– Садыбай стал требовать, чтобы мы, рабы, немедленно покинули юрту. Гюнеш ему пояснила, что мы не рабы, а посланцы небесных тэнгри и к нам надо относиться уважительно, а того, кто не хочет это принять, может поразить молния и гром небесный, как произошло с хакатом, ее братом. Поинтересовалась у него: он хочет отправиться вслед за Тойлошем? Как ты видел, тот сразу сник. Сегодня всех нас освободят от рабских ошейников и вернут наших женщин. Каждый из нас будет жить в отдельной юрте, – тихо пояснил Михаил и добавил с горечью: – Наша с Соней мечта исполнилась – мы живем в экологически чистой зоне, вдали от радиации и кислотных дождей, ведем здоровый образ жизни и не страдаем от гиподинамии.

– Кто такая Соня?

– Моя жена. Надеюсь, она вернется ко мне, уйдет от грязного кочевника. – Глаза у него затуманились от избытка чувств, бушующих в его душе, но тут поднявшийся в юрте шум вновь привлек его внимание.

– Выбирают нового хаката. Претендуют два самых уважаемых и могущественных вождя: Адучы и Садыбай. Каждый вождь получил два камешка; за Адучы они положат белые, за Садыбая – черные.

Возле ног жрицы образовалась кучка камешков. Гюнеш наклонилась, взяла белый камешек – при этом сразу несколько вождей издали крики радости – и положила его на добела вычищенную доску. Затем она взяла черный камешек, также под радостные крики, и положила его рядом с белым. После этого наступила очередь следующего белого камешка. Постепенно выстраивались два ряда камешков – белых и черных. Чем они становились длиннее, тем сильнее накалялись страсти, и наступил момент, когда жрица должна была выставить на доску последний камешек, уже не имеющий пары. Наступила тишина, все застыли в ожидании. Гюнеш положила на доску замыкающий камень – он был черного цвета. Сразу поднялся невообразимый шум, крики. Садыбай встал и важно проследовал к жрице, остановился перед ней, пронзая ее гневным взглядом. Гюнеш, сидя прямо с невозмутимым выражением лица, коснулась рукой своего пояса и отрицательно покачала головой. Садыбай устроился рядом с ней, явно чем-то недовольный.

– Что происходит? – Егор дернул Михаила за руку.

– Сейчас начнется военный совет, и Гюнеш, проведя выборы верховного вождя – хаката, должна удалиться. На период войны вся верховная власть находится в руках хаката. Но Гюнеш пришла сюда подпоясанная красным поясом женщины-воина, и это значит, что она берет на себя функции военачальника и имеет право голоса.

Дальше все проходило менее организованно, отовсюду слышались гневные выкрики, иногда сразу несколько вождей пытались что-то друг другу доказать, яростно жестикулируя при этом. В некоторые моменты казалось, что оппоненты вот-вот сцепятся, но до этого дело не дошло. Егор решил, что нет особой разницы между заседаниями современного парламента и собранием вождей племен, несмотря на то что их разделяют несколько тысяч лет, разве что у вождей спор не дошел до рукопашной, как это нередко бывает у нынешних парламентариев. Михаил никак не комментировал происходящее, отмахивался от вопросов Егора. Лишь когда накал страстей стал стихать, он прояснил обстановку:

– На самом деле план военной компании здесь не обговаривается, даже неизвестно, сколько воинов каждый вождь сможет выставить, а Гюнеш попыталась это узнать. Весь сыр-бор разгорелся из-за человеческих жертвоприношений Эрлику: совершать их или нет? Гюнеш стоит на своем: это может разгневать верховное божество Ульгеня. Садыбай и поддерживающие его вожди за то, чтобы их совершить. Они приводят в пример Сайрыма и черного шамана Кайсыма, подчинивших многие племена и завоевавших множество земель благодаря тому, что постоянно совершают во имя Эрлика обильные человеческие жертвоприношения. Эти считают, что Ульгень слишком велик и слишком занят, чтобы снисходить до земных дел, а вот Эрлику скучно в подземном царстве и он постоянно вмешивается в дела людей, так что следует его ублажить. В военное время мнение хаката перевешивает слово верховной жрицы, да и большинство вождей стоят за ним. Адучы и его сторонники поддерживают Гюнеш и требуют выслушать их десятника Сагыша. На это дали добро.

