул деду, – Давайте все-таки вернемся к цели нашего визита.

Старик осторожно взял деньги, нашел кляссер с марочными блоками и в одну из ячеек вставил банкноту.

– Петр Никонович, это – деньги. Их не хранить, их тратить надо. Хотя… Как вам угодно. Итак?

– А что тут рассказывать? Неделю назад пришел Ваня домой. Задумчивый какой-то пришел. Я ему: «Давай. В шахматы сыграем». Он: «Некогда сейчас, дел много». А сам вещи в чемодан складывает. Потом рубашку снял и тужурку с карманами на тело надевает. Я – ему: «Ты, Ваня, куда собрался?». А он мне: «В командировку дескать поеду». «Как же, – говорю. – Ты хоть Катю дождись. Попрощаетесь». «Я ей позвоню». И пропал. Вот так. С тех пор о нем ни слуху, ни духу.

– А его жена, ваша дочь, где сейчас?

– Так его же искать поехала.

– Куда?

– В Краснодар, вроде бы.

– А почему именно туда?

– У нее подруга в кассах самолетных работает. Через ту узнала, что Ванька туда билет брал.

– Она вам звонила? Может быть, она уже мужа нашла?

– Один раз звонила. Нету еще Ваньки.

Американцы попрощались с дедом-филателистом и направились в гостиницу.

– А где этот Краснодар находится? – спросил уже в номере Джон.

– Где-то на юге России. Там, кстати, недалеко находится станица Новопокровская. В ней проживали когда-то мои родственники по материнской линии. Возможно, они еще живы.

– И что же нам делать? – упавшим голосом спросил Джон.

Время, проведенное в России, довольно заметно преобразило его как внешне, так и внутренне. Со щек ушел румянец, из глаз – блеск. Металлический голос дал трещину и уже не обладал прежней категоричностью. Уверенность в себе испарилась как легкое облачко в солнечный день. Руководство экспедицией легко, без нажима, перешло к Энтони. Тот был более изобретателен, знал язык и довольно быстро разобрался в особенностях российской жизни.

– «Что делать?», «Что делать?» – передразнил он Джона, – Искать будем!

– Да, Энтони, я хотел тебе сказать, что если мы найдем мои деньги, то двести тысяч – твои.

Клерк довольно улыбнулся и сказал:

– Лучшего стимула для меня ты и не мог бы придумать. Я его теперь из-под земли достану!

Глава 8

Джон и Тони, наевшись досыта общения с московскими таксистами, решили использовать метро для поездки на Курский вокзал. Выйдя из подземки, они были тут же подхвачены бурным потоком энергичных российских граждан. Сопротивляться было бесполезно, и американские искатели отдались во власть стихии, которая и выбросила их, как корабли на берег во время шторма, к билетным кассам. Там полноватая блондинка, лишь слегка удивившись, продала им билеты за доллары.

Посадка в поезд происходила динамично и напоминала взятие Зимнего дворца, но только без выстрелов. «Женский батальон» проводниц хладнокровно сдерживал натиск атакующих. Однако вагоны были в кратчайший срок захвачены, и, следуя расписанию, состав отправился в путь.

Железные колеса стучали по стыкам рельс двое суток, прежде чем поезд достиг Краснодара. Из вагона Джон и Тони вышли уже не теми, кем они садились в Москве. Они сильно изменились. Лицо у Джона стало грустным и безразличным, ушли апломб и уверенность в себе. На лбу появились две глубокие параллельные морщины, сделавшие его слегка похожим на странствующего философа. Большую часть дороги он проспал на верхней полке, закрываясь колючим одеялом от разгула российской действительности.

Тони же напротив приобрел залихватский вид, некоторую хамоватость и небольшой синяк под левым глазом. Бывалые пассажиры научили его пить водку не закусывая, ругаться с проводницами и пользоваться вагонным туалетом, не замочив обувь.

Так как американцы, к несчастью, купили билеты в плацкартный вагон, им пришлось ехать вместе с дембелями, вахтовыми рабочими, бабками-торговками и прочим неспокойным людом. По вагону дефилировали, сменяя друг друга, священнослужители, собирающие подаяния на несуществующие храмы, немые продавцы газет, всевозможные попрошайки и карточные каталы.

Пройдя все круги ада МПС, янки все же оказались на благодатном юге.

Изменились и американцы, и их взаимоотношения. Мощнейший ураган российского лихолетья смял и сломал Джона. Он стал вял и нерешителен, чего нельзя было сказать о Тони. И вполне естественным путем руководство экспедицией перешло к Энтони. Это не было подтверждено официально, но Джон все чаще говорил Тони: «Поступай, как считаешь нужным», «Я полностью тебе доверяю» и даже «Ты и решай».

Прибыв в Краснодар, американцы совсем не знали, что делать дальше. Как найти Екатерину Соскачеву в этом большом городе, скорее напоминающем сильно разросшуюся казацкую станицу. Да и зачем им нужна Екатерина? Знает ли она где ее муж?