Это был он. Тот самый, на котором тогда и скакал Велит. Но что он делает здесь? Подойдя ближе, узнал, что это и был основной соперник пострадавшего. А сейчас он стоял злой из-за того, что соревнование тот парень, которого я оперировал, все же выиграл, пролетев на всей скорости на финишной прямой на лежачем мотоцикле или, правильнее сказать, под ним.

Я молча стоял и слушал и тут к компании подбежал еще один парнишка, неся в руках какую-то бумагу. Полицейский прочел ее, после чего, осмотрев всех, вперил свой взгляд в того самого альфу, соперника пострадавшего и жестко произнес:

- На генераторе обнаружены ваши отпечатки, поэтому, вы задержаны до выяснения всех обстоятельств дела, - этот гад только мерзко усмехнулся и...бросился бежать. Ага, сейчас. Выкинув руку, я врезал ему своим коронным апперкотом. Тот даже сообразить ничего не успел, свалившись на пол. К нему подскочили полицейские и заковали его в наручники. Приподняв, они собрались его уводить. Он с ненавистью посмотрел на меня, сплюнул кровь и процедил:

- Мы еще встретимся, с-с-с-су... - договорить ему не дал тычок полицейского, от которого он споткнулся, и его вывели вон. Тот самый парень посмотрел на меня с некоей долей уважения и одними губами прошептал: "Спасибо", но потом снова отвернулся и стал сверлить взглядом дверь реанимации, за которой находился его друг.

А я все же решил поговорить с этим омегой когда он придет в себя. Мне было интересно, что он мне сможет сказать по поводу всей этой неразберихи. Может быть так я узнаю, что же ему от меня было нужно. Решив так, мне осталось только ждать. К моей великой радости ждать пришлось недолго. Через неделю он очнулся...

Глава 6.

Тайр.

Боль. Ужасная, раздирающая. Где я? Почему я не могу открыть глаза? Я ослеп? И ничего не шевелится. Что произошло? Что со мной? Я ничего не чувствую, не вижу, только слышу какой-то писк, который из равномерного, вдруг стал каким-то резким, усиливая свои децибелы. Выключите его кто-нибудь. Этот звук бьет по мозгам. И, как на зло, я даже закричать не могу, позвать хоть кого-то.

На мое счастье дверь открылась и вошел мужчина в белом халате. В глазах пока не было резкости, но то, что они смогли хоть немного приоткрыться, уже радовало, потому лица его я разглядеть не мог. И только услышав голос...подумал, что умер и попал в собственные фантазии. Ведь это не мог быть он? Или все-таки мог? Стоило ему подойти ближе, как его запах, такой притягательный и волнующий, ударил в нос. Значит это он?

Я запутался окончательно. А альфа между тем о чем-то спрашивал. Только его вопросы проходили мимо меня. Так как звук был, словно через вату мне что-то говорят. С огромным трудом разлепив сухие и потрескавшиеся губы, я смог только выдавить из себя:

- Отключи...голова...больно... - тот понял меня правильно. Через минуту писк прекратился. В голове у меня стало немного проясняться. Теперь уже стал возвращаться и слух. Я мог различать хорошо его слова. Прислушавшись, понял, что он спрашивает меня о моем самочувствии. А что я ему могу ответить? Мне кажется и так все видно, танцевать я пока точно не могу, так же, как и двигаться. Тогда зачем все эти риторические вопросы, которые только раздражают.

Поняв, что разговаривать со мной нет смысла, альфа ушел. А мне в этот момент показалось, что он унес с собой какую-то частичку меня. Понимаю, что это глупые, несбыточные надежды, но так хотелось, чтобы он меня просто коснулся, погладил по руке. Или просто улыбнулся. Я ведь ни разу не видел его улыбку, уверен, она у него красивая. Мне же, к сожалению, доставались только холодные, надменные взгляды. А сейчас просто равнодушный. Взгляд врача на пациента. И то, те иногда улыбаются, пытаясь подбодрить, а этот...

Равнодушие убивает намного больше, чем даже ненависть. Ведь известно, что даже ненависть хоть какое-то проявление чувств, а равнодушие...это равнодушие. Бесчувственность. И она, как правило, убивает и ранит больше всего. Я даже не почувствовал, как из глаз потекли слезы, только почувствовал пощипывание на щеках от соленой влаги.

