-- То-то ему столько дифжир нужно, раз он великан... -- догадывается Арон. Кстати, не исключаю, что так и есть.

   От увлекательного занятия -- наблюдения за Ароном -- меня отвлекает Алтонгирел, который стремительно влетает в палатку и хватает меня за руку.

   -- Лиза, беда! Твоя мать встретила Аравата!

   Арон так пугается при упоминании отца, как будто речь идёт о лесном демоне, и это после Ирлика-то! Я начинаю лихорадочно соображать, чем эта встреча может обернуться.

   -- Погоди, Алтонгирел, она ведь про него ничего не знает.

   -- Она, может, и не знает, но они уже познакомились.

   -- Как они могли познакомиться, если мама не говорит по-муданжски?

   -- А так. Он подошёл и принялся её распекать за то, что одета неприлично. Ему говорят, это же мать жены Императора, так он ещё вдвое громче ругаться стал.

   У меня появляется нехорошее предчувствие.

   -- И что мама?

   -- Взяла с ближайшего лотка фигу и сунула ему в рот. Лиза... Увела бы ты её от греха...

   -- Если я там появлюсь, будет только хуже. Я-то понимаю, что Арават говорит. Ладно, пошли подкрадёмся...

   Мы оставляем взволнованного Арона в палатке, а сами тихонько пробираемся задами к нужной линии и укрываемся за прилавком у очень толстого торговца книгами, безмятежно храпящего на хлипком складном стуле.

   Мама с Араватом стоят в кругу зевак, но с нашего ракурса мало кто смог втиснуться между прилавками, так что кое-что видно. Муданжцы наперебой, даже частично на всеобщем пытаются объяснить маме, кто перед ней. Наконец мама светлеет лицом.

   -- А-а-а, так ты батя Азамата!

   Арават хмурится и неуверенно кивает. Выглядит он неважно, но лучше, чем когда я его последний раз видела -- с отбитыми почками.

   -- Ну это же совсем другое дело! -- тарахтит мама. -- Извиняюсь, извиняюсь, кто же знал... -- она дружески похлопывает Аравата повыше локтя -- до плеча-то не дотянуться. Он несколько теряется и делает шаг назад, явно восприняв этот жест как агрессивный, но мама с широченной сияющей улыбкой хватает его руку и тепло пожимает. -- Приятно познакомиться, я Ирма. Ирма, понимаешь? Я, -- она тычет пальцем в декольте, -- Ирма.

   -- Арават, -- с отвращением цедит он. Я прыскаю со смеху, это ж надо такую рожу скроить!

   -- Чего ты ржёшь? -- шепчет Алтонгирел, пихая меня локтем в спину. -- Они же сейчас подерутся!

   -- Не, мама решила мириться.

   -- Она что, не поняла, кто он?

   -- Поняла, но она не знает, что он сделал. Я ей ничего не рассказывала про отношения Азамата с отцом.

   Алтонгирел облегчённо выдыхает мне в затылок. Я отползаю чуток в сторону, а то он сейчас нагнётся и вообще на меня ляжет.

   Мама тем временем суетливо осматривается, что-то замечает и говорит "Ага!", после чего довольно бесцеремонно всучает Аравату подержать свои сумки, он только стоит обтекает, не понимая, что с ними делать. Мама же, прижимая к себе что-то пёстрое, решительно направляется к закрытой палатке, где продают ткани и нитки, и ныряет под полог. Через пару минут она появляется обратно, выряженная в невероятной пестроты юбку, подозреваю, что прямо поверх бриджей. Арават приобретает торжествующее выражение лица, но не надолго: мама выуживает из сумки камеру, всучает ему и отходит к стенке палатки позировать.

   -- Ну щёлкни, там всё просто, кнопочку нажал, и всё!

   -- Тебя наверняка нельзя фотографировать, -- бормочет Арават, пытаясь разобраться в надписях на чужом языке. Кто-то из толпы гогочущих зевак приходит ему на помощь. Я закрываю глаза растопыренной пятернёй.

   -- Мама...

   Тем временем мама решает, что индивидуальных портретов с неё хватит, и тянет Аравата за рукав. Тот чуть не спотыкается об сумки, но послушно тащится к палатке, где мама встаёт с ним в обнимку, как с картонным Микки-Маусом, и просит кого-то из толпы щёлкнуть их вместе. Я хочу эту фотку, у Аравата на ней должно быть такое выражение...

