Нас подняли перед рассветом – небывалое дело. Пока мы, протяжно зевая и хрипло переругиваясь, выстроились на плацу перед казармой, небо на востоке начало светлеть. Утренний туман, влажный и холодный, вытягивал остатки тепла. Тоскливо кричали чайки, по ногам тянуло холодом.

Мы недоуменно переглядывались, понимая, что случись что‑то серьезное, нас не стали бы мариновать без толку, а сразу же кинули на защиту стен, или к воротам замка. Сержанты тоже не знали, что происходит, а у лейтенанта де Монте и капитана де Гресси спрашивать никто не рискнул. Те стояли с непроницаемыми лицами, время от времени обмениваясь короткими репликами.

Сколько я не прислушивался, признаков вражеского нападения обнаружить не смог. Не было ни криков, ни лязга оружия, ни ржания коней и рева волов, что с усилием подтягивают тяжеленные пушки к нашей крепости… в чем же дело? И в городе все было спокойно. Пустые улицы медленно наполнялись людьми, те двигались сонно, без суеты.

В пятнадцатом веке люди встают с рассветом, ложатся с закатом. Факела, свечи и масляные лампы дают совсем немного света, и по вечерам тут особенно не засиживаются. Пока не появится электрическое освещение люди так и будут спать по десять часов в сутки, лодыри эдакие.

Мы шушукались все сильнее, вслух высказывались самые дикие предположения. Кто‑то даже объявил, будто французы высадили десант и осадили Лондон, и теперь нас бросят на помощь малолетнему королю. В пользу последнего предположения говорила некоторая суета в порту, где спешно готовили к выходу два корабля.

Матросы носились по палубам как оглашенные, и то и дело до нас доносилась затейливая ругань боцманов. Те словно соревновались, чей запас бранных слов богаче. По происшествии получаса гордые обладатели дудок все еще шли ноздря в ноздрю, мы же внимали мастерам слова с тихим благоговением.

Подлетевший воин что‑то шепнул капитану, тот кивнул лейтенанту и оба быстрым шагом удалились. Строй на мгновение притих, затем все оживленно зашушукались. Я оглянулся на Стефана, тот пожал плечами, и тут же истошно взревели трубы. Сержанты, встрепенувшись, принялись наводить порядок, выравнивая строй. Прозвучала отрывистая команда и мы замерли не дыша.

– Вольно, – скрипнул знакомый голос, скосив глаза я увидел брата Абеляра.

Рядом с ним вытянувшись в струнку стоял сэр де Гресси. Неулыбчивое лицо нашего командира словно окаменело, да и остальные чувствовали себя не лучшим образом. Брат Абеляр если и не являлся одним из магистров ордена, то по объему власти, какой обладал, немногим от него отличался. Занимался он поисками засланных казачков и имел к тому несомненный талант. К власти не рвался, свободное время предпочитал проводить за допросами узников, и капитул ордена весьма высоко его ценил.

– Воины – вновь проскрежетал брат Абеляр, – сегодня вам предстоит доказать, что орден недаром кормит вас и платит вам деньги. Сэр де Гресси объяснит вам задачи, я же хочу сказать одно: тот, кто приведет ко мне человека в железной маске, будет щедро вознагражден. Это первое. И второе: если не получится доставить живым, привезите мертвым. Я хочу видеть его тело!

Брат Абеляр обвел строй пылающим взглядом и, крутанувшись на каблуках, отступил назад. Ему тут же подали карету, хлопнула дверца, и глава контрразведки ордена уехал, следом скакали телохранители. Капитан тут же вызвал к себе сержантов и долго втолковывал им что‑то, размахивая кулаком.

Затем устроили смотр оружия, нас покормили и, едва лишь корабли подготовили к выходу, как мы немедленно взошли на борт. На второй корабль погрузились наши соседи и вечные соперники, рота капитана де Флоренье, друга и собутыльника капитана де Гресси.

Поставленная нам задача звучала достаточно просто: орденский корабль, следовавший с важный пленником на борту был захвачен ирландскими пиратами. Нам предстояло отбить у них человека, чье лицо было скрыто под железной маской. Разговаривать с узником, а уж тем более снимать с него маску запрещалось под угрозой смертной казни.

