Ганзейцы повсюду, где они торговали в эту эпоху, борются с этим правом репрессалий: за долги или преступления, совершенные одним из них, не должно производиться задержания других купцов из того же города, откуда приезжал виновный, ни захвата их товаров, а тем более за одного немца не отвечают все ганзейские купцы. Графиня Маргарита Фламандская в 1253 г. действительно установила, что во Фландрии немецкие купцы не отвечают своим имуществом за преступления, совершенные одним из них, а наказанию подлежит виновный и равным образом никто из них не ответствен за долги, совершенные одним из немцев во Фландрии, если он не является главным должником или поручителем за должника. Если немецкий купец бежал и тем самым избежал наказания, то другой не должен за это страдать. Однако фламандцы не отказывались от репрессалий по отношению к немцам, если на родине последних (а не во Фландрии) нанесен ущерб фламандцу. В 1267 г., например, г. Гент захватил имущество находившегося в его пределах саксонских купцов на том основании, что несколько гентских купцов лишились своих товаров вследствие разбойного нападения на них в Саксонии^{151}. В последнем случае мы имеем аналогию действиям новгородцев в тех случаях, когда они за ограбление русских купцов в Нарве или на Неве задерживают немцев в Новгороде, с той только разницей, что там отвечают лишь земляки виновных — саксонцы, а не все ганзейцы, находящиеся во Фландрии, новгородцы же такого различия между отдельными группами немецких купцов не проводят.

В привилегии, выданной ганзейцам датским королем Вольдемаром III в 1326 г., говорится также, что никто не должен лишиться своего имущества за преступления, совершенные другим. Соглашение между герцогом Гаконом Норвежским и Любеком в Тенсберге 1294 г., впрочем, ограничивает индивидуальную ответственность тем случаем, когда город, из которого происходит виновный, привлечет его к ответственности. Однако, ссылаясь на то, что право жителей данной страны не охранено, можно было нарушать правило об ответственности одного лишь виновного лица^{152}.

Отказываясь отвечать за вину или за долги своих соотечественников, ганзейцы во Фландрии в то же время требовали, чтобы фламандские города принимали на себя ответственность за действия своих подданных, нанесших ущерб ганзейцам, притом за все действия, совершенные фламандцами как на суше, так и на море, т.е. и на территории графства, и за пределами его. Города Брюгге и Ипр соглашались возмещать убытки, нанесенные ганзейцам их жителями, а в 1378 г. съезд ганзейских городов потребовал от графа Фламандского и трех городов (Брюгге, Ипра и Гента) возмещения ущерба, причиненного ганзейцам во фламандских водах, вследствие убийства и ограбления немецких купцов. Как мы видели, Новгород на столь широкие требования не соглашался, заявляя, что, поскольку награбленное имущество и грабители не могут быть найдены, Новгород за это не отвечает, и того же принципа держались ганзейцы в соглашениях с Новгородом.

Другим обстоятельством, подававшим повод к насилиям над иностранными купцами, являлась в те времена война, война данной страны или города с другими местностями вообще и с родиной купцов в особенности. В последнем случае купцам, во всяком случае, грозило задержание и отнятие товара — это было своего рода предвосхищение той добычи, которая приобреталась в самой воюющей стране. Но и в случае войны с какой-либо третьей страной ведущий ее город или государство могли усмотреть опасность в пребывании иностранцев, прекратить их торговую деятельность, изгнать их и даже захватить их товары, могли заставить иностранных купцов принять участие в походе.

