Давид снял с головы венец и держал его в руках.

— О, Господи, услышь молитву мою, — прошептал он. — Не скрывайся от моления моего. Внемли мне и услышь меня. Стенаю я в горести моей, ибо враждуют против меня за грехи, которые я совершил давно. Сердце мое трепещет во мне, — закрыв глаза, Давид с силой сжал венец. — Боже, смертный ужас напал на меня. На меня и на всех, кого я люблю. Страх и трепет нашли на меня. Кто дал бы мне крылья, как у голубя? И я улетел бы, — он сглотнул. — Господи! «разрушь совет Ахитофела». Все эти годы я считал его своим другом, а он замышлял против меня, — заплакав, Давид запустил руку в волосы и зачесал их назад, в другой руке он покачивал венец. — Ахитофел. Друг мой. Мой товарищ. Мы делили с тобой пищу во время наших скитаний по пустыне, — Давид со скрежетом стиснул зубы, потирая шею. — Все эти годы его уста были мягче масла, а в сердце — вражда. Он говорил о мире, а за спиной держал обнаженный меч. Он разжигал честолюбие моего сына и настраивал его против меня, — Давид задрожал, ярость горячила его кровь. — Низведи их в ров погибели, Господи! Да сойдут они живыми в ад!

Давид медленно выдохнул, стараясь взять себя в руки. Он должен быть спокоен, чтобы придать людям мужество. Он должен думать. Он должен действовать мудро. Как неразумно я поступил, когда позволил себе быть мягким и снисходительным, и допустил, чтобы другие управляли царством! Давид медленно покрутил венец в руках, а потом снова надел его на голову, потер руками лицо и почувствовал, как дорожная пыль и песок царапают его кожу. О, Господи, я никогда не стремился стать царем. Давид был бы счастливее, если бы остался пастухом, распевающим псалмы и любующимся звездами в ночном небе. Он был бы счастливее, если бы был бедным человеком, у которого была бы одна-единственная жена.

Человек предполагает, но Бог располагает.

Вздохнув, Давид встал.

— Я буду надеяться на Тебя, Господи. Я буду уповать на Тебя. Соверши все по воле Своей.

Хусия передал весть Садоку, а тот послал двух своих сыновей сообщить ее Давиду.

— Поскорее переходите Иордан! Ахитофел советует Авессалому немедленно начать преследование, чтобы захватить вас и убить. Хусия советует вам не оставаться на ночь в пустыне, а быстро перейти Иордан, чтобы враги не поймали вас!

Были и другие скорбные вести, напомнившие о пророчестве Нафана, произнесенном им много лет назад.

— Действуя по совету Ахитофела, Авессалом взял твоих наложниц, Давид, привел их на кровлю дворца и вошел к ним пред глазами всего Израиля.

Давид почувствовал, что у него на голове зашевелились волосы. Он мог представить себе, как ненависть исказила лицо Ахитофела, мог представить себе его мысли: Помнишь то давнее время, когда ты стоял на кровле дворца и смотрел на мою внучку? Помнишь, как ты взял ее и обесчестил? Как ты опозорил мой дом? Теперь я смотрю, как твой сын бесчестит твоих жен и позорит твой дом перед всем Израилем!

Давид поднял народ, и они пошли в Маханаим, где их встретил человек из Раввы аммонитской и предложил им постели, блюда и сосуды с пшеницей, ячменем, мукой, жареными зернами, бобами, чечевицей, медом, маслом и коровьим сыром от стад своих. Люди Давида ели насытились и отдохнули.

Давид пересчитал своих людей. Поставил над ними тысяченачальников и сотников. Разделив войско на три части, Давид отправил одну часть своего войска под предводительством Иоава, вторую — под предводительством Авессы, и третью — под предводительством Еффея, гефянина. Затем с тяжелым сердцем Давид приготовился к бою с собственным сыном.

Воины громко протестовали против выхода царя с ними.

— Ты не должен идти. Если мы будем обращены в бегство, и если даже половина из нас погибнет, для Авессалома это ничего не будет значить, он будет искать только тебя. Ты стоишь десяти тысяч таких, как мы, и будет лучше, если ты останешься здесь, в городе, и пошлешь нам помощь, когда мы будем нуждаться в ней.

