-- Тебя очень хвалила.
Азамат снова вздыхает.
-- Тогда это вряд ли что-то изменит. Меня теперь все хвалят, и ему это всё равно. Если уж даже то, что ты за меня вышла и выносила моего ребёнка, его не поколебало, то я вообще не знаю, что ещё может...
-- Ну, императорство-то его проняло, хоть и не до конца.
-- Да, но боюсь, большего я уже не достигну. Он теперь, кстати, на Арона злится, что тот мало чего добился в жизни.
-- То есть теперь ты у него любимый сын, что ли?
-- Да непонятно. Мне кажется, ему Ароновы дети не нравятся.
-- Я от них тоже не в восторге, честно тебе скажу.
Азамат пожимает плечами, я чувствую это, потому что его рука елозит под моей головой.
-- Давай спать, -- говорит он. -- Суд -- дело утомительное, хоть мне и нравится, а завтра полетим на Дол...
С утра, пока все собираются, я потихоньку прошмыгиваю на улицу и огородами пробираюсь к "Лесному демону", где давеча назначила встречу Экдалу. Время раннее, и больше никого в трактире нет. Экдал курит и нервно поглядывает в окна.
-- Здравствуй, -- приветствую, приземляясь на подушку с наветренной стороны, насколько это возможно в помещении.
-- Здравствуйте, Хотон-хон, -- кивает он, расправляя плечи. -- Чем могу быть полезен?
Я на секунду задумываюсь, залюбовавшись его точёным лицом. Заказать, что ли, Бэру его портрет? Да вот только поймут неправильно. Мне же чисто эстетически приятно на него смотреть, ничего личного...
-- Я хочу с тобой поболтать о твоей жене.
Он приподнимает смоляные брови.
-- Откуда вы знаете мою жену?
-- Э, -- крякаю я, сбитая с панталыку. -- Ну, мы познакомились на Гарнете, на слёте наёмников. А вообще, на минуточку, она входит в мой круг приближённых подруг и помогает мне переводить статьи по просьбе Старейшины Унгуца.
Экдал смотрит на меня, как громом поражённый.
-- Так вот почему она всё время что-то в планшете строчит... Я-то думал, любовника завела...
Я роняю голову в ладони.
-- Экда-ал, ну как так можно!
-- А что ещё я мог подумать? -- оправдывается он. -- Я даже не знал, что она умеет переводить. Книжников этому учат несколько лет. Да и хом у меня последнее время отяжелел...
-- Хом у тебя отяжелел, потому что ты пропадаешь шакал-знает-где месяцами, а жена твоя тут сидит одна, без родни, подруг и занятия. Соседки её презирают, другие мужчины ей не интересны. О чём ты думал, когда её сюда привёз?
-- Что значит, о чём? Это же наша родина! Её семья была вынуждена бежать с планеты из-за конфликта с джингошами, но теперь её место здесь!
-- А, извиняюсь, её мнения ты спросил?
Экдал хмурится.
-- Хотон-хон, я не понимаю ваших претензий. Я обеспечиваю Эсарнай всем, чем должен, и даже не требую детей. Если у неё плохие отношения с другими женщинами или ей нечем заняться, это не мои трудности.
Нет, его портрета у меня не будет никогда. Я даже не сразу нахожу слова от такого свинского подхода.
-- Конечно, не твои. Это мои трудности! Это мне духовник велит за ней присматривать. А ты тут вообще ни при чём! Летаешь, где хочешь, гуляешь направо и налево со знойными эспажанками, а жену чуть что подозреваешь в измене! И почему бы это у тебя хом отяжелел, а? Просто ни малейшего понятия!
-- Но, Хотон-хон, а что вы предлагаете? -- даёт задний ход Экдал. -- Что я, по-вашему, должен идти в женский клуб и разбираться с её соседками?
-- С соседками -- нет, а вот с их мужьями мог бы и потолковать по душам. Но для начала ты бы с самой Эсарнай хоть иногда поговорил!
Он грациозно пожимает плечами.
-- О чём можно говорить с женщиной?
Моя физиономия второй раз за разговор приземляется в ладонь.
-- Слушай, зачем ты на ней женился, а?
-- Она красивая, а суждения женатого человека ценятся выше, -- поясняет Экдал очевидные вещи.
