Проныра Нельсон сложил газету и отправился в кабинет редактора.

Питер Хамиси, пожилой человек с вечно торчащей изо рта трубкой и расстегнутым воротом, редактировал «Найроби обсервер» со дня основания. Никто не мог бы обвинить его в отсутствии чутья к сенсациям. Не прошло и десяти лет, а он поднял тираж газеты с несчастных десяти тысяч до более чем восьмидесяти тысяч экземпляров и достиг этого благодаря упорной погоне за новостями. Как часто заявлял Хамиси на ежедневных редакционных летучках, газету покупают ради новостей, и он требовал их неустанно. Этот факт ободрял Проныру Нельсона, примостившегося на стуле в ожидании, пока редактор закончит чтение статьи в «Рэнд дэйли мэйл».

Наконец Хамиси выглянул из-за газеты, пустив волну трубочного дыма в сторону Проныры:

— Ну?

— Неплохой сюжет, — осторожно сказал Проныра Нельсон.

— Вижу, что неплохой, — буркнул Хамиси. — Но ты ведь заявился не для того, чтобы сообщить мне об этом, не так ли?

— Если хотите знать мое мнение, этот ученый направился в Найроби, — сказал Проныра. — Может статься, он уже здесь, в эту самую минуту.

— Что предлагаешь?

— Мог бы копнуть.

— Сперва маис, Нельсон, — сказал редактор, отрицательно покачивая головой. — Ты убил целых две недели и, кроме пары банальнейших интервью, не раздобыл ничего конкретного. Мне нужна статья о маисе, Нельсон, и я не позволю тебе отвлекаться, пока ты ее не кончишь.

Хамиси был несправедлив, говоря, что в истории с контрабандой маиса ничего не удалось выяснить. В таких делах, правда, каждый шаг подлежит проверке и перепроверке. Они таят в себе неисчислимые ловушки. Малейшая путаница в именах или датах может стать роковой ошибкой, чревата новым иском о клевете. Проныра Нельсон не мог торопиться, и редактор это знал. И все же, уныло подумал Проныра, нетерпение Хамиси можно понять. Прошло две недели, а мои усилия пока не дали ощутимых результатов.

— Я готов вести обе темы сразу, — попробовал он уговорить Хамиси. — С контрабандой, думаю, я вот-вот развяжусь. Через день-другой возьму интервью у замбийского министра торговли и промышленности. Он приезжает в Найроби на переговоры представителей стран Восточной и Центральной Африки. Побеседую с ним, найду новые штрихи.

— Нельсон, я толкую совсем не о штрихах, — сказал Хамиси. — Мне необходимы достоверные факты. Ты еще не раскрыл ничего конкретного. Есть интервью, предположения. Но достоверного ничего.

— Я продолжаю распутывать кое-какие нити.

— Вот и распутывай их, а про это южноафриканское дело забудь. Люди голодают, а разные мерзавцы тайно вывозят из страны маис. Это поважнее, Нельсон, чем какой-то белый, удирающий из Южной Африки.

— Но… — начал было Проныра, однако не стал продолжать, поняв по положению трубки во рту редактора, по непоколебимо спокойному выражению его лица, что дальнейшие споры бесполезны. — Хорошо, — произнес он, принимая из рук Хамиси номер «Рэнд дэйли мэйл».

— Помни, Нельсон, газета у нас небольшая, — сказал редактор. — Наших читателей интересуют в первую очередь местные темы. История с маисом имеет к ним прямое отношение. Побег ученого может заинтриговать этак с дюжину читателей, но подавляющее большинство остальных плевать на него хотело.

В приемной встречи с редактором дожидалась Лора Ванджику.

— Что это ты нос повесил?

Проныра Нельсон одарил ее вымученной улыбкой:

— Эх, Лора, проторчишь тут с мое, посмотрим, как ты тогда запоешь!

Ничего не ответив, она открыла дверь и вошла в редакторский кабинет.

3

Гул реактивных двигателей в аэропорту Найроби заглушал беседу двух журналистов, сидевших в ресторане «Симба» за чашкой кофе в ожидании рейса 048 компании «Бритиш эйруэйз» из Лусаки. Выруливший на старт самолет ДС-9 компании «Ист Эфрикэн эйруэйз» собирался начать разбег по взлетной дорожке. Огромный «Боинг-747» поворачивал к площадке перед аэровокзалом. В лучах утреннего солнца на его фюзеляже сияла эмблема компании «Алиталия».

