— Это понятно, — сочувственно заметил Кэмпион. — А есть причины волноваться?

Прежде чем ответить, Вэл взглянула на русского.

— Нет, — сказала она, но как-то неуверенно. — Наверное, нет. Никаких. Просто приезжай на выходные. Мы все там будем. Можешь даже взять с собой Лагга, если он будет прилично себя вести.

— Прости, дорогая, но все это звучит как-то сомнительно, — ответил Кэмпион и наполнил ее бокал. — Не подумай, что я цепляюсь, но мне все-таки хотелось бы больше подробностей. Меня волнует багаж. Брать с собой кастет и хлороформ или справочник хороших манер?

— Хлороформ, наверное, — сказала Вэл не вполне беспечно. — Как думаешь, Гайоги?

Тот рассмеялся и обратил взгляд своих круглых глаз на Кэмпиона.

— Надеюсь, что нет, но кто знает? Вот в чем разница между миром моей юности и нынешним миром. Тогда мне было скучно от того, что ничего не происходит, а теперь я боюсь, как бы чего не случилось. Я проживал жизнь задом наперед — только теперь наконец-то наступила бурная молодость.

— Гайоги считает, что на Рэмиллиса нельзя положиться, — сообщила Вэл, — и я его понимаю.

Кэмпион тоже его понимал, но не стал говорить этого вслух.

— Уже возникли проблемы с ружьем. Он хочет взять с собой ружье, а пилот протестует из-за веса. К тому же зачем ему там ружье?

— Не знаю. Ну не пушку же он хочет взять?

— Сэр Рэймонд желает взять с собой «фильмер 5А», — спокойно сообщил Ламинов. — Он планирует разобрать его и положить на сиденье вместе с запасом пуль, которых хватит на всех африканских слонов. Вам знаком «фильмер 5А», мистер Кэмпион?

— Господи, это что, та здоровая пушка? Магазинное ружье? Правда? Зачем оно ему?

— Никто не хочет спрашивать, — сухо ответила Вэл. — Как бы то ни было, брать ружье нельзя. Алану Деллу пришлось лично ему это объяснять. У Рэмиллиса случилась очередная вспышка, потом он пришел в себя и теперь ходит с таким видом, будто собирается еще что-то доказать. А нам, естественно, не по себе. Мы не хотим, чтобы он устроил сцену, когда все уже будет готово к отправлению, или попытался сесть сам за штурвал. Я просто хочу, чтобы ты приехал. Не будь свиньей.

— Моя дорогая, я непременно приеду, — искренне пообещал Кэмпион. — Ничто меня не удержит. Насколько я понимаю, Рэмиллис не вполне в своем уме, так?

— Нет-нет, он просто избалован, — благодушно запротестовал Гайоги. — Всю жизнь у него было слишком много денег, и теперь по уровню развития ему лет тринадцать. Хотя солдат он великолепный, тут ничего не скажешь.

Вэл повела плечами.

— Он ненормальный, — сказала она. — Я ненавижу, когда он приходит, все боюсь, что с ним что-то произойдет, пока он у нас. Молния ударит, например.

Гайоги пришел в восторг.

— Вэл совершенно права, Рэмиллис исключительно богопротивен, — согласился он, ухмыляясь. — Я пришел к такому же выводу. Из него надо изгнать духов.

— С него надо не спускать глаз, — вставила Вэл, явно решившая во что бы то ни стало быть практичной. — Ну что, Альберт, договорились? Ты приедешь в субботу? Ты просто ангел. Мы ужасно благодарны. Гайоги пора бежать на встречу с Ферди Полом, но я бы еще полчасика посидела, если ты не против.

Она так решительно завершила их беседу, что Кэмпион взглянул на нее с уважением. Ламинов встал.

— Мы будем счастливы видеть вас, — искренне произнес он. — У нас с женой небольшой домик на территории, и мы примем вас там.

Он взглянул на Вэл и, застенчиво улыбнувшись, добавил:

— Там куда удобнее, чем в гостинице.

— Это самый уютный дом в мире, — сказала Вэл, и Гайоги просиял.

Русский удалился с большим достоинством, превратив обычно неловкое прощание в приятную сцену и оставив их довольными, а также по необъяснимым причинам польщенными беседой, хотя, судя по результату, именно он добился желаемого.

— Хороший он малый, — заметил Кэмпион, когда они остались вдвоем.

