Господа нарядились, как было велено, обнаружив при этом свой вкус или отсутствие такового. Лианкара невозможно было перещеголять в изяществе и элегантности, поэтому генерал Викторино Уэрта, граф Вимори, попытался побить его хотя бы роскошью. Кейлембар оделся в темный блестящий атлас и, хотя было сказано, что вечер будет неофициальный, все же надел орденские знаки Святой Девы. Он был опытен в искусстве придворной жизни.
В шесть часов они собрались в малой гостиной Аскалера. Окна были раскрыты, но занавеси плотного шелка спущены. Горело несколько свечей; в них не было нужды, но они создавали приятный желтоватый колорит Это был вечер в золотистых тонах.
Хозяйка появилась в две минуты седьмого, в сопровождении Эльвиры и своих пяти фрейлин. Она была в простом платье желтого шелка, под которым отчетливо рисовались ее острые девичьи груди. Никаких воланов, кружев и прочих излишеств; платье украшали только две розы, приколотые у правой ключицы, — желтая и белая.
Сеньоры, не успев разинуть рты от восхищения — это всегда успеется, — поклонились малым поклоном. Фрейлины сделали реверанс, королева тоже чуть присела.
— Добрый вечер, господа, — пропела она ангельским голоском. — Вы видите, моего церемониймейстера здесь нет, поэтому будьте без церемоний.
Лианкар первым нашелся, как быть без церемоний. Он галантно подскочил к королеве:
— Прелестная хозяйка, пожалуйте ручку. — Жанна протянула ему руку, он нежно поцеловал ее. Вслед за ним потянулись прочие, в том числе дамы. Когда ручка была поцелована, Жанна пригласила всех в столовую палату. Там блистал китайский сервиз.
— Я рассажу вас сама, — захлопотала она. — Сюда а вы сюда, граф… А вы, синьора, вместе с супругом… Девицы! Эльвира, Лаура, Эмелинда! Помогите гостям! Маршал, у вас очаровательная дочь… Сегодня она сама будет прислуживать своему герою-отцу… А вы сюда, пожалуйста…
Наконец она обернулась к Кейлембару.
— Я должна извиниться перед вами, — сказала она, изо всех сил глядя ему в глаза. — Давеча я была нездорова и не смогла своими руками возложить на вас орден…
Кейлембар сделал улыбку — так мог бы улыбаться рыцарский доспех:
— Я от души извиняю синьору хозяйку…
— Я очень рада! — торопливо сказала Жанна. — Видит Бог, вы заслужили свою награду (хотя Бог и видел, что Жанна решительно не знает, чем он ее заслужил)… Мне очень приятно, что вы не пренебрегли ею… Не уходите, вы будете сидеть рядом со мной…
Наконец все расселись. Между фруктовых ваз и тортов на столе торчали длинные бутылки токайского, также подношение князя Рогоци. Девицы налили в золотые фужеры. Жанна сказала:
— Право же, господа, я велю построить в Аскалере круглый зал и поставлю там круглый стол, как было у короля Артура в Британии. Но представьте себе уже сейчас, что этот стол круглый и что здесь все равны.
— За здоровье нашей хозяйки! — провозгласил Лианкар.
— Ура! — по-солдатски рявкнул генерал Викторино Уэрта.
Кофе был разлит по чашкам небесными ручками самой королевы. Почти никто из гостей не пробовал раньше этого диковинного напитка. Жанна вела себя как примерная хозяйка: тому подкладывала в чашку ломтик цитрона или апельсина, тому советовала положить сахару, призывала не стесняться, и т. д. Понемногу распробовали. Понравилось. (Иначе и быть не могло.) Жанна предложила тост за милых гостей, и беседа за столом оживилась.
— Грешно губить столь прекрасные летние дни в стенах душного города, — говорила Жанна. — Я хотела бы поехать к себе, в замок Л'Ориналь… А что, господа, не остаться ли мне там насовсем?.. Стала бы я просто маркиза Л'Ориналь, зажила бы тихо, никого не утесняя…
— Как можно! — возопили господа в один голос. — Мы всегда будем верны нашей королеве…
— Королевы здесь нет, — улыбнулась Жанна, — вы забыли.
— Так, синьора хозяйка! — воскликнул Лианкар. — Здесь нет царей и слуг. В этом благородном обществе царят молодость и красота. Предлагаю тост во славу красоты, во славу чистых, только что распустившихся цветов!
Сравнение было чересчур прозрачно; тем не менее мужчины, перед тем как выпить, поклонились не только королеве, но и всем присутствующим дамам, не исключая фрейлин.
