Проклятый Кейлембар, хоть бы глазом моргнул! Похоже, что он не верит ни единому слову. Герцог Марвы… впрочем, Бог с ним, с герцогом Марвы. Остальные сидят, как пни. Может, это так нужно?

— В частности, — чуть повысила голос Жанна, приближаясь к концу речи, — желаем мы отблагодарить некоторых наших дворян, отличившихся во время военных походов короля Карла. Смерть, не ведающая ни дня, ни часа, застигла его раньше, чем он успел выполнить свой долг благодарности. Но милость королевская непреложна и рано или поздно отметит достойнейших. Мы уверены, что эти награды послужат вам вдохновляющим знаком для новых подвигов во славу Великой Виргинии.

Немного более поспешно, чем следовало, Жанна закончила:

— Теперь же выслушайте, что скажет вам господин государственный секретарь, сиятельный принц Отена.

Последние фразы оставили во рту ее какой-то мерзкий привкус. Стоило ли, в самом деле, распинаться перед этими надутыми петухами! Надменно вскинув подбородок, она уставилась на цветную розетку над входом в зал. Вильбуа стал читать указы. Здесь были собраны только те, которые не имели касательства до дворян. Антидворянские декреты решено было обнародовать позднее: показать кнут и сразу же пряник.

Жанна, утомленная напряжением речи, отдыхала, не слыша даже, как Вильбуа кончил читать и стал вызывать пэров. Лианкар, встав первым, произнес небольшую, но превосходную речь, очень умно обосновал справедливость всех действий юной королевы и в заключение пропел изящный дифирамб Юная королева слушала его вполуха. Зато когда Вильбуа вызвал Кейлембара, она вздрогнула и насторожилась. Кейлембар встал. Жанна с трудом удержалась, чтобы не повернуться к нему.

— Воля монарха есть закон, — сказал Кейлембар. Голос у него был жесткий, как и лицо. — Король Карл, отец Вашего Величества, возвел этот закон в непререкаемый абсолют, и это было хорошо. Ваше Величество, желая сойти со своих высот до нас, грешных, и управлять, опираясь на нас, но отнюдь нас не попирая, сделаете еще лучше. — Тут он поклонился, черт его возьми, как положено. Жанна почувствовала это всей кожей. — Дворяне будут с благодарностью и рвением служить Вашему Величеству.

Остальных Жанна снова слушала рассеянно. Речь Кейлембара чем-то ей не понравилась, и она повторяла ее про себя, слово за словом. Где же намек, где скрытая угроза? Она не находила их. В конце концов она бросила это бесполезное занятие, приписав свои страхи усталости и напряжению.

Слава тебе Господи, конец. Господа крутили шляпами, пока королева сходила с трона. Выйдя из зала, Жанна тут же попросила камергеров снять с нее порфиру и отослала их. Она положила на стол клейноды, сняла корону (прическа тут же рассыпалась) и несколько времени стояла неподвижно. Руки были как не свои, от плеч, до кончиков пальцев, словно она копала землю или ворошила сено. В двери заглянула Эльвира и, увидев, что Жанна одна, кинулась ей на шею:

— Поздравляю тебя, солнышко! Ты была великолепна, я подглядывала в щелку… Будь уверена, на троне сидела настоящая королева, мне самой страшно было… Устала, душенька моя?

— Как последняя батрачка… — Жанна тихонько улыбалась. — Перестань меня целовать, ты слижешь всю краску и пудру… Помыться бы поскорей…

— А я тоже не теряла времени, — торопливо сообщала Эльвира, пока они шли по пустой галерее к государевым покоям. — Пересмотрела дворцовые штаты, выбрала тебе пятерых фрейлин… для начала… Славные девушки, умненькие…

— Хорошо, я посмотрю на них вечером… Ты у меня молодчина… А что, у короля был большой штат?

— Сказать страшно! Сто восемьдесят одних благородных: пажи, статс-дамы, всякие придворные чины… это не считая лакеев, поваров, кучеров…

— Кормить такую ораву! — Они вошли в государевы покои, и Жанна прямо-таки упала на кушетку. — Надо сократить вдвое…

— Невозможно! — всплеснула руками Эльвира. — Хотя бы на первых порах надо оставить все как есть!.. Кроме того, смею заметить Вашему Величеству, взоры венценосца не должны опускаться до столь низменных предметов, как пажи и лакеи… Они устремлены в высоты…

— Хорошо, Эльвира, ты убедила меня… помоги мне, рук до сих пор не поднять…

С помощью Эльвиры Жанна принялась выпутываться из «большого убора». Эльвира сказала ей официально:

— Камер-фрейлины, девицы из лучших домов, назначенные блюсти одевание и умывание Вашего Величества, ожидают в соседней комнате надлежащих приказаний.