— Просто душка. Единственный известный мне настоящий русский князь, — ответила Вэл и в задумчивости подошла к окну. — До революции он жил в Ментоне[7] и периодически ездил домой — то ли поохотиться на волков, то ли посмотреть балет. Его жена говорит, что они тогда были ужасно несчастны. Сам знаешь, какие нытики эти русские.

— Наверное, они каждую ночь засыпали в слезах, — предположил мистер Кэмпион.

— Типа того, — отмахнулась Вэл. — В общем, они все потеряли, и им пришлось начать новую жизнь. Гайоги на самом деле просто гений. Он великолепный организатор и знает о роскоши буквально все. Идеальный управляющий для шикарного отеля. Он нашел себя и просто невероятно счастлив. Я с ужасом думаю о том, что в его маленьком королевстве может что-то случиться.

Мистер Кэмпион взял в руки графин.

— Присядь, — попросил он. — Не хочу выглядеть придирой, но не кажется ли тебе, что ты перегибаешь палку? Согласен, в Рэмиллисе есть что-то дьявольское, но, будем честны, рога у него пока еще не растут. В своем деле он явно разбирается. В истории с позолоченным аэропланом есть рациональное зерно. Негру с Золотого берега не докажешь, что серебро — не второсортный металл. Рэмиллис может быть по-своему неплохим парнем. Я не отказываюсь ехать в «Цезарев двор», не думай. Но ваше с Ламиновым выступление показалось мне несколько драматичным. Можно было просто позвонить.

Вэл упала на кушетку и закрыла глаза.

— Вот чем хороши родственники, — заметила она после паузы. — Ты разумный и вполне приятный человек. К другим женщинам ты бы никогда не стал так придираться. Так почему мне нельзя перегнуть палку? Раз уж на то пошло, я совершенно спокойна, но почему это мне нельзя немножко подраматизировать?

Мистер Кэмпион оторопел.

— Вполне естественно ожидать от родственников того же, что требуешь от себя, — ответил он чопорно. — Истерика как-то не в духе нашего семейства.

— В самом деле? — переспросила Вэл. — Могу устроить тебе роскошный концерт. Налей мне чего-нибудь.

— Могу налить джина, и тебя крайне драматично стошнит, — предложил он.

Она рассмеялась и уселась, выпрямив спину. Нелепую шляпу Вэл сняла, и ее золотистые волосы выглядели слегка растрепанными. Она казалась очень юной, очень умной и очень недовольной собой.

— Хаг’ди, Хаг’ди, мне нанесли г’ану, — прокартавила она на французский манер.

— Насколько тяжелую? — услужливо осведомился Кэмпион, автоматически включаясь в их детскую игру.

— Боюсь, что смег’тельную.

— Правда? Что случилось?

— Несчастная любовь.

Она по-прежнему говорила беспечно, но голос звучал как-то неуверенно.

— Да что вы? — спросил он без всякого сочувствия. — Не хотелось бы показаться бестактным, но, когда я видел вас в последний раз, все, по-моему, было в порядке.

— Неужели? Вы случайно не детектив, мистер Кэмпион?

Ее тон заметно изменился, в нем появилась какая-то жесткость, непривычная и неприятная. Кэмпион удержался от очередного легкомысленного замечания. Когда-то ему самому довелось испытать это тошнотворное чувство, и, хотя теперь его раздражала подобная слабость — и в себе, и в окружающих, — удержаться от жалости было сложно.

— Всякое бывает, — сказал он, испытывая при этом неловкость и стараясь, чтобы слова его прозвучали сочувственно, но не побуждали к немедленной исповеди. — Это часть жизни.

Вэл рассмеялась. Судя по всему, смех был искренним, и Кэмпион с облегчением понял, что она слегка расслабилась.

— Ты не из тех, кому можно поплакаться в жилетку, правда? — усмехнулась она. — Ты выглядишь так, будто тебя уже тошнит. Все в порядке, птенчик мой. Я просто хотела рассказать, что меня тянет покончить с собой, потому что Джорджия Уэллс увела у меня кавалера. Скажи хотя бы, что ты мне сочувствуешь. Если бы я сообщила, что прогорела или растянула лодыжку, ты бы уже хлопал крыльями, словно мамаша над цыпленком.

— Квочка, — рассеянно поправил ее Кэмпион. — Мамашу цыпленка зовут квочка. Что значит «увела»? Она его обольстила или взяла измором? Я хотел уточнить — он сам вокруг нее крутится или просто стесняется ее прогнать?