— Позвольте ваши чашки, господа. — Разливая дымящийся кофе, Жанна вздохнула: — Я чрезвычайно опечалена тем, что среди нас нет сегодня сеньора Кайфолии… Ведь он получил свободу?
— Да, синьора, — ответил Вильбуа, — гонец был послан сразу.
— Я ждала его… Что могло его задержать?
— Он сильно болен, синьора хозяйка, — поклонился баронет Гразьенский. — Ипохондрическое расстройство… Его чрезвычайно угнетало недоверие короля Карла, синьора хозяйка…
— Какая жалость… Принц, — обернулась она к Кейлембару, — вы не могли бы навестить его по пути домой?
— Воля синьоры хозяйки для меня закон, — ответил Кейлембар, — тем более что это по дороге.
Заехать «по дороге» в Дилион, едучи из Толета в Граан, значило сделать изрядный крюк. Вильбуа мельком посмотрел на Кейлембара, но промолчал.
— Прошу слова у синьоры хозяйки.
Это был голос Альтисоры, графа Менгрэ. Господа поджали губы. Делать было нечего. За этим столом все равны, приходилось терпеть этого выскочку.
— Говорите, граф, мы слушаем.
— Вы мне разрешите даже быть дерзким?
Ого! Интерес общества был привлечен. Быть может, этот маленький граф претендует на роль шута, если больше нечем взять?
Жанна улыбнулась:
— Вы хотите быть дерзким — почему бы и нет?
Кейлембар уже несколько раз ловил себя на том, что он смотрит на нежную персиковую щеку хозяйки, на ее блестящее шелком, еще слегка угловатое плечо. Очарование этого не вполне расцветшего бутона действовало и на него. Сат-тана, как победно рисуются соски ее грудей, кажется, под этим тонким шелком нет даже рубашки… Он прикусил губу и стал смотреть на Альтисору.
— Синьора хозяйка, — начал тот, — я глубочайше признателен вам за те милости, которыми вы осыпали меня. Не знаю, чем я заслужил их, но приложу все силы рук, ума и сердца, чтобы быть достойным слугой столь достойнейшей государыни…
— Если это называется дерзость, то как же тогда называется лесть? — сказала Жанна под горячее одобрение господ.
— Синьора, дерзость моя вот в чем Когда я ехал к вам, как подобает пэру, с присвоенным мне стягом, то мой неловкий знаменщик, чтоб ему пропасть, выкупал мой стяг в луже, склоняя его до земли перед королевским стягом замка Мирион… И, представьте, синьора, какое-то наглое мужичье смеялось…
Графиня Альтисора побелела, как мел. Общество слушало с огромным интересом. Жанна покосилась на Вильбуа — у того в глазах промелькнул маленький-маленький чертик, но лицо было неподвижно. Она начала догадываться.
— Это ужасно, что вы рассказываете. Вам действительно очень не повезло. Но чем я могу помочь вам? — не понимаю…
— Любезный брат, — вступил Гроненальдо, — вы и впрямь слишком дерзки. Но вас можно извинить: вы еще новичок. Надо вам знать, что привилегии пэра велики, но они не безгранично велики. Вот мне на днях сделали новую парадную шляпу, — обратился он к обществу, — просто чудо шляпа, снимать не хочется. Однако снимаешь, когда находишься в стенах дворца, что же делать…
— Ее можно посмотреть? — спросила Жанна.
— Да вот она, синьора хозяйка. — Гроненальдо, как фокусник, выудил шляпу откуда-то из-под стула.
— Наденьте ее… А что? Действительно, очень красиво и изящно… Господа! А что, если вы все наденете шляпы?
Произошло небольшое движение. Господа увенчали себя головными уборами, и все смотрели на королеву. Вид у них был довольно глупый.
Жанна задумчиво оглядела их.
— Мне нравится… Знаете что, можете не снимать…
Намек был понят, и перья заколыхались, выражая признательность. Жанна подняла руку:
— Но мы совсем забыли про бедного графа. Скажите, граф, что изображено на вашем стяге?
— Рысь, синьора хозяйка.
— О, рысь! Я понимаю вас. Рыси отнюдь не пристало пачкать в грязи свои благородные лапы. Можете быть уверены, что впредь этого не будет. Я прощаю вам вашу дерзость, а вы, господа, должны благодарить графа — говорил он от себя, но за всех вас. Поэтому да здравствует дерзость! Предлагаю тост за дерзость!