Среди всей этой суматохи Сюй Сань растерялась, не зная, куда ступить и к кому обратиться. Но, когда Маленькая Э дернула ее за рукав, Она решилась остановить одного из слуг и, почтительно поклонившись, заговорила:

— Господин, мы бедные путники и хотели бы получить два блюда, которые полагаются нам по милости императора.

— Два блюда? — переспросил слуга. — Да, да! Подождите, я справлюсь и тотчас вернусь. — С этими словами он побежал на кухню. Из приоткрытых дверей вырвалось облако сладкого чада от кипящего масла и горячего мяса. Дверь захлопнулась, но вскоре слуга снова появился, неся на протянутых руках большой поднос.

Глаза у Маленькой Э заблестели, она вытерла рукавом рот. Но слуга не остановился, а вместе с подносом скрылся. во внутренних комнатах. Когда он снова показался, Сюй Сань схватила его за рукав и спросила:

— Господин не забыл о бедных путниках?

— Сейчас, сейчас, — ответил слуга и снова убежал.

Так повторилось несколько раз. Маленькая Э тихонько заплакала. Наконец слуга появился, неся над головой огромный поднос, весь заставленный мисками и мисочками.

— Садитесь на ступеньки и ешьте, — сказал он. — Я не стал перекладывать еду в другие миски. Сейчас нет ни одной свободной. Ешьте прямо отсюда, только смотрите не украдите посуду. Все равно вам с ней не убежать, и вас тотчас поймают. — С этими словами он поставил поднос прямо на пол и убежал.

А Сюй Сань и Маленькая Э, увидев, чем император угощает путников, тихо ахнули. Здесь было все: и каша, и овощи, и свинина, и рыба. Но в каком виде!

Маленькая Э посмотрела на мать, слезы лились прямо в открытый рот. Но Сюй Сань строго сказала:

— Здесь осталось еще много хорошей еды.

Она выбрала две миски почище и обтерла их о подол халата. Палочками для еды она выловила из груды объедков все, что еще можно было есть, и подала одну миску Маленькой Э, а другую взяла себе. Так они утолили свой голод и, поставив миски, встали, отряхнули свои халаты и пошли дальше.

Уже сгущались сумерки, когда они добрались до города и нашли обменную кассу.

Касса была закрыта, а вокруг нее прямо на земле сидели на корточках люди, и одни дремали, другие беседовали, а третьи что-то сердито ворчали про себя. Сюй Сань тоже присела на землю, а Маленькая Э положила голову на колени матери и заснула.

— Я знаю здешнего чиновника, — громко и сердито заговорю какой-то почтенный человек. — Бывает, что по два и по три дня не отпирает он дверей, и безразлично ему, что вся торговля останавливается. Купцы не могут покупать новые товары, и нечем им торговать. Денежные ящики у них полны истрепанными бумажками, которые никто не хочет принимать. А этот лодырь уйдет куда-нибудь и дела ему нет, что весь город его дожидается. И сегодня, наверно, пропадает он на празднике и, возможно, не придет вовсе. — С этими словами он поднялся, плюнул на порог и ушел, прихрамывая. Должно быть, отсидел себе ноги.

— А что это за праздник? — спросила Сюй Сань.

— В монастыре за южными воротами, — лениво ответили eй. — Ежегодный праздник и ярмарка. Разве вам не встречались паломники?

— Вовсе он не лодырь, а мошенник, — заговорил какой-то юркий человечек, — Все эти чиновники — иноземцы, и нет им дела до нашей жизни. У них одна забота — потуже набить свои карманы. Тут уж они не жалеют ни трудов, ни хитрости. Случается даже, что они присваивают негодные деньги, а сами обменивают их, как настоящие.

— Какие же деньги годные? — робко спросила Сюй Сань.

Худой, хмурый человек поднял руку с растопыренными пальцами н начал их загибать по одному, объясняя:

— Если деньги по краям и по углам обуглены, но цена не повреждена, их можно обменять. Если они засалены и запачканы масляными пятнами, но цифры видно, можно обменять. Если…

— А если их чуть-чуть, совсем немножко обгрызли крысы? — спросила Сюй Сань.

— Если бумага обгрызена крысами, но цифры не повреждены, обменять можно. Но. — И тут он сразу разжал все пальцы и обвел собеседников значительным взглядом, — но, если цену нельзя разобрать, эти деньги недействительны и их считают все равно что фальшивыми. И если кого поймают с такими деньгами, то будут его бить бамбуковыми палками. — Тут он сжал руку в кулак, потряс им и ушел.