— Пусть посидят. — Жанна, сбрасывая на ходу рубашку, пошла в ванную. — Скажи им построже, Эльвира, чтоб не болтали.

С наслаждением погрузившись в прохладную воду, она закрыла глаза. Улыбка набежала на ее губы, когда она услышала, как Эльвира строгим голосом выговаривает:

— Барышни камер-фрейлины, Ее Величество желают одеваться и умываться самолично. Сидите здесь, покуда я вас не отпущу, да смотрите, остерегитесь болтать в городе или ином месте, что Ее Величество обходятся без ваших услуг. Рискуете вашими головками, барышни.

В последующие дни Жанна усердно работала. Надо было как следует позолотить пилюлю, которую предстояло проглотить господам в виде антидворянских декретов короля Карла. Герцог Марвы был незаменим. Он всегда оказывался тут, когда нужна была его помощь, и советы его всегда были превосходны. Это каждый раз удостоверял Вильбуа: «Разумно, Ваше Величество».

Делили букет высших должностей. Жанну особенно интересовало, какую должность имел в последнее время Кейлембар, — оказалось, что никакой. Она почему-то почувствовала облегчение. Ей не хотелось давать ему никакой должности, и было прекрасно, что ей не надо ничего отнимать у него. «Может быть, мы дадим ему наместничество в провинциях?» — спросила она, надеясь на отрицательный ответ, и получила его: Лианкар чрезвычайно убедительно объяснил ей, что в Буде сидит Викремасинг, что он там на месте; Кейлембар — отличный военачальник, но войны теперь нет… И снова Вильбуа удостоверил: «Разумно, Ваше Величество».

Затем были отец и сын Респиги, вернее, один сын Респиги, об отце и речи не заходило: именно сын возглавлял италийскую армию. И снова Лианкар объяснил, что король Карл собирался послать Кейлембара, но принц Александр своей волей назначил молодого Респиги, что было неразумно, ибо посылать в поход на Италию итальянца… И снова Вильбуа удостоверил: «Разумно, Ваше Величество».

Сакраментальные указы были наконец обнародованы. В тот же день Альтисора, граф Менгрэ, и Рифольяр, граф Горманнэ, были пожалованы званием пэров, оба Респиги получили ордена Святого Духа, а Кейлембару был пожалован высший орден — звезда Святой Девы. Церемонию «раздачи кнутов и пряников» вели Вильбуа и Лианкар; Жанна сказалась больной и отсутствовала. На самом деле она струсила, и ей было ужасно стыдно.

На другой день она нетерпеливо спросила Вильбуа:

— Ну, принц, как прошло вчерашнее?

— Хорошо, Ваше Величество. Награды возымели должное действие.

— Господа собираются ехать по домам? Досадно, что я так и не узнала их мыслей… — Жанна говорила резко, все еще сердясь на себя. — Принц, нельзя ли как-нибудь поговорить с ними? Просто так, по-человечески…

Вильбуа улыбнулся.

— Ваше Величество, это возможно только где-нибудь в Утопии… Впрочем, я имею некоторый план. Если вы помните, Ваше Величество, на днях мы восхищались китайским сервизом, который преподнесен Вашему Величеству венгерским господарем князем Рогоци…

— Да, помню, что же дальше?

— К тому еще прислано им сто фунтов кофейного зерна из Кубы, что в Вест-Индии. Можно пригласить господ и употчевать их сим редкостным напитком. Я слышал, Ваше Величество, что этот напиток, не вызывая опьянения, располагает к откровенности…

— Прекрасно придумано, принц! — Жанна даже захлопала в ладоши. — Устроим интимный вечер… Вы передадите приглашения?

Господам объявили, что вечер будет неофициальный, поэтому парадных костюмов не нужно, соблаговолите одеться легко. И представьте себе, что вы званы не к королеве, но просто к молодой даме, вашей знакомой которую вы, однако, безмерно уважаете.