Жизненный опыт научил мистера Кэмпиона не спорить со своим слугой, когда тот пребывал в подобном настроении, но тут он почувствовал, что необходимо возразить.

— Нехорошо поносить человека у него за спиной. Что за сплетни?

— Эй! — От возмущения скалообразная фигура мистера Лагга задрожала. — Вы не имеете права говорить мне это! Я за свои слова отвечаю. Сэр Рэмиллис — дрянной тип. Он порешил одного человека, тут уж не сомневайтесь, а коли послушать, что о нем солдаты болтают, так волосы по всему телу дыбом встают. Возьмем, к примеру, Ирландию. Когда он вернулся в Англию, за ним кое-кто увязался. За ним следили, тут спорить не буду, но оружия у них при себе не было. Нашли они его в Хэмпстеде — тогда он жил там. Так что вы думаете, он их заприметил и напал! Одного убил голыми руками — свернул шею. Парень пытался убежать, но Рэмиллис схватил его и выворачивал подбородок вверх, пока у того позвонки шейные не хрустнули. Так-то. Потом выяснилось, что эти двое сами хотели на него напасть, а Рэмиллис применил самозащиту. Он, конечно, просто пыжился от самодовольства. Решил, будто он этакий Тарзан. Не знаю, что вы об этом думаете, но как по мне, тут ничего хорошего нет, просто вот ни капельки нет. Это зверство какое-то, с какой стороны ни глянь. Не хочу его даже видеть. Не подобает джентльмену так срываться с цепи. Ничуть не лучше животного. Это опасно, между прочим.

История и вправду была не особо приятная, и мистер Кэмпион с сожалением признал, что после знакомства с Рэмиллисом ему несложно в нее поверить.

— Ты уверен, что дело и впрямь было именно так?

— Само собой, — высокомерно ответил Лагг. — Я выпивал с одним из тех парней. Он был малость не в себе, причем не только сильно напуган, а просто в шоке. Про Рэмиллиса ходят и другие слухи, ничуть не лучше этого. Не буду вас ими пичкать. В общем, как по мне, не стоит вашей сестре с ним обедать, если она не засобиралась в Армию спасения.

Мистер Кэмпион молчал. Он сидел за столом, слегка склонив голову набок, полностью погруженный в себя, и легонько барабанил по промокашке длинными тонкими пальцами, пока не прозвенел дверной звонок. Этот звук произвел перемену в мистере Лагге: он выпрямился и прошествовал от бара к зеркалу, где поправил воротничок и тщательно разложил на его белом пьедестале свои многочисленные подбородки. Подготовив таким образом площадку, он извлек из кармана шелковый платок и как следует протер им голову, а затем носы своих лакированных ботинок. После этого он весь подобрался, повернулся на каблуках, держа руки точно по швам, и вышел из комнаты.

Через минуту он вошел обратно с непроницаемым лицом.

— Сюда, пожалуйста, он будет рад вас видеть, — сообщил он, артикулируя так тщательно, что понять, что было сказано, не представлялось никакой возможности.

В комнату влетела Вэл в элегантном черном костюме военизированного покроя, окруженная ароматным облаком, которое, как когда-то отметила мадам де Ментенон[6], является непременным спутником прекрасной женщины. Она была так оживлена и весела, что поначалу Кэмпион не заметил в ней никаких перемен.

Следом за ней вошел весьма примечательный человек.

Георгий Ламинов — или Гайоги, как звали его друзья, — был выдающейся личностью. Искусство нравиться он возвел в науку и достиг в ней совершенства, так как был умен и благороден. Внешне он был тоже приятен: аккуратная белая бородка и яркие круглые глаза, глубоко сидящие в мрачных, словно нормандские арки, глазницах.

Он пожал руку мистеру Кэмпиону, бормоча слова глубочайшего раскаяния. Это было вторжение, непростительное и неприемлемое, но Вэл уверила его, что прощение им все же даруют, и он с радостью увидит на дружелюбном лице хозяина чудесное тому подтверждение. Всем своим видом он выражал, что удобство предложенного ему стула превышает все мыслимые пределы, равно как и превосходное качество поднесенного хереса.

Пять минут спустя они уже чувствовали себя накоротке. Лед даже не треснул — он просто растаял, и все же Гайоги продолжал держаться в рамках той учтивой формальности, к какой обычно прибегает человек, оказавшись в незнакомом доме.