Наступила ночь, люди постепенно расходились, и наконец Cюй Сань осталась одна. Маленькая Э спокойно спала. Ночь была теплая. Сюй Сань решилась дожидаться здесь утра. Она прислонилась к крыльцу и задремала. Но то и дело вздрагивала, встряхивала головой, и опять глаза закрывались, и голова никла.

Внезапно разбудил ее звук шагов и носок сапога, ткнувший ее в бок. Сюй Сань вскочила.

— Что ты здесь делаешь, женщина? — грубо спросил незнакомец.

— Я жду, когда откроется касса. Не гневайтесь, господин. Я не смею никуда идти, не обменяв свои деньги.

— Я чиновник обменной кассы. Покажи, что у тебя есть.

Сюй Сань протянула ему пачку. Он послюнявил пальцы, быстро перелистал бумажки и бросил ей обратно:

— Цифр не разобрать. Эти деньги фальшивые.

— Господин, цифр не видно потому, что темно. Днем даже я могу их прочесть. Я их все пересчитала много раз. Здесь ровно два гуаня, не хватает только двадцати вэнь. Господин, сжальтесь, посмотрите еще раз.

— Нечего тут смотреть, — сказал чиновник, но все же взял протянутую пачку и еще раз медленно перелистал ее. — В кассе я их все равно не стану менять. Если придешь днем, посажу тебя в тюрьму, как фальшивомонетчицу. А впрочем, жалея тебя, хочешь за все полгуаня?

Пачка новых денег в руках Сюй Сань была совсем тоненькой. На сколько дней их хватит? Сколько дней до Линьани? А если деньги украдут в дороге?

Поспешно оглянувшись, Сюй Сань достала из прически засунутый в волосы игольничек, вынула из него иголку с обрывком нитки, подпорола угол одеяла, зашила деньги в подкладку, а две-три мелкие бумажки на расход сунула за пазуху.

Глава восьмая

КАК МАЛЕНЬКАЯ Э ВСТРЕТИЛА СТАРШЕГО БРАТА

Маленькая Э проснулась в незнакомой комнате. Рядом на циновке спала Сюй Сань. Узел с одеялами, неразвязанный, лежал под ее головой. Больше в комнате ничего не было.

На тонкой бумаге, которой был затянут переплет окна, сплетались и кивали ветви деревьев, и вместе с ними качалось круглое птичье гнездо, похожее на большую растрепанную черную луну. Маленькая Э сообразила, что это вовсе не луна, а уже давно наступил яркий день, и потому тени так отчетливы. И еще она поняла, что находится на втором этаже. Иначе видны были бы стволы деревьев и, возможно, даже тени кур. Куры мирно кудахтали.

Маленькая Э тихонько встала, затянула пояс, распущенный на ночь, завязала тесемки халатика и подошла к окну. Сунула палец в рот и мокрый прижала к бумаге. Образовалась круглая дырочка, и Маленькая Э приложила к ней глаз.

Действительно, внизу были куры. Они рылись в пыли. Красивые жирные куры с золотистыми перышками. Вдруг показалась худая рука и гибкие пальцы сжали курице шею. Она не успела пикнуть и сразу исчезла. Маленькая Э быстро несколько раз приложила мокрый палец к бумаге. Теперь стал виден весь двор.

Прямо перед окном было дерево, а под ним куры. Это Маленькая Э уже знала. Людей совсем не было. Возле стены была насыпана большая куча угля. Под навесом стояли три тележки, нагруженные свертками циновок и бамбуковыми шестами. Тележки показались Маленькой Э знакомыми. Но возможно, что она ошиблась, потому что красных сундуков не было видно.

Вдруг показался приземистый человек с темным цветом лица и густыми бровями. Он тащил на спине большой красный сундук с обшитыми собачьим мехом углами. Он взвалил его на тележку и опять ушел. Вышел очень толстый, очень высокий человек и крикнул:

— Эй! Живей!

Все содрогнулось, будто от подземного толчка. Качнулся пол, затряслись переплеты окна. Маленькая Э с размаху села и только успела заметить, как ветки дерева рванулись и круглое гнездо подскочило, перевернулось на лету и из него выпали четыре птенчика.