Необходимо было обезопасить себя от всех этих возможностей и в особенности была заинтересована в этом Ганза ввиду широкого поля деятельности своих купцов, посещавших всевозможные страны и города, где всегда могла возникнуть война с какой-либо из немецких областей или с третьим государством — в Средние века состояние войны составляло нечто обычное. Для ганзейцев это существенно было еще и по той причине, что наряду со свободными имперскими городами в ганзейский союз входили и такие города, которые в большей или меньшей степени были подвластны различным князьям, и достаточно было столкновения между той страной, где они торговали, и одним из этих князей, чтобы ганзейские купцы и лично, и имущественно понесли сильный ущерб; война с императором могла повести к таким же результатам. Поэтому их требования обыкновенно заключаются в том, чтобы в случае возникновения войны между данным государством или городом и кем-либо иным им предоставлена была возможность в течение достаточно продолжительного срока закончить свои дела и уехать домой.

Так, в Англии постановлением парламента 1353 г. установлен 40-дневный срок после объявления войны и оповещения иностранцев о необходимости покинуть страну, причем в течение этого времени купцам не будет чиниться никаких препятствий в отношении проезда или продажи своих товаров, если они сами пожелают их сбыть. Но этот срок может быть удлинен еще на 40 дней или, в случае необходимости, еще долее, если препятствием для отъезда купцов является противный ветер или какие-либо иные обстоятельства. Такой же срок определен герцогом Лотарингенским для Антверпена — 40 дней после публичного объявления, а также гарантируется право свободного возвращения после прекращения войны. В 1297 г. французский король Филипп предоставил немцам право беспрепятственной торговли в Брюгге, а на случай отмены этого права четырехнедельный срок для отъезда. В следующем году Любек добился у графа Фламандского грамоты, согласно которой в случае возникновения войны между Фландрией и императором или кем-либо иным, под властью кого оказался бы Любек, или, напротив, между Любеком и императором или кем-либо из немецких князей немцам гарантируется охрана личности и имущества во Фландрии. Если бы, однако, граф издал распоряжение об отъезде их из Фландрии, то им дается годичный срок. Позже, когда в 1307 г. граф Фламандский выдал привилегию на торговлю с Фландрией всем ганзейским купцам, этот срок был сокращен до 40 дней, хотя и тут допускается присоединение еще 40 дней в случае отсутствия кораблей или противного ветра, препятствующего отъезду. Но в начале XIV ст. ганзейцы находили и 80-дневный срок для отъезда слишком кратким, могущим нанести ущерб их имуществу, пожалуй, и жизни. Они старались добиться права оставаться в стране в случае войны и сохранять при этом те же права, что и в мирное время. Город Брюгге, к которому они обратились с таким предложением, согласился с этим, находя для себя выгодным, чтобы ганзейцы не покидали его стен и не прерывали своей торговли и в случае войны, но все же не решился предложить установления этой меры графу Фламандскому, а ограничился удлинением срока еще на 40 дней, так что получилось уже 4 месяца. Но в дальнейшем он все-таки стал всецело на их точку зрения, и в 1360 г. граф утвердил это постановление. Ганзейцам предоставлялась охрана жизни и имущества и во время войны, если бы они пожелали оставаться во Фландрии; отъезжающим же давался срок в 120 дней. Такое же право не покидать страну во время войны даровал ганзейцам в 1393 г. герцог Филипп Бургундский^{153}. Однородные привилегии в пользу ганзейцев находим и в других городах. В 1349 г. шведский король Магнус разрешает Любеку производить торговлю во время войны, которую он ведет с русскими областями, в 1319 г. рюгенский граф Вицлав дозволяет штеттинским купцам не покидать его владений во время войны между ним и герцогом Штеттинским^{154}. В первом случае речь идет о войне с третьей страной, во втором даже о военных действиях с тем государством, из которого происходят купцы, — и все-таки им не приходится уезжать.

Такое состояние являлось в то время идеалом для иноземных купцов, но, как мы видели, обычно им приходилось довольствоваться правом оставаться в стране в течение более или менее продолжительного срока, в течение которого они вынуждены были все же ликвидировать свои дела и затем покинуть ее. Даже во Фландрии только одни ганзейцы достигли этого идеала, тогда как англичане обязаны были оставить ее в 2 месяца, генуэзцы в течение 8 месяцев.