1919 . В 1919 году в бою с войсками генерала Юденича под Лугой, не желая попасть в плен к врагам революции, застрелился 24-летний комиссар Красной Армии Николай Гурьевич Толмачев. В том же году в память о нем Караванную улицу переименовали в улицу Толмачева . В доме № 1 по этой улице находились так называемые Курсы по подготовке военных агитаторов, организатором которых был Толмачев.
1991 . Улице Толмачева вернули ее историческое название. Она вновь стала Караванной .
Кваренги, переулок
1821 . К 1820-м годам уличная сеть вокруг Смольного института постепенно начинает приобретать современный вид. Одна за другой возникают улицы, площади, переулки. Слева от здания Института появляется переулок, который проходит от площади Растрелли до Смольного проезда. В 1821 году он получает свое первое официальное название: Смольный переулок . Этимологически название переулка восходит к Смольному институту, который, в свою очередь, назван так, потому что построен на том месте, где в начале XVIII века находился Смоляной, или Смольный, двор, предназначавшийся для изготовления и хранения смолы, необходимой при строительстве судов на Адмиралтейской верфи.
1864 . В середине XIX века многие улицы вокруг Смольного получают имена начальниц или воспитанниц Института благородных девиц. Переименовывают и наш переулок. Он становится Долгоруковским .
1923–1925 . Переулок вновь переименовывают. На этот раз он становится переулком Зодчего Гваренги , в честь великого архитектора, построившего Смольный институт. Через два года топоним был отредактирован, из него было убрано слово «зодчий», и он стал просто переулком Гваренги .
Сегодня фамилия зодчего в таком произношении звучит несколько странно. Для современного слуха более привычен другой вариант произношения и написания фамилии известнейшего архитектора: Кваренги. Ведь только в Петербурге и его окрестностях этот блестящий представитель классицизма построил около тридцати зданий. Так Гваренги или Кваренги? Такая разница в написании и произношении его фамилии требует специального пояснения.
Архитектор приехал в Россию в 1780 году по рекомендации французского писателя и дипломата, постоянного корреспондента Екатерины II барона Фридриха Мельхиора Гримма. Буквально через несколько дней он уже приступил к первым архитектурным проектам для Царского Села, а еще через какое-то короткое время о нем заговорил весь Петербург.
Как пишет Игорь Грабарь, ссылаясь на современников зодчего, «под его смешной внешностью скрывались добрейшее сердце, чудесная славная душа и бесконечное добродушие». Он искренне восхищался успехами других и, будучи яростным адептом нового, классического направления архитектуры, с уважением относился к таланту и мастерству зодчих иных стилей и направлений. Сохранилась легенда, как Кваренги, не понимавший и «даже презиравший» архитектуру елизаветинского барокко, которая в конце XVIII века казалась уже и смешной, и жалкой, ежедневно проходя на строительство Смольного института мимо растреллиевского Смольного собора, каждый раз снимал шляпу, поднимал огромную голову к куполам и восклицал: «Ecco una chiesa!» («Вот это церковь!»).
Кстати, некоторое отступление фасада Смольного института от красной линии собора многие наблюдатели связывают не столько с профессиональными, сколько с этическими соображениями. Таким образом Кваренги якобы выразил уважение к своему предшественнику – архитектору Растрелли.
Что же касается расхождения в написании фамилии зодчего, то петербургская фольклорная традиция связывает это с весьма непривлекательной внешностью архитектора. Природа наградила его уродливым носом и резким, крикливым голосом. Говорят, петербургские няньки пугали им детей. В столичной художественной среде только ленивый обходил молчанием эти досадные обстоятельства. Обидные карикатуры и оскорбительные пасквили сопровождали архитектора всю жизнь. Особенно изощренными издевательства стали после единственной его творческой неудачи с проектом Биржи на Васильевском острове, которую пришлось разобрать, а строительство передать другому зодчему.
Однажды известный художник Борис Орловский нарисовал карикатуру, на которой Кваренги был изображен в шляпе и совершенно обнаженным, в окружении болотных лягушек на фоне Биржи, отнятой у него и построенной по проекту архитектора Тома де Томона. Под карикатурой стояла подпись: «Ква-ква!» Если верить фольклору, зодчий не выдержал подобного глумления и сменил первую букву своей фамилии. С тех пор в Петербурге архитектора звали то Кваренги, то Гваренги.
1950-е . Точная дата изменения написания фамилии зодчего в городской топонимике неизвестна, однако с середины 1950-х годов на картах и планах Ленинграда появляется современная форма названия: переулок Кваренги .
Комсомольская площадь
1950-е . Площадь на пересечении проспекта Стачек и двух улиц – Кронштадтской и Краснопутиловской – приобрела свое архитектурное оформление в 1955–1962 годах по проекту архитектора А. А. Оля. Круглая в плане, она получила соответствующее официальное название: Круглая . Можно предположить, что этот топоним имеет фольклорное происхождение. Скорее всего, так площадь называли в обиходной речи.
Площадь тесно застроена многоэтажными жилыми домами, образующими замкнутое пространство с единственным выходом в треугольник соседнего партерного сквера. В плане это придало сходство площади и сквера с отверстием для дверного ключа, за что площадь в народе получила название «Замочная скважина».
1958 . В октябре 1958 года площадь переименовали в Комсомольскую , в честь единственной в советские времена молодежной коммунистической организации. В 1968 году идеологический смысл топонима был подчеркнут: на площади установили памятник с характерным революционным названием «Героическому комсомолу».
Кондратьевский проспект
1836 . В середине XVIII века вдоль границ участка, принадлежавшего графу А. А. Безбородко, была проложена дорога в имение Кушелевка, которая так и называлась: Дорога в деревню Кушелевку .
С 1836 года она стала называться Безбородкиным или Безбородкинским проспектом .
Впервые имя Безбородки в истории России упоминается в связи с назначением его в 1775 году секретарем при императрице Екатерине II. Екатерине этот потомок обедневшей польской фамилии был рекомендован управляющим Малороссийским краем графом Румянцевым. По воспоминаниям современников, среди секретарей Безбородко выделялся острой памятью, редкой работоспособностью, прекрасным знанием латинского и русского языков, а главное, «умением изящно выражаться» на последнем, что тогда было обстоятельством немаловажным. В основном Безбородко использовался при составлении указов и инструкций. Уже через пять лет он был произведен в генерал-майоры и определен в Министерство иностранных дел. С 1783 года Безбородко является фактическим руководителем внешнеполитического ведомства России.
Хитроумный политик и дипломат, он был незаменим при решении самых невероятных и запутанных межгосударственных коллизий. За это Екатерина прощала ему безудержную страсть к карточной игре, нравственную распущенность и постоянные пьяные загулы.
В Петербурге рассказывали легенду о том, как однажды Безбородко буквально выклянчил у Екатерины разрешение стрелять из пушек на собственной даче в Полюстрове. Императрица удивилась столь необычной просьбе, но отказать своему любимцу не могла. Вскоре город заговорил о частых пушечных выстрелах с правого берега Невы, из района дачи Безбородки. Оказалось, что именно так хозяин дачи отмечал каждый карточный проигрыш своих незадачливых партнеров. Однажды за ломберным столиком «прославился» личный медик императрицы Роджерсон. Говорили, что эта шутка так раздражила лейб-медика, что «едва не кончилась крупной ссорой».