В конце концов, он спросил – чем мы рискуем, Николай Михайлович?

О встрече Радке сообщит по телефону. Она состоится не завтра и не послезавтра, значит, у нас будет зазор, который позволит принять взвешенное решение. Если наша контрразведка выяснит, кем на самом деле является этот незнакомец, риск будет сведен к минимуму. Если даже и не выяснит, большой беды не будет. Намеченную встречу проведем на нашей территории, что позволит надежно обеспечить безопасность.

Что для этого нужно, Николай Михайлович? Санкция? Так добудьте ее!

Трущев огрызнулся – по оперативным вопросам я сам вправе принимать решения».

« …Вопрос, кому идти на встречу, решился в последний момент. Алекс настаивал, чтобы именно он первым познакомился с неизвестным вербовщиком. Это дело касается нас с Магди, мне и толковать! Все равно для подстраховки мы оба надели одинаковые штатские костюмы и добились предельного сходства

Как сам понимаешь, приятель, мастерства в таких делах нам было не занимать.

Тревожный момент – незнакомец, о котором говорил Радке, оказался человеком опытным. Контрразведке за те несколько дней которые у нас были, так и не удалось идентифицировать его.

Все равно мы решили рискнуть».

« …Кафе, расположенное неподалеку от Александерплатц, обложили за час до назначенного срока.

Обложили плотно.

Я, Алекс и Трущев поджидали в машине, каждый следил за своим сектором. Для меня время в подобных случаях обычно останавливается – привычка! Не забудь, приятель, отметить этот факт в наших общих воспоминаниях. Напиши так: «Анатолий Закруткин как обычно держался непринужденно, с неподражаемым спокойствием. Начало большой игры он всегда ощущал нутром, поэтому вполне естественно, что он первым обнаружил объект».

Ну, и далее в том же духе…»

« …Я дернул Трущева за рукав.

— Это же Штромбах!!

Алекс вздрогнул…»

« …Штромбах вальяжной походкой двигался по улице.

Ничего не скажешь, этот вымогатель из вымогателей был красавец–мужчина!.. Правда, костюмчик дрянной, местами потертый, но такие пустяки никогда не мешали Августу выглядеть внушительно.

Не глядя на столики, выставленные на тротуаре, он миновал место назначенной встречи, прошел с десяток метров по направлению к автобусной остановке, устроился на скамейке и некоторое время, профессионально вентилируя окружающую местность, изучал газету. Наконец, поднялся и занял место за указанным столиком.

Сомнений не было – он явился на встречу.

Мы все трое помалкивали. У нас было несколько минут, чтобы принять решение. Все зависело от Трущева. Ему как никому другому была известна цена ошибки. Так бывает, дружище, когда одна малюсенькая ошибочка способна перечеркнуть годы беспорочной службы. Ему было чем рисковать. Три звезды на погонах – это в то время было очень даже немало.

Наконец я прочистил горло и спросил.

— Кто пойдет?

— Я, конечно, – встрепенулся Шеель.

Алекса никак нельзя было выпускать на негодяя. Только я сохранил присутствие духа и подготовился к встрече. Только мне Штромбах не сможет отказать в танце согласия. В моем присутствии он робел.

Трущев молчал.

Мне нестерпимо хотелось заглянуть Штромбаху в глаза – увидеть в них оторопь, ужас, желание раскаяться за все свои преступления.

Мне не хватило мальчишки–эсэсовца возле вагона. Я знал, как обращаться с жаднюгой–абверовецем!

Я этих гадов!..

Трущев продолжал хранить молчание.

Его мысли были ясны как день. Штромбах – это перспективно… Не по собственной же инициативе он сватал Радке. Значит, за его спиной стояли солидные люди… Наш вымогатель был из тех абверовцев, которые были неплохо осведомлены о том, что творилось на верхних этажах нацистского дурдома… С такого добротного крючка, на котором он сидит, не сорвешься!.. В любой момент НКВД может вытянуть его из воды и, подержав на солнышке, напомнить, кому он в сорок четвертом году сбыл немалую часть архива абвера…

Не говоря о информации, которую поставлял Шеелю…»

« …если бы в тот момент кто‑нибудь из жителей поверженного Берлина случайно заглянул в салон легкового автомобиля, приткнувшегося к обочине неподалеку от уличного кафе на Александрплатц, – он, вероятно, решил, что имеет дело с отъявленными мошенниками либо с бездарными киношниками. В машине сидел благообразного вида старикан и два похожих друг на друга человека.

