Я сладко вытянулась на кровати и, щелкнув пультом, выключила телевизор, где после полуночи крутили повтор передачи про ловушки времени. Желя, укрытая одеялом, убаюкивающе мурлыкала, устроившись у меня под мышкой. На следующий день после девичника я съездила на квартиру Егора и забрала оттуда часть своего гардероба – не могу же я каждый день появляться в офисе в одном и том же костюме?! Знаю, что это не понравится Егору, но до его приезда я решила пожить в своей квартире. Он решил проявить характер – сбросил мне эсэмэску, что задерживается на несколько дней. То, что он все же отправился с друзьями на охоту в тайгу, меня слегка позабавило – Егор, несмотря на мужественную внешность, был человеком очень мягким и ранимым, и я не представляла, как он будет стрелять в милых зверушек. Пусть перебесится, отдохнет там – побыть на расстоянии друг от друга необходимо нам обоим, это позволит нам разобраться в своих чувствах, да и соскучиться. Любовь необычно сладка после разлуки и когда приходится преодолевать препятствия.

Пожалуй, я по Егору уже соскучилась, мне начали сниться эротические сны, и по утрам ощущаю приятное томление в животе. По моим расчетам, он должен был вернуться позавчера, но, видимо, охота затянулась. Пыталась до него дозвониться – он постоянно не на связи. Сегодня уже вторник – два дня как он должен был выйти на работу в редакции. Не знаю, какую «отмазку» он приготовил для своего руководства, но, вероятно, что-то придумал. По этой причине я, не желая подвести Егора, не могу позвонить на его работу, чтобы узнать о причине его задержки. Разве что позвонить Никите, фоторепортеру, с которым он ездил в командировку, и ненавязчиво перевести разговор в нужное мне русло? Надо придумать причину, чтобы Никита ничего не заподозрил, а то еще проговорится невзначай – уж очень он разговорчивый. У меня начали слипаться глаза, сон захватывал меня, и я не думала ему противиться.

Тик-так! Тик-так! Тик-так! Из соседней комнаты доносилось тиканье старинных часов, отогнавшее сон.

Я села на кровати, ощущая, как тревожно и в то же время сладостно забилось сердце в предчувствии соприкосновения со сверхъестественным. Мне уже приходилось переживать подобное в прошлом году, и я знала, что за этим последует нечто удивительное.

Как я и ожидала, комната преобразилась, стала незнакомой. Я соскользнула с кровати и прошла в гостиную, томясь ожиданием чудесного. Теперь мне стало понятно мое желание ничего не менять в обстановке квартиры Ларисы Сигизмундовны – я боялась нарушить тайный механизм – если он, конечно, существует, – который позволял путешествовать во времени. Даже чудодейственный анкх[30] я продолжала держать в том же месте, за замурованной дверью. Я долго противилась желанию Егора перебраться из этой квартиры в новую и уступила, только когда на протяжении месяца ничего не произошло. И вот это чудесное опять проявило себя неподвластным моему пониманию образом, руководствуясь своими законами, и теперь меня ожидало новое приключение. Я несколько раз попадала в прошлое Ларисы Сигизмундовны, когда ей было шестнадцать лет и она пыталась противостоять Проклятому Феликсу. Что ныне ожидает меня?

Я на цыпочках, словно боялась кого-то потревожить, вошла в гостиную. Луч яркого света пробивался из-за слегка приоткрытой двери, манившей меня. За ней и находился анкх. Увенчивающая его петля – петля времени? Его возраст насчитывал невообразимое количество лет, он уже был древним, когда государство фараонов Египет было еще юным. Я подошла к двери и, без колебаний распахнув ее, зажмурила глаза, защищая их от потока яркого света.

Я находилась на дне узкого каменистого каньона, стиснутого с обеих сторон отвесными скалами. Вдали виднелись заснеженные горные вершины. Где я нахожусь – Кавказ, Крым, Карпаты? Нет, это не Крым и не Карпаты – остроконечные вершины буравят небо, вздымаясь чуть ли не до облаков. Тогда Кавказ?