— Будет вовремя, — прокричал Проныра Нельсон своему собеседнику.

Их разделял только стол, но Мухаммеду Якубу показалось, что голос Проныры донесся до него сквозь грохот могучего прибоя. Он кивнул в знак согласия и подхватил камеру «никон» с телеобъективом, демонстрируя свою готовность.

Проныра Нельсон повторил про себя вопросы, которые он намеревался задать господину Капвеле, замбийскому министру, прибывавшему рейсом 048. Ходили слухи, что несколько грузовиков перевезли из Кении в Замбию груз маиса по импортной лицензии, подписанной господином Капвелой. Если Замбии известно о запрете частного экспорта маиса из Кении, то не может ли господин министр объяснить, почему тогда его министерство разрешало ввоз? Кто в его министерстве ответствен за выдачу импортной лицензии? Правда ли, что некоторые высшие замбийские чиновники, включая одного министра, замешаны в контрабандном ввозе маиса? И что предпринимает в связи с этим правительство Замбии?

Вопросы бьют в цель, но Проныра знал: на них не удастся получить прямых ответов. Не добиться ему ничего, и напрасно редактор рассчитывает на это. В ушах Проныры уже звучали дипломатически округлые ответы господина Капвелы, бессодержательные общие фразы и увертки. Перед его мысленным взором возник и кенийский министр, который будет находиться рядом с господином Капвелой в специальном зале для высокопоставленных особ во время пресс-конференции и не допустит, чтобы гость попал в затруднительное положение. Нет, интервью в аэропорту не добавит ничего нового к тому, что «Найроби обсервер» уже успела опубликовать. На это не приходится надеяться. Лишь бы оно вообще не погасило читательский интерес, пока Проныра не раздобудет что-нибудь конкретное.

Женский голос с сильным угандийским акцентом объявил о прибытии лайнера из Лусаки. Проныра и фотограф, оставив на столе несколько монет, поспешили в зал. Вдали заходил на посадку воздушный корабль. Его крылья напомнили Проныре Нельсону детство и марабу, больших, сильных птиц, пикировавших на падаль. Самолет, пробежав с воем по посадочной полосе, сбавил скорость, выруливая на площадку перед аэровокзалом. Пронзительный рев стал было спадать, потом снова взметнулся, когда самолет покатил вдоль здания. Наконец лайнер остановился напротив входа в зал.

Проныра Нельсон раскланялся с фотографом из «Стандарта» и с репортером из «Нэйшн». Телевизионная бригада со станции «Голос Кении» втаскивала оборудование. Проныра заметил три поставленных в ряд «форда». Возле машин прохаживались агенты кенийской службы безопасности. Один из них глянул раз-другой через плечо вверх, на галерею для публики, будто ожидая чего-то. Кенийский министр торговли и промышленности, прибывший встречать своего замбийского коллегу, беседовал с группой сотрудников аэропорта и еще какими-то людьми — очевидно, сотрудниками замбийского представительства.

— Кругом полно шпиков, — заметил Мухаммед Якуб, указывая на агентов. — Видать, этот парень Капвела — важная птица.

— Наверное. — Проныра Нельсон подошел к агентам и улыбнулся: — Что, ребята, могут быть неприятности?

— Какие неприятности? — буркнул один агент, подозрительно оглядывая Проныру.

— Да нет, просто так спросил, — пошел на попятный Проныра.

— Никаких неприятностей, — прошипел другой агент.

И тут все взоры устремились на самолет. Дверца открылась. Кенийский министр с сопровождающими лицами зашагал по асфальту.

— Вперед! — приказал старший агент, и вся группа, как один, сорвалась с места, тоже направляясь к самолету.

Проныра обернулся к Якубу:

— Ты готов?

Фотограф-индиец подмигнул и сложил кружочком большой и указательный пальцы — все, мол, в порядке.

— Снимешь замбийского министра на трапе, — распорядился Проныра. — Еще парочку фото с нашим министром, когда пойдут в зал. Потом насади широкоугольник — сделаешь снимок во время пресс-конференции.

— Послушай, друг, — обиделся Якуб, — бери камеру и делай все сам!