- Кроме вас здесь больше не было никого, - усмехнулся Гарик.

  Шершунов огляделся, действительно, кроме кучкующихся неподалеку студентов, кидающих на них любопытные взгляды, малиновой от смущения пухлой девушки и развалившегося за дальним столиком парня, следящего за ними с кривой улыбочкой, в кафе не было никого.

  - Ну надо же, как я вовремя пришел! - улыбнулся Шершунов.

  - И в самом деле, так везет только раз в жизни, - нагло ответил Гарик, почувствовав безнаказанность.

  - Это точно, - сказал Шершунов уже без улыбки, оценив беглым взглядом достоинства фигуры мальчика. Его узкая ладонь с длинными тонкими пальцами коснулась гариковой щеки, провела по ней нежно и властно, соскользнула по горячей коже шеи, забралась под майку. Кожа мальчика чутко отозвалась на это прикосновение, спина изогнулась от внезапной волны возбуждения, прокатившейся вниз по позвоночнику, и он почти упал на грудь сидящего рядом мужчины.

  - Пожалуй ты выиграл бутылку шампанского, - произнес Шершунов, а Гарику было уже все равно при ком останется бутылка, и в какой именно момент упал под стол сраженный завистью Вовка - дурацкое кафе, похоже, привносило в его жизнь новое приключение, обещающее быть весьма приятным.

  Гарик подумал, что выиграл не только бутылку шампанского, далеко не только...

  - Поедем ко мне? - предложил Шершунов, протягивая ему руку, потом распахнул перед мальчиком стеклянную дверь, и они вышли в раскаленный солнцем город.

  2

  Гарик коснулся сверкающей поверхности капота машины ладонью и тот час же отдернул руку - металл почти раскалился на солнце.

  - Бедная киска, как ей жарко!

  - Что? - удивленно спросил Шершунов, открывая дверцу.

  - ...Моя рука мягко скользит по поверхности, повторяя плавные изгибы совершенной линии. Я кожей чувствую тепло, подаренное ей солнцем. Она откликается на мое прикосновения ласковым урчанием. Там, внутри, в ее сердце заключена огромная сила. Я владею этим секретом, и она чувствует мою власть. Сейчас она - словно сжатая пружина, но через пару минут, когда я дам свободу стремительной силе, мы сольемся в пьянящем ощущении скорости.

  Шершунов застыл у открытой дверцы, потеряв дар речи. Ему было глубоко наплевать на вдохновенный Гариков монолог - он с восхищением любовался им самим, утопающим в потоке солнечных лучей, его нежной кожей, тенью от ресниц на щеках, игрою золота и серебра в ласкаемых ветром волосах... "Как я хочу его, - подумал он почти с трепетом, - И я совершаю кощунство - ведь это божество!"

  Шершунов знал, откуда произнесенные мальчиком слова - это была реклама из авто-каталога, под которой помещена была именно эта модель "Ягуара".

  - Приручи большую кошку, - договорил он, думая, разумеется, не о машине - глаза Гарика в этот момент были точь-в-точь того же цвета, что и кузов машины.

  - Ты знаешь?! - восхитился Гарик, - А, ну конечно, ты выбирал ее по каталогу.

  - По каталогу, - тихо сказал Шершунов, усаживаясь за руль и отпирая дверцу с гариковой стороны, - Садись, мой мальчик, эта машина теперь твоя, вы созданы друг для друга.

  Гарик рухнул на сидение.

  - Ты... серьезно?

  - Да нет, конечно, - сказал Шершунов, вставляя ключ в зажигание, - Маленький ты еще, придется мне возить тебя, пока не подрастешь, а там... там видно будет.

  Прежде чем вставить ключ в зажигание, он наклонился и поцеловал его. Очень ласково и нежно, просто коснулся губами его губ, провел кончиками пальцев по щеке, и улыбнулся слегка удивленным глазам мальчика.

  - Ты такой красивый, мне все кажется, что ты вот-вот исчезнешь, растворишься, как облако... Я хотел убедиться, что ты реальность.

  - Убедился? - улыбнулся Гарик, чувствуя, что сердце забилось сильнее. Что-то было в этих словах - может быть, в интонации голоса - что никогда не звучало ни из каких больше уст.

