— Ты что думаешь, зачем я сюда приехала? Для любовного свидания? Чтобы отметить очередную годовщину нашего супружества, о чем ты и не вспомнил? Чтобы пасть перед тобой на колени и взывать к твоему благоразумию?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Изволь, делай вид, что не понимаешь, если тебе так удобнее. — Магда поднялась. Он был вынужден последовать за ней. В коридоре, по пути к регистратуре, она на минуту остановилась. — Скажу лишь одно: подобной глупости я от тебя не ожидала. Но я никогда не ожидала от тебя и какого-нибудь приличного уровня. А этот спектакль, который ты здесь устроил, эта публичная афера…

— Что за афера? — сказал Слободан. — Согласен, может быть, я немного и переборщил, но это не имеет никакого отношения к нам.

— Черта с два, не имеет, — зашипела Магда. — Весь город только об этом и треплется.

До этой минуты Слободану не приходило в голову, что о его делах могут говорить в Загребе. Он думал, что Магде все доставлено, как на тарелочке, через здешние каналы. Загреб отсюда казался ему таким далеким, словно иной мир. Он полагал, что для Загреба он слишком ничтожная фигура.

— Если б это был мимолетный Seitensprung[20], как случается среди цивилизованных людей, боже мой, все было бы в порядке. Но тебе захотелось устроить скандал. Переживаешь вторую молодость. Пустился в некий русский разгул: вино, женщина, забвение, и все под аккомпанемент трактирной музыки. Да с кем! С известной всему городу шлюхой из театральной кафаны. Дойти до того, чтобы какая-то вертихвостка из богемного полусвета так вскружила тебе голову, что ты запустил работу, устраиваешь скандалы, играешь с собственной карьерой. Я уж не говорю о себе.

— Значит, все было бы в порядке, если б я избрал особу из более подходящего мне социального круга? — спросил инженер, вкладывая в свои слова всю иронию, на которую был способен. Но одновременно в панике соображал, какой стратегии лучше всего придерживаться.

— Не рассчитывай, что я пущусь с тобой в интеллектуальные дебаты, — сказала Магда, не скрывая презрения и своего явного превосходства. — У меня для них нет ни времени, ни охоты. Будьте любезны, ключ, — обратилась она к портье.

— Может быть, мы все-таки поговорим как люди, — торопливо прошептал инженер, взяв ее под руку и увлекая прочь от регистратуры.

Магда остановилась, стряхнула его руку и саркастически усмехнулась.

— Я слышала, ты вызвал экспертов из республиканской инспекции по охране памятников, — сказала очень громко, так что портье даже не надо было напрягать слух. — Завтра рано утром я буду разговаривать об этом с Грашо. Ты все замусолил, как последняя свинья. Сколько труда вложили мы в этот проект, а ты играешь им из-за какой-то трактирной потаскухи. Подумай об этом, прежде чем завалишься спать.

— Ну какая же связь между ней и…

Но продолжать фразу не имело смысла: Магда повернулась и исчезла в проеме лестницы. Он остался с полуоткрытым ртом и с приподнятой рукой. Заметил, что портье смотрит на него с интересом. Он опустил руку.

— Пойду глотну свежего воздуха, — бросил он портье.

— Жарко, — поддержал его тот как-то неуверенно.

Еще не совсем стемнело и действительно было жарко; рубашка на нем взмокла от пота. Он беспомощно стоял посреди мрачной, изрытой площадки перед гостиницей. Внизу, в гавани, равнодушно высились в ночном небе краны.

Ему вдруг захотелось побежать к Викице, броситься в ее объятия, ни о чем не думать, напиться в стельку. Может быть, Викица сейчас у Катины, подумал он. Но тут же понял, что разыскивать ее нельзя. Во-первых, у Катины ее, ясно, нет; во-вторых, при встрече она тоже закатит ему сцену, и, в-третьих, даже если не закатит, получится еще один спектакль. Демонстративно разгуливать с любовницей, когда жена здесь, в гостинице!

