Начались танцы – меня с Семеном пригласили молодые девушки – очень даже симпатичные.

Красавиц пригласили за свой стол, погусарили еще с часик, а потом всей компанией переместились в ближайшую гостиницу – прихватив в коммерческом магазине все для продолжения банкета.

Кстати в Кремле я впервые увидел живьем Сталина – никаких положительных эмоций он у меня не вызвал.

Берия намекал нам на встречу с вождем, да мы отнекивались, ссылаясь на нехватку времени и моральную неподготовленность. Врали, конечно, а что делать.

Я был абсолютно уверен, моя встреча со Сталиным ничем хорошим не закончится – для него естественно. Потому и оттягивал насколько мог, но чему быть того не миновать.

Седьмого ноября присутствуя на параде на Красной площади, нас разыскал порученец Берии и предупредил – десятого ноября, в десять утра за вами заедет машина, предстоит важная встреча, будьте в хорошей форме – в прямом и переносном смысле.

Помню тогда сказал Семену:

– Все, кончилась спокойная жизнь. Нас с тобой хочет видеть Сталин.

– Ничего, командир, прорвемся.

– Да уж…

Но все это случится потом, а пока мы отдыхали с девушками в приличном одноместном номере – отрывались, так сказать, на полную катушку, обмывая наши награды.

Утром десятого сказал Семену – на встречу ты не поедешь, заболеешь гриппом.

– Почему?

– Потому, хочу свести наши будущие неприятности к минимуму.

По дороге понял, везут в Кремль – уже легче, а то выбирайся с дачи, бей ноги – оно мне надо?

Перед рандеву с усатым вождем, меня тщательно обыскал амбалистый грузин в форме, без знаков различия. Берия присутствовал первые двадцать минут, затем, по кивку вождя, вышел.

Разговор велся в основном на военные темы, вдруг Сталин спросил:

– Товарищ Романов, зачем вы нацепили мелкобуржуазное украшение.

Не кривя душой ответил:

– Для меня печатка не столько украшение, сколько атрибут царской власти – я ставлю печать на своих указах. В тринадцатом веке я царь Великой Руси, но видимо в другом измерении.

Сталин попыхтел трубкой.

– Ну, расскажите как там в будущем, ведь оттуда вы к нам прибыли, как мне доложили.

– Думаю правда вам не понравится.

– Я слушаю вас, товарищ Романов.

Ну я и вывалил на него Хрущевское разоблачение культа личности, зверства НКВД и несчастливые судьбы его детей. Я видел, он ощетинился, присмотрелся внимательней – э брат, да ты меня, как того гонца с плохой вестью, решил в живых не оставлять, ну что же, ты, вождь, сам выбрал свою судьбу.

Я посмотрел ему в глаза – бандит, он и есть бандит.

Хлопнул энергоударом в область сердца, в треть силы. Даже руки не поднимал, так плечами передернул. Сталин побледнел, пытался дотянуться до кнопки вызова адъютанта, нет, не получилось. Лицо вождя перекосила мучительная судорога, он схватился за грудь руками и с коротким стоном обмяк в кресле.

Подождав пару минут, я встал и подошел к нему, пощупал яремную вену – пульса не было. Сталин был мертв, прислушался к внутренним ощущениям. Пустота. Я не испытывал ни радости, ни горечи – совсем огрубел душой, ай, да ладно, махнул на себя рукой. Пора звать Берию.

Открыл дверь кабинета – Поскребышев сидел за своим столом и отстраненно смотрел в окно, Берия за маленьким столиком листал какието документы.

– Лаврентий Павлович, зайдите, пожалуйста, – я посторонился, пропуская его в кабинет.

Успел шепнул Поскребышеву:

– Вызовите срочно врача.

В кабинете Берия, стоя на коленях, пытался нащупать у вождя пульс.

– Да фули там щупать, сказано в морг, значит в морг.

Берия, с исказившейся физиономией, воззрился на меня:

– Ты что наделал? Убийца.

Я перехватил его взгляд, так, пошло гипновнушение, а сам состроив честную морду возмущенно завопил:

– Вы что, Лаврентий Павлович, с ума сошли как вы могли подумать? – Сталин попросил меня рассказать о будущем своих детей, ну я и рассказал. Потом он схватился за сердце и вот результат.