Узнав, что нам предстоит встреча с ирландскими пиратами, а не с профессиональными воинами, многие повеселели, и принялись хвалиться былыми подвигами. Я поглядел на Стефана, тот сидел молча, высокий лоб собрался морщинами, затуманенные глаза смотрели куда‑то вдаль.

– В чем дело? – негромко спросил я, присаживаясь рядом. – О чем задумался?

– Тяжелое дельце предстоит, – отозвался Стефан.

– С чего ты решил? – удивился я. – Ну пираты… любители… в нашей роте двести обученных воинов, да столько же у соседей. Все в доспехах и с огнестрельным оружием… да мы раскатаем их по всему острову!

– Раскатал один такой! – буркнул Стефан, сплевывая за борт. – И где его косточки?

– Объясни, – нахмурился я.

Чем дольше рассказывал Стефан, негромко и веско роняя слова, тем больше у меня портилось настроение. Изумрудный остров, какой многие британцы искренне полагают усмиренным, на деле покорился им лишь в юго‑восточной части.

Три четверти населения Ирландии и не подозревают, что входят в состав Британского королевства, а расскажи им кто такую забавную небылицу, то не поверили бы, и долго смеялись, утирая слезы. В глубине острова люди живут кланами, а вождей по старинке именуют королями.

– Там этих королей как блох на собаке, – фыркнул Стефан.

Ирландцы делятся на рабов, свободных и знать, а заправляют всем друиды, которые указывают что и кому делать. В этом месте рассказа я ощутил нехорошее волнение. Была у меня во Франции пара‑тройка встреч с этими ребятами, из которой я вынес четкое ощущение, что они много знают, руководствуются собственными, непонятными обычным людям интересами и, вдобавок ко всему, в грош не ставят человеческие жизни.

– Сам посуди, – сказал Стефан, – если мы половину Франции захватили, а с маленьким островом, что под рукой лежит, никак справиться не можем, это о чем говорит?

– И много их там, ирландцев? – спросил я.

– Хватает, – отозвался Стефан, – но это еще полбеды. Сам остров, покрытый холмами и непроходимыми лесами, с берегом, изрытым множеством бухточек, полноводными реками и широкими озерами – тот еще орешек. Поверь, множество английских королей еще обломают об него зубы.

– Похоже, – проговорил я, – что никакой развлекательной прогулки не будет.

– Если хотя бы половина вернется живыми, – вполголоса заметил Стефан, – считай нам крупно повезло.

– Брат Абеляр не похож на глупца, отчего же послали всего две роты?

Хмыкнув, Стефан закусил губу. Задумчиво произнес:

– Наша цель – человеке в железной маске. Скорее всего это какой‑то знатный пленник, какого никто не должен узнать, иначе бы ему не закрывали лица. Логично?

Я кивнул:

– Пленника перевозили люди брата Абеляра, и тот был захвачен пиратами. Брат Абеляр желает как можно быстрее вернуть его, пока о случившемся не узнал капитул ордена. Две роты он еще может отправить на поиски, не привлекая внимания магистров.

– А может быть, – медленно произнес Стефан, – другие магистры не знают, что человек в железной маске находился у брата Абеляра. Скажем, полагают его мертвым, а он жив‑здоров.

Я ошеломленно уставился на Стефана, с голове мелькнуло горячечное: что, если пропал не пленник, а пленница? Кто сказал, что Жанну не могут держать в логове главных ее врагов – Золотых Розенкрейцеров?

Тело окатило жаром, мысли в голове метались с таким грохотом, что я даже испугался, не слышит ли их еще кто‑нибудь кроме меня. Я вороватого косился на Стефана, тот смотрел на меня с нескрываемым интересом.

– Что с тобой, – спросил он, – чего это глазки так воровато забегали? А ну колись, что придумал!

Я как‑ то отговорился и поспешил уйти, надо было тщательно все обдумать.

На третий день пути перед нами предстал покрытый пышной зеленью остров. Была она настолько сочной и праздничной, что кроме как изумрудной назвать ее язык и не поворачивался. В виду берега суда встали на якорь, и вскоре к «Даймонду», где находился капитан де Флоренье, пристала лодка. С нашего «Лизарда» было прекрасно видно, как на борт поднялись трое звероватого вида бородачей. Широких в кости, рыжеволосых, в облике их было нечто волчье. Вооружены были гости до зубов, словно втроем собирались захватить корабль.