Магде сейчас он не смеет показаться на глаза. Он выслушал ее нотацию, разрешил уйти и вообще вел себя как нашкодивший мальчишка и слабак — теперь уже поздно менять роль, стратегически его положение хуже, чем ее. Но не давала покоя мысль, почему Магда связывает Викицу и проект строительства. Чепуха: она лишь повторяет абсурдные угрозы и инсинуации Грашо, она их будто выучила от слова до слова, наизусть. Моральный облик инженера не имеет никакого отношения к гавани. Даже публичный скандал. Ханжеское чистоплюйство давно отошло в прошлое. Глупости! Никто, вероятно, не принимает это всерьез! Магда просто хочет укрепить фронт перед общим наступлением. Однако мысль родилась в нем и теперь закапывалась куда-то внутрь как растревоженный крот. Инженер почувствовал себя очень одиноким, беззащитным под этим открытым небом в грозящем опасностью пространстве. Он посмотрел вниз, на впадину залива, мягко поблескивающую в вечернем свете. В конце старого мола уткнулся в небо уже полуразрушенный и заброшенный, окоченевший штырь старого маяка. Долго еще надо ждать, пока зажжется новый. Может, очень-очень долго. Что-то нам изменило. В чем-то мы обмануты. Какое-то проклятие пало на нас с тобой, гавань! Нас не смогла спасти прекрасная мечта. Все эти подъемные краны, столбы, бетон, камень — все это будет здесь стоять, но без нашей животворящей мечты превратится в засохший, проклятый лес.

Как протекала беседа между Магдой и Грашо? Какие скрытые угрозы чередовались в их разговоре с лицемерными обещаниями? Какие предпринимались ходы на шахматной доске взаимоотношений и сил, какие козыри извлекались из рукава?

Слободан старался придушить собственное воображение: знал, что не надо заглядывать в неизвестность. Утром, занимаясь своими делами и ожидая возвращения Магды, он чувствовал, как в голове назойливо стучало: они затеяли игру, и ставка в игре — моя шкура. Швырнули мою жизнь, словно кусок мяса, на стол в Грашиной канцелярии, уселись рядом и тянут каждый в свою сторону, рвут, кромсают на части.

Тешил себя надеждой — авось где-нибудь случайно встретит Викицу. Может, отлегло бы у него от сердца, если б убедился, что хоть она разумна: поняла сложившуюся ситуацию и добровольно уходит со сцены, смирившись с судьбой ради него, ради будущего. Но напрасно было надеяться, что он встретит Викицу и что она поймет все именно так. Она, конечно, попытается как можно более грубо и мучительно для них обоих продемонстрировать свое унижение и обиду. («Ты видишь во мне только вещь, которую можно выбросить, когда она больше не нужна» или «Ты что думаешь — я, как шлюха какая-нибудь, стану прятаться от твоей жены?») Но, размышляя об этом, он в подсознании, словно на киноэкране, наблюдал сцену между Магдой и Грашо. Когда позже, во время обеденного перерыва, они встретились у Катины и Магда пересказала ему свою версию сцены, он смог реконструировать их беседу от слова до слова.

— Вы должны меня понять, — вкрадчиво говорил воображаемый Грашо, — я вынужден был поставить в известность товарища Цоту. Положение стало весьма серьезным. Мы считали, что так будет всего разумнее.

— Ясно, — сказала Магда. — Товарищ Цота вам лично передает привет и выражает благодарность за то, что вы известили его о положении дел.

— Я полагал, что будет всего лучше, — Грашо прямо таял под этим ливнем приветов и комплиментов, — если вы сами сюда приедете и повлияете на него. Я сделал все, что было в моих силах.

И Грашо беспомощно развел руками, чтобы показать, как много он сделал и как малы его силы.

— Конечно, Цота мне сказал так, — Магда намеренно запанибратски пропустила слово «товарищ», — если исключить эту… интрижку, которая все же прежде всего касается меня, остальное можно легко исправить. Не так уж это серьезно.

— Ну конечно, конечно, — Грашо уверяет ее, что действительно все не так уж серьезно. — Мелкие недоразумения, и их нетрудно уладить. Как принято между людьми. Может быть, правда, сам товарищ Деспот не совсем понимает деликатность сложившейся ситуации.

— Деликатность — не главная черта его характера, — сухо вставила Магда.