-- К твоему сведению, она за тебя вышла, потому что ты ей нравился. У них на Гарнете так принято.
Он хмурится.
-- Она никогда мне этого не говорила...
-- А ты внимательно слушал?
Он молчит.
-- Вот и тема для беседы нашлась, -- подытоживаю я. -- Я сейчас уеду из столицы на несколько дней, а как вернусь -- проверю, насколько серьёзно ты отнёсся к моим словам. Если я для тебя недостаточный авторитет, придётся привлечь твоего духовника. А это значит, что Алтонгирелу придётся взять твою жену под опеку тоже, и он не будет тебе благодарен, это я провижу, можешь считать, по божественному наитию.
На Дол мы полетели большой компанией: кроме моей родни и Алэка ещё Алтонгирел с Эцаганом, Янка, Орива и два пилота -- Бойонбот и Шатун (это кличка), тот самый красавец-сын Орешницы, третий или четвёртый. Пилоты нам нужны по двум причинам: во-первых, лень рулить, во-вторых, надо будет отвезти Азаматову матушку обратно на север, а то у неё там осень, урожай не убран, дом в запустении, она ж у нас почти месяц сидит. Моё настроение, испорченное разговором с Экдалом, несколько выравнивается во всеобщем радостном гвалте, а когда мы взмываем в небо и устремляемся к морю над залитой утренним солнцем степью, я и думать забываю обо всяких домашних неурядицах. Только нежнее обнимаю Азамата, который никогда-никогда не бросит меня наедине с проблемами.
Мама с Сашкой приклеились к стеклу и обозревают пейзажи, периодически пиликая камерами. Азамат, открыв в буке словарь, пытается что-то втолковать маме про местную географию и связанные с ней легенды. Маман с энтузиазмом кивает всему, что он говорит, не особенно вслушиваясь.
-- Ладно, -- сдаётся Азамат. -- Будем считать, что домашнюю работу я выполнил.
-- Это тебе бабушка задала, что ли?
-- Да, я ей сказал, что твои родственники приехали, и она мне велела обязательно стараться с ними говорить на вашем языке, хотя бы по полчаса в день. А сейчас у меня как раз урок начнётся...
Дальше мы летим под звуки бабушкиных нотаций из нетбука, Азамат твердит упражнения, а мы втроём хрюкаем, изо всех сил стараясь не заржать в голос, чтобы не получить нагоняя от бабушки.
На пороге дома нас встречают Ийзих-хон и Тирбиш.
-- Азамат-хян, ну ты совсем заработался, тебя и не видно! -- сетует матушка. -- Хоть познакомь с гостями-то.
Я предоставляю Азамату разбираться с этими не говорящими на цивилизованных языках тётками. Впрочем, долго разбираться не приходится: мама кланяется по правилам, а потом заключает сватью в жаркие объятья.
-- Ух, -- отдувается Ийзих-хон, когда мои проходят внутрь смотреть дом. -- Правду говоришь, сынок, земляне к родственникам гораздо больше лезут. Меня отец твой так не обнимал ни в жисть.
Когда мы входим внутрь, мама уже бегает по этажам с улюлюканьем и восторженными возгласами и собирает по окнам котов. Потом спускается вниз, вся увешенная чёрными шкурками, и требует немедленно идти в лес.
Сашка растягивается на диване и снисходительно предлагает:
-- Правильно, идите все в лес, а я хочу по-мужски поговорить с племянником. Давай его сюда, Лиза, и иди гуляй.
-- Ещё чего! Ребёнка проветрить нужно после города. Да и тебя неплохо бы. Вставай -- и вперёд!
Обмазавшись репеллентами и обмотавшись москитной сеткой, мы идём размяться.
Насекомых в лесу оказывается меньше, чем я боялась. Азамат говорит, что к осени их всех съедают более-менее, так что жить можно. Мы вооружены гигантскими корзинами и куницей. В принципе, все зияния в пешей досягаемости мы уже нашли и огородили сетчатым заборчиком, но куницу-то тоже выгулять надо, а то сидит, бедная, в вольере под стеной, скучно. Мои, конечно, тут же затискали несчастную зверюшку и теперь сражаются, кто её будет вести. Не упустили бы совсем, а то сбежит от них, а самостоятельно жить в лесу она не сможет.