Давид послушался и еще раз отступил от своих обязанностей.

— Если вы считаете, что это самый лучший план, то я остаюсь, — стоя перед своим войском, Давид приказал Иоаву, Авессе и Еффею:

— Ради меня сберегите отрока Авессалома.

Царь стоял у ворот, пока воины проходили мимо него, отправляясь в бой.

Снова Давид остался в городе, в то время как другие воевали за него. Однако на этот раз он действовал по воле народа, а не по своей собственной.

С башни раздался крик стражника.

— Приближается гонец!

Давид широким шагом подошел к воротам.

— Если он один, значит, у него есть новости — пробормотал он.

Когда страж снова закричал, что заметил еще одного гонца, догонявшего первого, сердце Давида быстро забилось от страха.

— Первый похож на Ахимааса, сына Садока! — сказал воин.

Давид сжимал и разжимал руки:

— Это добрый человек, он идет с доброй вестью.

Еще не достигнув ворот, Ахимаас сообщил свою весть:

— Мир!

Сердце Давида подпрыгнуло от радости, когда отрок упал перед ним на колени и склонил лицо до земли.

— Благословен Господь, Бог твой, — задыхаясь, произнес вестник, — предавший людей, которые осмелились поднять руку на господина моего, царя.

— Что с Авессаломом? Благополучен ли он?

Ахимаас поднял голову, лицо его выражало удивление. Сверкнув глазами, он снова опустил голову.

— Когда Иоав посылал меня к тебе, я видел большое волнение. Но я не знаю, что там было.

Почему Ахимаас прячет свое лицо? Сердце Давида забилось сильнее. Снова прокричал страж, и Давид поднял голову.

Второй вестник, Хусия, стремительно приближался к ним.

— Подожди здесь, — приказал Давид Ахимаасу.

Хусия, запыхавшийся и весь покрытый пылью, остановился перед царем.

— Я принес тебе добрые вести, господин мой, царь. Ныне Господь избавил тебя от всех восставших против тебя.

— Что с отроком Авессаломом? Благополучен ли он? — снова спросил Давид.

Глаза Хусии вспыхнули.

— Да будет со всеми врагами твоими, и нынешними и будущими то, что постигло отрока!

Сердце Давида упало, он все понял.

— Сын мой! Сын мой умер! — кричал он, охваченный скорбью. — Сын мой, Авессалом! Сын мой, сын мой, Авессалом! О, если бы я умер вместо тебя! О, Авессалом, сын мой, сын мой!

Спотыкаясь, Давид поднялся в горницу над воротами и погрузился в печаль.

Давид не встал, когда открылась дверь его комнаты. Он не поднимал головы, пока над ним не раздался гневный голос Иоава.

— Ныне мы спасли твою жизнь и жизнь твоих сыновей, твоих дочерей, твоих жен и наложниц! — лицо Иоава покраснело, он сжимал рукоятку меча. — А ты ведешь себя так, что привел в стыд своих слуг, как будто мы сделали что-то дурное. Ты, кажется, любишь ненавидящих тебя и ненавидишь любящих тебя. Ты сегодня ясно показал, что мы ничего не значим для тебя. Если бы Авессалом остался жив, а мы все погибли, тебе было бы приятнее!

Давид с ненавистью посмотрел в глаза человека, который был виновен в смерти Авессалома и радовался его гибели.

— Он был моим сыном, наследником!

Разве Давид не приказывал Иоаву перед свидетелями сберечь сына? Иоав всегда все делал по своему усмотрению и не обращал внимания на мнение других, он не задумывался над тем, правильно ли он поступал. Он был амбициозным и эгоистичным.

В горящих глазах Иоава Давид увидел смерть.

— Встань! — крикнул Иоав Давиду. — Выйди и поздравь войско, ибо клянусь Господом, если ты сейчас не выйдешь, то в эту ночь здесь не останется ни одного человека. Это будет самое худшее, что когда-либо случалось с тобой!

Гнев захлестнул Давида. Его трясло, он пытался взять себя в руки и побороть желание броситься на этого человека. Если он не сделает то, о чем сказал Иоав, то чего это будет стоить царству? Давид посмотрел в глаза своего военачальника и понял, что если он не встанет, то Иоав ударит его, ибо воин даже не пытался скрыть свой гнев и отвращение.