   -- Слушай, Алтонгирел, пошли отсюда, а? -- шепчу я, давясь от хохота. -- Я больше не могу на это смотреть. Ничего хуже уже не случится.

   -- Думаешь? -- сомневается Алтоша. -- По-моему, она ещё далеко не исчерпала свой потенциал.

   -- Ну и шакал с ним, Арават сам нарвался, поделом ему. Всё, я ухожу, у меня ещё брат неизвестно где...

   Алтонгирел спадает с лица.

   Сашка обнаруживается в лавке кузнеца за приобретением кованых головоломок. Не в смысле что череп проломить можно, а в смысле что надо всякие металлические петли расцеплять. Мы ещё некоторое время гуляем по рынку, старательно обходя тот участок, где я оставила маму. К счастью, Сашка никаких ужасов не натворил, только научился вязать хитрые узлы, из тех, что на дверь вешают. Мы обедаем деликатесным змеиным мясом, которое в базарные дни привозят из Имн-Билча, а потом я показываю Сашке нашу почту, мы стреляем в тире, качаемся на канатных качелях, Сашка катается на лысом островном пони.

   Ближе к вечеру, когда мы сидим на склоне горы и любуемся закатом, к нам подъезжает Алтонгирел на Эцагановой служебной машине с мамой на заднем сиденье и отвозит ко дворцу.

   -- Ну как прошёл твой день? -- осторожно спрашиваю маму.

   -- Ой, супер! Мне столько всего подарили, а я ещё столько всего купила, а потом случайно встретила твоего свёкра, представляешь? Ну, мы с ним пофоткались, сходили в кафе, я ему всяко расписала, как мне Азамат понравился. Но слушай, какой же он старый! А ещё говорят, на Земле люди поздно детей заводят. Ну да ничего, крепкий дедок, всё моё барахло до машины дотащил.

   Сашка вопросительно косится на меня.

   -- Молчи, -- цежу я, скосив рот в его сторону.

   Мы тормозим у дворца, и я кликаю слуг выгружать мамины приобретения. Сашка смотрит на меня как-то осуждающе, дескать, совсем зажралась, сумки можно было и самим вынести.

   -- Ещё не хватало мне на глазах у всего дворца сумки таскать, -- ворчу. -- Мне вон Алтоша потом вломит по первое число за непочтительное отношение к Императорской семье.

   Алтонгирел задерживает меня у входа.

   -- Ну чем там дело кончилось? -- спрашиваю. -- Мама сказала, они в трактир вместе сходили...

   -- Да, я так понял, она очень хвалила Азамата.

   -- Как ты это понял, если она только по-нашему говорить умеет?

   -- Не знаю, я потом с Араватом парой слов перекинулся, пока она в машине устраивалась, он такой был... угнетённый.

   Я фыркаю смехом.

   -- Я думаю, она произвела на него сильное впечатление.

   Из дверей выходит Азамат и устало потягивается, потом замечает нас.

   -- Привет. Что вы всё по углам шушукаетесь? -- хмурится он.

   -- Да так, тут, видишь ли, Арават попал в лапы Лизиной матери.

   -- О боги... -- пугается Азамат. -- И что?

   -- Ничего, все живы, -- пожимаю плечами. -- Пойдём в дом смотреть фотографии для семейного альбома.

   Фотки удались -- над некоторыми даже Азамат хохотал.

   Когда мы укладываемся спать, Азамат так ластится, что мне сразу становится ясно -- нервничает. Дело не в том, конечно, что он только тогда и ластится, когда нервничает, он вообще очень ласковый, но вот это стремление спрятаться у меня под мышкой я уже однозначно идентифицирую. Я ему рассказала в лицах подсмотренную сценку из дурацкой комедии с участием моей маман, и он вроде бы даже посмеялся, а теперь вот опять запереживал. Включаю ночник и выжидающе смотрю. Азамат выключает ночник и вздыхает.

   -- Думаешь, твоя мама могла как-то на него повлиять?

   Пожимаю плечами у него под рукой.

   -- Я вообще не знаю, как он мог хоть что-то понять, что она говорила.

   -- У неё очень выразительная мимика и жесты, -- усмехается Азамат. -- Ребята говорили, что на корабле она легко всё объясняла на пальцах вообще без слов. А... отец... не дурак, в своё время очень увлекался всякими графическими загадками, уж понял, наверное. Что именно она ему сказала?