Полог, завешивающий вход в юрту, кто-то откинул, и внутрь вошел крепкий мужчина очень высокого роста, без головного убора, с рыжеватыми волосами и с напоминающими европеоидные чертами лица.

Он стал что-то горячо говорить, но большинство вождей его слушали невнимательно, некоторые же ехидно посмеивались.

– Что он говорит? – нетерпеливо потянул Михаила за рукав Егор.

– Единственный человек, который говорит здесь по существу. У него есть план. Он хочет вынудить противника провести битву в известном ему месте, где он заранее спрячется в пещере с десятком воинов. Когда начнется битва, он со своими людьми выйдет из убежища и, напав с тыла, постарается убить хаката захватчиков Сайрыма. Операция рискованная, в духе современного спецназа, но имеет шанс на успех и практически не оставляет шансов уцелеть воинам этого отряда. Но если к этому плану добавить вот это, – Михаил любовно погладил охотничье ружье, – их шансы значительно возрастут.

– Что ты задумал? Ведь это форменное самоубийство! – Егор с удивлением посмотрел на него.

– Шанс все же есть. А вот если эти остолопы будут просто сражаться… – Михаил кивнул на вождей, без энтузиазма выслушавших предложение простого воина и вновь затеявших словесную перепалку. – Ни они, ни их воины не верят в успех, а в случае поражения нас ждет мучительная смерть либо вновь судьба рабов, но в значительно худших условиях.

Хакат Садыбай, не вставая, что-то торжественно провозгласил, и в ответ раздались радостные голоса его приспешников. Жрица Гюнеш поднялась, в свою очередь сказала несколько слов и, гордо вскинув голову, вышла из юрты.

– Она отправилась беседовать с богами и духами. Совет старейшин во главе с хакатом принял решение совершить человеческие жертвоприношения и для этого отобрать пятьдесят рабов. Это произойдет сегодня перед заходом солнца, так как завтра войско гикафисов выступит навстречу врагу. Место битвы и план, предлагаемый десятником Сагышем, вожди одобрили – ему и его воинам разрешили умереть. Давай ружье, мне оно нужнее.

Михаил взял ружье и направился к выходу. Егор последовал за ним.

– Возьми меня с собой, – неуверенно попросил Егор.

Михаил окинул его хмурым взглядом.

– Для чего? Ружье только одно, а биться акинаком или стрелять из лука ты не умеешь. В пещере должны спрятаться только наиболее подготовленные воины, хорошо владеющие оружием.

– Может, тогда я? – Егор кивнул на ружье.

– Ты же ни бе ни ме ни кукареку по-местному, а там придется координировать действия воинов, а объясняться знаками только у «морских котиков» в фильмах получается. Все, пошел я вызволять Соню из гарема. – Михаил вскинул ружье на плечо и вышел из юрты.

Не зная, куда себя деть, Егор направился в юрту, где жили рабы, и встретил вышедшего оттуда Максима, уже без ошейника. Тот пояснил, что остальные разбежались вызволять своих женщин и обустраивать собственное жилье. Пока никаких проблем не возникало – смерть от грома и молнии бывшего хаката, уже успевшая обрасти фантастическими подробностями, устрашила местных жителей, и те стали исключительно покладистыми в общении с «посланцами небесных тэнгри».

– Ты тоже можешь выбрать себе жену, либо Федора, либо Димона. Мирон жил в поселке сам. Я бы выбрал Вику Федора, впрочем, сам решай.

Егор опустился на корточки, погрузившись в горестные раздумья. Он вспомнил Иванну и Викторию из своего будущего, в которое ему верилось с трудом. Внезапно его обдало жаром: как же он не додумался до такой простой вещи?! Раз он видел свое будущее, выходит, его пребывание в далеком прошлом ограничено во времени! А значит, все не так плохо. Интересно, сколько еще ему здесь находиться? И каким образом произойдет его возвращение?

«Ха! С чего это ты взял, что видел свое будущее? – отозвался въедливый внутренний голос. – Это все игры разума, больного мозга. Михаил и остальные здесь уже год. Ты сюда попал надолго, возможно, до самой смерти. Впрочем, она, скорее всего, уже не за горами. Все же война надвигается». Егор упал лицом вниз и в бессильной ярости замолотил кулаками по земле.