Берия глухо спросил:

– Что ты такого мог поведать?

– Правду, Лаврентий Павлович. – Его дочь Светлана после смерти вождя в пятьдесят третьем году эмигрирует в Китай, а затем в Америку – за границей проживет всю жизнь. – Василий – станет генералом ВВС, после смерти отца будет отправлен в ссылку, в Горький, где и умрет от цирроза печени – пил много. – Хуже всего с Яковом – он впервые годы войны попадет в плен к немцам. Погибнет в лагере, по моему в сорок третьем году. – Лаврентий Павлович, мы не о том говорим. – Король умер, да здравствует король. – Берите власть в свои руки и уничтожьте конкурентов – Хрущева в первую очередь. – Мой вам совет, основательно проредите Политбюро. – Избавьтесь от Ворошилова и Буденого, по их доносам много хороших людей расстреляли. – И главное, нужно срочно пересмотреть дела арестованных военачальников и ученых, а так же всех осужденных на основании анонимок. – Анонимки должны быть вне закона. – Я вам помогу и не потому что вы мне очень нравитесь, вы не девушка, а по одной причине – моя Родина в опасности, идет война на выживание. – Свою лепту, в победу над фашистской Германией, мы внесем.

В газетах некролог опубликовали через три дня, вся страна в трауре, но морального духа народ не потерял – на фронтах сражения шли в полную силу. Наши части пятились все медленней и организованно встали в оборону в конце ноября. Месяц выдался суматошным и малоприятным, нам с Семеном пришлось таки участвовать в одной зачистке – по личной просьбе Лаврентия Павловича.

Предстояло взять Буденого в его усадьбе – хлопотное дело с большими жертвами, по этой причине нас пригласили. В те времена все чувствовали себя неуверенно, «воронок» мог приехать за любым гражданином, невзирая на чин и звание, так было до недавнего времени. Буденый превратил свою усадьбу в крепость – на углах натуральные вышки с часовыми, во дворе два взвода охраны из кавалерийского полка. Два пулемета «максим» располагались с расчетами в особняке. Нам честно признаться, пришлось повозиться – мы никого не хотели убивать и слава Богу обошлось без трупов.

Одна оказия приключилась – пришлось перестрелять собак, с ними общего языка найти не удалось Когда мы вырубили охрану, в открытые нами ворота ворвались «волкодавы» из НКВД. Берия ситуацию просек сразу и ударил первым.

Всю зарождающуюся группировку прихлопнул в первый же день, на второй стал выпалывать Политбюро – как оказалось троцкистов не всех в свое время расстреляли.

С Лаврентием Павловичем имел не одну беседу и на пальцах ему объяснил, что нужно сделать для победы над врагом. Мои усилия не пропали даром, в армию стали возвращаться репрессированные ранее военоначальники, да и вообще из тюрем выпустили массу невинных людей. В крупных городах появилось много коммерческих магазинов, стали образовываться потребсоюзы. С моей легкой руки на селе появились кооперативы и фермеры.

Кооперативное движение я организовал и в городах, причем гипновнушением не пришлось пользоваться – Берия въехал в тему на раз – умный мужик.

Вызванного из Крыма адмирала Октябрьского, расстреляли во внутреннем дворе тюрьмы НКВД. На мой вопрос о судьбе некой предательской народности проживающей в Крыму – Берия ответил что такие в списках больше не числятся и предваряя мой следующий вопрос, сказал:

– С Кавказом тоже самое.

Молодец, проявил политическую волю и избавил Россию от головной боли в будущем.

По настоящему схлестнулся с ним на почве идеологии и номенклатуры – он все не мог поверить, что советская власть просуществует всего семьдесят пять лет.

Дня четыре на него потратил – убедил, а как ему не поверить, я приводил факты и цифры, ну то что помнил, дополнял меня Скуратов. Окончательно добил Берию одним примером – элита, получавшая зарплату ненамного превышающую зарплату рядовых сотрудников, отоваривалась за копейки в спецмагазинах, ну где справедливость.

Про так называемые спецпайки среди народа слухи ходили давно, так за что спрашивается любить коммунистов?