Наконец долгожданная минута настала, и я проводила Лауру в комнату, где уже все было готово к пиру. Ее опять обуяли страхи, и она уж хотела повернуть назад, но я сказала, что отец Мудолом будет очень разочарован, ежели она откажется принять участие в церемонии.

— Скоро, — сказала я, — ты подпадешь под его чары. Ты в таком возрасте, когда в сердце любой девушки во весь голос заявляет о себе любовь. Тем не менее никто не станет заставлять тебя силой, если ты передумаешь, но уж по крайней мере почти наше собрание своим присутствием.

Так мне удалось убедить ее. К тому времени все уже были в сборе.

Лаура замерла на месте, увидев, как красиво убран высокий зал. Стол, сервированный с безукоризненным вкусом, казалось, звал к себе гостей. Мягкий свет свечей наполнял наши сердца сладострастием. Тут же стоял диван, коему предстояло стать троном, на котором отец Мудолом насладится своим триумфом. Лауру сразу же окружили сестры, и каждой из них не терпелось поцеловать ее. Ах, дорогой мой Геркулес, как бы тебе понравилось это зрелище! Твое воображение должно дополнить мое недостаточное описание: представь себе обворожительную девушку, ступающую робко и нерешительно, представь, что ее розовые губки горят огнем любви, а на щеках играет румянец невинности, представь себе огромные черные глаза, потупившиеся под эбеновыми бровями, плавно изогнутыми на лбу цвета слоновой кости, представь круглые грудки, легко различимые под апостольником — они до того выпирали из одежды, что, казалось, хотят вырваться из тюрьмы!

Какой смертный остался бы равнодушным при виде таких красот? Мудолом поразился ее прелести. Я заметила, как осветилось его лицо. Он не мог оторвать взгляд от юной девушки. Никто из нас не испытывал ревности, ибо мы были слишком ему благодарны, чтобы в эту минуту омрачать его радость проявлениями зависти. К тому же, мы знали, что впоследствии он вознаградит нас за нашу предупредительность.

Мы расселись вокруг стола. Я позаботилась о том, чтобы Лаура оказалась между мною и отцом приором.

Я обратилась к ней с такими словами:

— Дорогое дитя, ты не рассчитывала увидеть такой пышный стол в обители отшельниц. Однако тебе надобно знать, что мы очень богаты, поскольку короли, королевы и прочие глупцы издавна не оставляют нас своими пожертвованиями. А мы-то уж знаем, как распорядиться нашими доходами. Трапезы являются для нас неисчерпаемым источником приятного времяпрепровождения, а отец приор достиг в этом деле совершенства. Он написал два трактата по искусству приготовления пищи. Нет ни одного епископа, который не обладал бы этими учеными трудами и не отсылал к ним для консультаций своего повара, да и сам время от времени не размышлял бы над этими книгами, которые, по существу, драгоценнее Священного Писания.

Отец приор улыбнулся в ответ и произнес:

— Госпожа моя, ежели ты не прекратишь мне льстить, то я чересчур возгоржусь. Однако не бойся — я знаю себе истинную цену и не позволю вскружить себе голову похвалами, коих не заслуживаю.

Лаура слушала, ела, пила, но не говорила ни слова. Я была уверена, что вино подогреет ее любовное чувство, поэтому поставила перед ней приворотное зелье. И чуть она пригубила его, как у нее заблистали глаза и сама природа помогла ей отбросить стыд. Мы были готовы наблюдать за сладострастнейшим из зрелищ.

Беседа стала оживленнее, причем словеса вели нас к действиям. Сестра Урсула, сидевшая рядом со мной, страстно поцеловала меня, да так, что уста наши оставались приклеенными друг к другу довольно продолжительное время. Мы соприкасались языками, и скоро вся компания принялась забавляться на тот же манер. Отец Мудолом дерзко положил руку на грудь Лауры. Та, под влиянием первого порыва, хотела сбросить руку приора, но, следуя примеру подруг и ощутив на себе воздействие приворотного зелья, ослабила сопротивление настойчивым ласкам мужественного монаха.