Вэл удобно устроилась в мягком кресле, не подозревая, что тем самым раздражает своего брата, который по известной только ему причине не любил, когда там сидели женщины.

— У нас есть для тебя прелестная работка, мой ягненочек, — сказала она. — Простая и вульгарная. Как насчет того, чтобы собрать манатки и кутнуть на выходных в самых что ни на есть шикарных условиях, да еще в отменной компании? И не заплатить при этом ни гроша. Как тебе такая мысль?

Ламинов укоризненно воздел свои лопатообразные руки.

— Я потрясен, — произнес он. — Мы ужасные, невежественные люди. Я покончу с собой.

Внезапно он радостно захихикал.

— Я выражаюсь, словно играю в пьесе.

— Только не развод, — бодро сообщил Кэмпион. — Никаких разводов.

— Ну что вы. — Гайоги был шокирован. — Ну что вы, мы же приличные люди. Как можно? Нет-нет, все будет честно. Мистер Кэмпион, не желаете ли вы провести выходные у меня дома? Я приглашаю вас, потому что, возможно, буду нуждаться в помощи своего гостя, и знаю, что, следуя законам гостеприимства, он вряд ли мне откажет. Короче говоря, мне нужен тот, кто будет опорой, а не обузой.

Он откинулся на спинку стула и расхохотался так, что на глазах у него выступили слезы.

— Я репетировал по дороге. Хотя все равно как-то фальшиво выходит.

Они оба уставились на него — Вэл с вежливой улыбкой, а Кэмпион с искренним интересом.

— Что-то не так?

— Все в порядке.

Все еще посмеиваясь, Гайоги взглянул на Вэл с легким смущением, которое часто бывает признаком ума, а не застенчивости.

— Мы пришли к вам подложным предлогом.

— Вовсе нет, — резко заявила Вэл. Голос ее звучал чуть-чуть хрипло. — Дело в Рэмиллисе.

— Правда? — Кэмпион надеялся, что вопрос прозвучал естественно. — Что он теперь натворил?

— Пока что ничего, слава богу. — Вэл явно вознамерилась сохранить бодрость духа. — В воскресенье Рэмиллис летит в свой Тимбукту на золотом аэроплане, и нам хотелось бы, чтобы ты проследил, что он действительно улетит.

— На золотом аэроплане?

— На золотом. Винт, возможно, украшен бриллиантами, — серьезно сообщил Гайоги, и Кэмпион поднял брови.

— Очень красиво, — вежливо заметил он. — Вы серьезно?

Вэл встала, на ее лицо упал луч света, и Кэмпион пристально посмотрел на сестру. Она выглядела просто замечательно.

— Я что-то запутался, — сказал он. — Объясните мне все спокойно. Рэмиллис возвращается в Уланги? Один?

— Да. Джорджия присоединится к нему через шесть недель с большой компанией. Тартоны и прочие.

— Должно быть очень весело, — без всякого энтузиазма заметил Кэмпион.

— Безумно. Пол Тартон берет с собой трех девочек совершенно разного происхождения, а миссис Тартон выбрала какого-то чудовищного мальчика по имени Вафля. Ну да это их дело. Нас интересует, чтобы полет прошел без приключений. Гайоги пожаловался тете Марте, а она послала нас к тебе.

— Точно, полет, — сказал Кэмпион. — Давайте-ка поподробнее.

— Это не то чтобы совсем беспрецедентный случай, — бодрость Вэл казалась все более и более наигранной, — но раньше никто не осмеливался лететь из Англии в Уланги. Странно, что ты ничего об этом не слышал, Альберт. Было много шума.

Тут Кэмпион начал понемногу понимать, в чем дело.

— Аэроплан посылают в подарок местному царьку. Это машина «Аландел», и вылетает он из «Цезарева двора» в шесть часов вечера в воскресенье. Там будут пилот, штурман и Рэмиллис. Он настоял, чтобы ее покрасили в золотой цвет. Сказал, что туземцу так больше понравится. Мол, если их красят в серебряный цвет, почему бы не покрасить в золотой. Бриллианты Гайоги выдумал. В Уланги пилот будет учить летать нового владельца, а Рэмиллис займется обустройством дома для Джорджии. В воскресенье будут полуофициальные проводы, придет Таузер из Министерства по делам колоний и еще пара шишек, и все будет чудно устроено. Гайоги волнуется, как бы чего не вышло.