  Они смотрели друг другу в глаза, и это волновало их обоих одинаково сильно. Что-то устанавливалось между ними, они это чувствовали, и пока еще не знали, как к этому относиться.

  - Поедем?

  - Поедем.

  В машине работал кондиционер, играла тихая музыка из приемника, мотор урчал тихо-тихо, как довольная кошка. Гарику нравилось ехать в этой машине, смотреть на ослепительно-золотую от солнца дорогу, убегающую под колеса, смотреть на руки мужчины, лежащие на руле.

  "Почему он так нравится мне? - думал Гарик, с удивлением осознавая, что, кажется, раньше у него еще не было такого мужчины, - И почему, когда я приближался к нему, мне было страшно?"

  - Где ты живешь?

  - За городом.

  - За городом?!

  - Тебе там понравится. И всего-то пятнадцать минут от МКАД.

  - А почему за городом-то?

  - Там хорошо.

  На это Гарик не нашелся что ответить. Перспектива ехать за город ему не особенно нравилась, но ему не хотелось спорить, ему не хотелось сопротивляться, ему вообще не хотелось думать ни о чем.

  - Расскажи о себе, - попросил Шершунов.

  Гарик упал головой ему на плечо и закрыл глаза.

  Шершунов взглянул на него и улыбнулся.

  - Впрочем, можешь не рассказывать - вся твоя жизнь как открытая книга.

  - Это почему? - обиделся Гарик.

  - Сколько тебе лет?

  - Восемнадцать.

  - Хорошо, я не стану задавать вопросы. Расскажешь сам, что захочешь.

  - Ты обиделся?

  - Нет. Лучше мне действительно не знать, сколько тебе лет. Мне станет страшно, а отказаться от тебя я все равно не смогу.

  Гарик, кинув на него хитрый взгляд, скользнул пальчиками между пуговиц его рубашки.

  - Я думал, что новые русские, не боятся ни-че-го!

  - Я старый русский, - ответствовал Шершунов, напряженно высматривая в сплошном потоке машин на шоссе место, куда можно было бы влиться, - Черт, надо было с шофером ехать... Прекрати, а то вышвырну на заднее сидение!

  Было лето, был вечер, была пятница. Дачники заполонили дорогу так плотно, что машины двигались утомительно медленно и прижимались друг к другу так тесно, что едва не касались зеркалами. Шершунову удалось втиснуться в оставленную кем-то нерасторопным дырку, и они поползли в общем потоке.

  - Говоришь, за городом хорошо? - язвительно спросил Гарик, разумеется, не испугавшись угрозы оказаться на заднем сидении и продолжая начатое, медленно расстегивая на Шершунове рубашку. Он заметил в окошке ползущей рядом машины совершенно обалдевшее лицо пожилого мужчины, словно в гипнотическом трансе следящего за его действиями, и показал ему язык. Мужчина тот час обратил свой взор к дороге.

   Шершунов уже не сопротивлялся. То, что он чувствовал сейчас... Как же давно он не чувствовал ничего подобного. И как же приятно было отдаться этому чувству... Можно забыть о нем, загнать на пыльный чердак памяти, но когда оно возвращается, оно поглощает целиком.

  ...Черт бы побрал эту дорогу!

  Пальцы мальчика, не удовлетворившись достигнутым, скользнули ниже, к ремню, ловко справились с ним, с пуговичками, забрались внутрь... Шершунов стиснул зубы и все равно не смог сдержать стона. На автопилоте он свернул с шоссе на какую-то проселочную дорогу и там остановился.

  Лес... темными стенами с обеих сторон, свежий ветер, благоухающий тысячью запахами ночи, врывается в открытое окно, треплет волосы, ласкает кожу щек.

  Они ехали молча и каждый думал о своем.

  Шершунов думал о том, куда бы перенести запланированные на завтра дела, внутренне возмутившись, почему, собственно говоря, он должен работать в выходной. Гарик думал о том... Гарик не думал ни о чем, он пребывал в состоянии приятной расслабленности.

  Гарик думал о том, как приятно, когда не надо ни о чем думать. Ни о чем и ни о ком, кроме себя.

  - Я хотел бы так ехать вечно. А ты?

  - Честно говоря, я устал. Не привык я так долго сидеть за рулем.

  - Ты можешь ехать быстрее?

  - Ни за что. Я не хочу, чтобы мы разбились.

  - Только не сейчас, да?