Сестра Сенанж пришла на помощь приору и вытащила булавки, которые скрепляли апостольник девушки. Затем всем на обозрение были выставлены великолепнейшие груди: сплошь розы и лилии. Стремительное движение Лауры дало знать о состоянии, в котором она пребывала. Отец Мудолом, умирая от нетерпения, уже обнажил длинный, мощный член, гордая, красная головка которого, казалось, грозила всем присутствовавшим там п…дам.

Лауру проводили к дивану и уложили на него. Мы все окружили ее, расцеловали, сняли одежду. На ней скоро не осталось ничего, кроме нижней рубашки. Она не произнесла ни слова, лишь покраснела, не находя в себе сил оттолкнуть нас. Мы протянули нежную, почти что обнаженную жертву нашему могучему священнику.

Ах, мой любезный приор! Какое обаяние! Какие ягодицы! Какие бедра! Мудолом поспешно снял с себя одеяние и принял трепещущую Лауру в свои руки. Одной рукой он задрал ей рубашку до самого пояса, а другой направил устрашающую пику ко входу в ее святилище. Бедная девушка громко закричала. Он остановился. Я ласкала Лауру и уверяла ее в том, что необходимо немного пострадать, ежели она хочет приобщиться к истинному наслаждению.

Приор трижды пытал счастья и был трижды отвергнут, однако на четвертый раз ему удалось всадить головку. Он не собирался терять преимущество: совершив мощный выпад, он вдвинул член полностью. Ужасный вопль жертвы явился свидетельством триумфа святого отца. Он крепко держал Лауру, и она немного успокоилась, даже начала получать удовольствие, мало того — ерзать задом не хуже, чем если бы это делала я. Оба они одновременно достигли мига наивысшего наслаждения.

Что до остальных, то мы не могли долее довольствоваться ролью сторонних наблюдателей. Сестра Урсула и я бросились на тюфяк — они в большом количестве были разложены на полу по моему указанию. Другие последовали нашему примеру, и вскоре, куда ни кинь взгляд, везде были груди, п…ды и зады. Покончив с этими приятными упражнениями, мы поднесли счастливой парочке дымящегося супу и по стакану отличного кипрского вина.

Я поцеловала Лауру. Ей не терпелось одеться, но я отсоветовала, сказав, что отец Мудолом никогда не останавливается на первом круге. Я заставила ее переменить рубашку, которая была запачкана кровавыми пятнами. Лаура сняла рубашку, вытерлась насухо и осталась в таком приятном глазу виде. Я обратилась к остальным с предложением поступить так же, и предложение это было встречено рукоплесканиями. В мгновение ока все обнажились, и Мудолом не явился исключением. Мы вновь сели вокруг стола.

Невозможно описать все забавы, которым мы предавались в ту ночь. Соблазнительная Лаура была главным двигателем наших страстей. Пили мы выше пределов умеренного. Я продекламировала оду в честь Приапа, причем все собравшиеся добавили в. нее по строфе. Каждая монашка, прежде чем приступить к чтению, целовала соседку. Одним словом, мы наслаждались откровенным видом наших прелестей и отдавали им дань поцелуями да ласками.

Затем мы подвинули диван ближе к столу. Я села рядом с Мудоломом и Лаурой, а сестры Урсула и Сенанж — по сторонам от нас. Приор уложил свою юную невесту на спину, поместил ее ноги к себе на плечи и нацелился отведать ее сзади.

— Ах, дважды лишить ее девственности в один день — это слишком! — воскликнула я.

Он подчинился мне и перевел внимание на п…ду Лауры. Лаура необычайно оживилась и помогала усилиям Мудолома по мере своих способностей.

Что до остальных, то мы мастурбировали друг дружку, ибо это было единственное, чем мы располагали, однако делали мы это с таким желанием, что чуть не обмирали от радости. По окончании этого крута все возвратились к вину и песнопениям. Отец Мудолом читал по памяти эпиграммы Жан-Жака Руссо. Прошло совсем немного времени, как беседа, горячительные напитки и вид обнаженных тел помогли ему восстановить силы, и тогда приор продемонстрировал напряженный х…й, размеры которого всех повергли в сладкий трепет. Лаура взирала на сей предмет с вожделением, но, обратившись к приору, произнесла:

— Будет несправедливо, ежели только я получу сегодня удовольствие, ибо мать настоятельница заслуживает награды после всех своих трудов.