Целую неделю ко мне никого не пускали, только изредка заходил тот самый альфа-доктор, измерял давление, температуру, что-то записывал, задавал вопросы только по поводу здоровья, при этом смотря будто мимо меня. У меня даже создавалось ощущение, что он пытается что-то сказать или спросить. Но каждый раз, он так и выходил из палаты, не спросив того, о чем хотел.

Когда мне стало значительно лучше, меня перевели в палату, где я был один. Вот тогда-то впервые за это время ко мне смог пробиться Грэйд. Он как-то странно смотрел на меня и все пытался что-то сказать, но только решившись, снова замолкал. Меня стала напрягать эта игра в молчанку и в игру: найди ответ или догадайся сам. И я напрямую спросил у друга, что происходит. Тот, сцепив зубы и отвернувшись от меня, глухо и сдавленно произнес:

- Тайр, ты...потерял ребенка, - в этот момент я не сразу сообразил о чем он. Изумленно уставившись на его спину, переспросил:

- Ребенка? О каком ребенке ты говоришь? - но он продолжал молчать, а я...я вдруг почувствовал некое чувство потери, как будто потерял часть себя. - Я был беременный? - не своим голосом уточнил я, мне вдруг захотелось завыть в голос. Орать, все крушить. Даже несмотря на то, что этот ребенок не по большой любви, но он частица меня. Моя плоть и кровь. Внутри росло какое-то чувство потери.

Я положил руки на живот, представляя как бы это могло быть, но...теперь уже не будет. А все из-за моей глупости. Если бы я знал о своей беременности, то ни за что бы не стал участвовать в гонках. Мне захотелось узнать, кто же виновник той аварии, а главное...удавить собственными руками того, по чьей вине это случилось. Так как даже я, дилетант, понимал, что гайка не могла сама выскочить, и ее кто-то открутил. Вот только кто интересно?

На этот вопрос я очень быстро получил ответ. Грэйд рассказал, что произошло при задержании того, кому я перешел дорогу, свергнув с пьедестала славы. Это оказался именно он, тот самый альфа. Его вина уже доказана. И теперь он очень долго не сможет уже участвовать в соревнованиях. Порадовало и то, что этот доктор помог полиции, не дав сбежать этому гаду. Когда я сообщил, что хочу выразить ему благодарность в этом деле, конечно словесно, Грэйд меня обломал:

- Хм, - горько усмехнулся он, - не торопись. Он не ради тебя старался, - на мой вопросительный взгляд, пояснил. - Я так понял между ними какие-то свои терки, этот тип перешел ему в чем-то дорогу, вот таким образом этот докторишка и отомстил. Причин мы не знаем. И боюсь, даже если и узнаем, нам они не понравятся. Поэтому, могу только посоветовать выбросить его из головы, - заметив мой совсем убитый вид, подошел, прикоснулся к руке, тем самым давая мне каплю тепла и поддержки, нежно погладил. - Хотя я и понимаю, что сделать это нелегко. Но надо. Он никогда не признает того, что ребенок был от него.

В палате повисла тишина. Каждый из нас думал о своем. Не знаю что было в голове у Грэйда, а меня грызла боль потери, утраты того комочка счастья, которого я лишился. Только в эту минуту я окончательно осознал это. И, не удержавшись, просто завыл. Грэйд подскочил ко мне, приподнял, обнял, прижал к себе, даже не пытаясь успокаивать, так как понимал, что это было бесполезно. Он просто держал меня, молча поддерживая и даря свое тепло, свою поддержку и свою дружбу.

Не знаю сколько времени мы так просидели, но в палату вскочил доктор и медсестра, которая несла шприц. Мне вкололи укол, а альфа, с укором посмотрев на друга, произнес:

- Вы ему сказали? Еще рано. Пока он не восстановился окончательно, надо было помолчать, сказали бы чуть позже. Это стресс, который может привести к необратимым последствиям и нарушению психики.

- Нет, - твердо возразил я, глядя на этого ледышку у которого даже сейчас не было ни грамма теплоты в голосе, только голая констатация фактов, - не рано. Он правильно поступил, рассказав все сейчас. Я смогу это пережить, - последнее я произнес не очень уверенно, но потом поправился, - я должен это пережить. Ведь ничего другого не остается.