Похожих не только внешне, но и до самых мельчайших деталек в костюмах».

Я настоятельно потребовал.

— Пойду я! Алексу еще придется иметь с ним дело, так что пусть приглядывается. Потом я объясню что к чему.

— Почему ты?! Это мой клиент!..

Трущев повысил голос.

— Прекратите перепалку! Возьмите себя в руки!.. Оба!

В этот момент к автомобилю подошел старший группы внешнего наблюдения и сделал знак, что вокруг Штромбаха чисто.

— Что ж, Толик, ступай. Только не зарывайся. Насчет твоей ведомственной принадлежности строй из себя дурачка – ты знать не знаешь, кому Артист слил свой архив».

« …жаль, у меня не было киноаппарата, чтобы заснять на кинопленку глаза Штромбаха, когда он увидал клиента, с которым его свел Радке. Впрочем, фотографии тоже достаточно. Их нащелкали столько, чтобы убедить Серова, как следует обращаться с военными преступниками, по совместительству работавшими на чужие спецслужбы».

« …Я непринужденно сел за столик».

« …разговор передаю почти дословно. По памяти, с короткими комментариями.

Штромбах, увидев меня, в первое мгновение вскочил и попытался покинуть место встречи.

Я остановил его вопросом.

— Куда вы спешите, господин Штромбах? Разве нам не о чем поговорить? Мы так долго не виделись, и вот судьба вновь свела нас. Что вы стоите?! Сядьте!!

Штромбах машинально плюхнулся на прежнее место.

Я между прочим поинтересовался.

— Август, неужели гонорара, полученного вами от заинтересованных лиц, достаточно, чтобы обеспечить достойную старость?

Он огрызнулся.

— Ваши деньги пахнут серой.

— Сера – это по части господина Ротте, а мы с вами деловые люди. У нас много общего. Мы оба на мели. Что касается Франца, зачем всуе упоминать имя человека, которого, говорят, на днях выдали русским за те художества, которые он натворил на Кавказе. Кстати, насколько мне известно вы там тоже достаточно накуролесили…

Штромбах наконец пришел в себя. Взял себя в руки.

Закурил.

— Мне даже в голову не могло прийти, что вы, Алекс, работаете на красных. Хотя с вашей биографией это был самый удачный вариант.

Я вздохнул.

— Ошибаетесь, Август. Красные здесь не при чем. По крайней мере, в настоящий момент помощи от них мне ждать не приходится. Раненный, помещенный в госпиталь, я пытался достучаться до них. Хотите верьте, хотите нет, но человек, который вывел меня на вас – помните историю с досье на моего отца? – как в воду канул. У меня еще тогда зародилась мыслишка – не клюнул ли я на элементарную подставу? Впрочем, это дела давно минувших дней. Вернемся к дням нынешним. К сожалению, мне крупно не повезло. Вы моя последняя надежда, Август.

Штромбах хмыкнул.

— Чем же, барон, вам так досадила судьба?

Он успокоился, даже несколько повеселел. Угрюмый и затрапезный вид Шееля, его скованные движения наводили на мысль, барон испытывает не лучшие времена. Интересно, зачем он собрался в Швейцарию? Это был деловой, пахнущий изрядной суммой вознаграждения интерес.

— Ротте сумел отыскать меня в Дюссельдорфе. Дальше не интересно…

— Нет уж, барон, поделитесь горем Вы, насколько мне известно, настойчиво ищете человека, который смог бы вам помочь в непростом – я бы сказал очень рискованном – предприятии?

— Этот гадкий штурмбанфюрер написал на меня донос в комиссию по денацификации. Я не хочу связываться с этой комиссией.

— А ваши друзья с той стороны пролива? Почему они бросили вас в беде?

— Вы попали в точку, Август. Вообразите мое изумление, когда друзья с той стороны пролива заявили, что знать не знают ни о каком Шееле, тем более Штромбахе. Они заявили, что не готовы оказывать помощь всякого рода темным личностям.