Небольшой отряд из двух десятков людей, одетых кто в ватники, кто в белые полушубки, с измученными лицами, двигается вдоль стремительно несущегося потока, замерзшего лишь у берегов. Я не ощущаю холода, но, взглянув на заиндевевшие бороды и ресницы путников, понимаю, что мороз стоит нешуточный. Обледеневшие скользкие валуны, усеявшие дно каньона, делают продвижение путников невообразимо трудным, отнимают много сил. У каждого из них за плечами пузатый вещмешок, у большинства еще и винтовка. Я нахожусь у них за спиной, метрах в десяти. Двигаться по камням даже для меня затруднительно, несмотря на то что пребываю в астральном теле. Несколько раз, взмахнув руками, я поднимаюсь над землей метра на полтора. Двигая руками и ногами, как плывущие в стиле «брасс», я начала их догонять, что не потребовало от меня больших усилий, так как они двигались очень медленно.

– А-а-а! – раздался вопль, а следом длинная матерная тирада, заставившая меня покраснеть.

Похоже, выдал ее виртуоз, мастер нецензурного слова. Подлетев поближе, я увидела, что один из путников оступился, упал и теперь корчится от боли на камнях. Это послужило причиной непредвиденной остановки. Большинство путешественников, несмотря на холод, промерзшие камни, устало присели, где стояли, только группа из пяти человек окружила упавшего.

Один из них, крепкий мужчина в белом полушубке и шапке-ушанке, с морщинистым лицом и крестообразным шрамом на левой щеке, похоже, командир этого отряда, презрительно сощурился, глядя на лежащего человека, по-прежнему обнимающего пострадавшую ногу:

– Чего орешь, Жало?!

– Но-ога, Сеня!

– Встать можешь?

Мужчина попытался, взвизгнул от боли и завалился на бок.

– Связки или перелом. Он уже не ходок, – сухо произнес высокий мужчина в потертом ватнике и сплюнул. Плевок замерз на лету и звонко ударился о камень.

– Может, все-таки вывих? – предположил низкорослый мужчина и наклонился над лежащим. – Я смогу вправить.

– Поколдуй, Фадей, если ты колдун. – Мужчина со шрамом презрительно рассмеялся.

Низенький наклонился, стянул валенок с ноги больного, и тот заскрипел зубами, но сдержал стон. Но когда его тронули за лодыжку, заорал от боли.

– Панкрат прав – повреждены связки. Сам он не сможет идти, – сказал Фадей, выпрямляясь.

– Не бросай меня, Сеня! – умоляющим тоном попросил лежащий мужчина.

– Я своих не бросаю! – Мужчина со шрамом криво улыбнулся. – На Фадее и гражданине начальнике поедешь!

– Спасибо, Сеня! Век свободы не видать, если я тебя не отблагодарю! За мной не заржавеет!

– Это замедлит наше передвижение. Если за нами организовали погоню, то… – заметил высокий мужчина.

– Не суй свое хавало, куда не надо, Панкрат! – прикрикнул на него Семен, явно нервничая. – Сам разберусь. – Он выхватил из кармана полушубка наган и выстрелил в лежащего мужчину.

Тот пару раз дернулся и замер. Из дырочки на его лбу тонкой струйкой полилась кровь, и взгляд широко открытых карих глаз, в котором еще читалась благодарность, навсегда застыл. Я поскорее отвернулась, чтобы не видеть умершего. Похоже, в этом отряде те еще нравы!

Семен спрятал наган в карман и с размаху врезал высокому по лицу, тот не успел увернуться, но устоял на ногах.

– Не учи ученого! – злобно прохрипел Семен. – Еще раз сунешься с советами, так легко не отделаешься!

– Еще раз распустишь руки – пожалеешь! – Высокий жестко уставился на него. – Не забывай: без меня вы обречены! Дорогу в горах знаю только я, где находится серебро Сатунина, опять же, знаю только я.

Семен сжал кулаки, но сдержался.

– Сколько нам еще хилять по этому ручью?

– Недолго, километра через полтора будет подъем, и дальше идти по хребту нам будет проще.

– Еще одна ночь, и мы околеем от холода, – прошамкал один из путников с неестественно белым, обмороженным лицом.

– Эту ночь мы проведем в тепле, если не будем останавливаться, – пообещал высокий. – Впереди есть селение.