Приключения Лауры

(1790)

(Мадам де Мервиль, настоятельница женского монастыря, в котором процветает порок, решает посвятить шестнадцатилетнюю Лауру в тайные радости лесбийской любви. Повесть написана в форме письма отцу Игнатию по прозвищу Геркулес.)

Я вновь посетила Лауру, вознамерившись на сей раз действовать более решительно, нежели при первой попытке. Страсть моя возросла, а вместе с ней и желание. Из слов девушки легко было заключить, что она столь же невинна, сколь мила. Очевидно, она не понимала моих двусмысленных замечаний. У меня в голове созрел план, который казалось несложным исполнить. Я ушла от Лауры и, как только в обитель приехал отец Мудолом, познакомила его со своим замыслом. Я сказала, что помощь его совершенно необходима для успеха всего предприятия. Его никогда не остававшееся без награды уважение ко мне было безграничным, посему он охотно согласился принять участие в осуществлении моего замысла. Я просила его исповедать Лауру и во время исповеди завести беседу на предмет нечистых помышлений. Он должен был исподволь внушить ей желание прочесть некоторые книги, перечислив их названия как запретные, а уж все остальное я взяла бы на себя. Мы по взаимной договоренности назначили исповедь на следующий день.

Какую божественную ночь я провела в объятиях святого отца! Я соглашалась на все, что было продиктовано его развращенной фантазией. С рассветом мы расстались, и прежде чем уйти, он обещал не жалеть усилий, дабы привести мое дело к желательному результату. Рассчитывая на то, что я предоставлю Лауру в его распоряжение после того, как она будет посвящена в наши тайны, отец Мудолом ушел от меня счастливый и довольный.

Утром мне пришлось отстоять службу. Какой долгой она мне показалась! «Однако все желанное дается не без труда», — сказала я себе и терпеливо вынесла страдание. Ах, любезный приор, как ошибаются миряне, полагающие нас образцом целомудрия. Неужели они не понимают, что мы прежде всего женщины и что естество заявляет о себе в нас так же громко, как и в тех, кому их замужнее состояние позволяет предаваться радостям, коих они хотят нас лишить? Я в толк не возьму, почему это заблуждение так прочно укоренилось в людях? Однако пускай легковерные остаются в плену наивных представлений, нам от этого только выгода. Пускай тайна и умолчание окружают прочной стеной наше сластолюбие, и да пусть продолжается маскарад ханжества, обманывающий тех, кто только и желает, чтобы быть обманутыми.

Мудолом сдержал свое слово. После того, как кающаяся Лаура призналась в том, что она трижды побила кошку, топнула ногой, скушала грушу перед причастием и в других детских проступках, которые она, однако, принимала за великие грехи, что изобличало ее невинность, отец приор искусно перевел беседу на нужный предмет. Для наивной девушки это все было что темный лес, она ни слова не поняла из того, что сказал отец Мудолом. Я же, воспользовавшись отсутствием Лауры, вошла в ее келью, где поставила на книжную полку чудесный роман «Философствующая Тереза»[8]. Роскошный том был иллюстрирован выразительными картинками. Я рассчитывала, что они разожгут любопытство Лауры, и она таким образом попадет в мои сети. Мне оставалось лишь ждать благоприятного момента. Наши кельи разделяла тонкая стена, и в ней я проделала небольшое отверстие, о котором Лаура, разумеется не догадывалась, но которое позволяло мне видеть все, что происходит у нее в келье.

Наконец девушка возвратилась к себе и сразу же преклонила колени перед распятием. Помолясь, она встала и направилась к книжной полке. Новый том привлек ее внимание ярким переплетом. Она открыла книгу и уже не могла оторваться от захватывающих иллюстраций.

Щеки ее зарделись. Я сочла это добрым знаком. Она не знала, что и подумать о необычных позах, а потом вдруг поняла, что это, должно быть, одна из тех книг, о которых предупреждал исповедник. Лаура с омерзением отшвырнула книгу, и этот поступок болью отозвался в моем сердце. Некоторое время девушка оставалась в нерешительности. Ее терзали противоречивые чувства. Затем настроение, которое я так искусно в ней вызывала, начало проявлять себя.

Любопытство возобладало над благочестием: она пересекла комнату и подняла книгу. Очаровательный румянец красноречиво говорил о состоянии ее души. Иллюстрации пленили Лауру. Желание приобрести новое знание заставило ее забыть о лицемерных наставлениях Мудолома. Она положила на пол зеркало, а книгу — на стол. Моей юной ученице хотелось проверить, что мать-природа наградила ее прелестями, подобными тем, которые с таким наслаждением использовали женщины на картинках.

Лаура подняла дрожащими руками юбки и посмотрела в зеркало, дабы удостовериться, что она тоже обладает сим средоточием удовольствий. Любезный приор, вообрази себе, в какое волнение я пришла при виде столь заманчивых красот! Я прильнула к отверстию и всего лишь в нескольких футах перед собой увидела очаровательный холмик и лоно, восхитительнее которого не сыскать на всем свете! Его запечатывали губки, такие розовые и нежные, воистину девственные, опушенные черной порослью, бросающейся в глаза на фоне белоснежных бедер.

По мере того, как она изучала себя, ее выразительные от природы глаза оживились огнем страсти. В этот момент она была женщиной, открывающей в себе чары, которыми поэты наградили Венеру.

Любовное томление, завладевшее ее сердцем, и скромность, заставляющая стыдиться того, что она делает, породили внутри нее конфликт, проявления которого оказались в высшей степени соблазнительными. В конце концов я не вытерпела и покинула свой пост, дабы сменить его на другой, обещавший тысячи новых восторгов.

Естественно, что у меня были ключи от всех келий, включая келью Лауры. Я вошла к ней украдкой, чтобы застать ее в той же позе. Хорошую службу мне сослужила увлеченность, с коей она рассматривала картинки и созерцала свою наготу. Мне удалось отворить дверь, не спугнув девушку. Затем она увидела меня. Ты без труда догадаешься, что она очень смутилась. Вообрази себе ее смятение. Оно привело меня в восторг. Лаура потупила глазки, выискивая взглядом, куда бы спрятать злополучную книгу. Мне хотелось немного позабавиться, посему я с наигранным гневом спросила:

— Мадемуазель, извольте спросить, чем вы занимаетесь?

Лаура в слезах кинулась мне в ноги. По правде, в ту минуту мне не хотелось больше лицедействовать. Я ласково помогла ей подняться, привлекла ее к себе и положила ладонь на ее упругую грудь. Губами я крепко прижалась к губам моей юной питомицы.

Немного помолчав, я произнесла:

— Дорогая Лаура, прошло время, когда я должна была притворяться. Ты достигла такого возраста, в котором уже пора познать счастье, и я хочу теперь лишь одного — чтобы ты поняла, какими сокровищами обладаешь, чтобы опьянела от сладчайшего из удовольствий.

Я проводила ее к кровати и заставила прилечь. Лаура была слишком удивлена и растревожена, чтобы оказать неповиновение. Я покрыла милую девушку поцелуями. Руки мои жадно искали ее непорочных прелестей. Почувствовав, что я приподнимаю ей юбку, она слабо воспротивилась, на что я возразила:

— Божественная Лаура, до сей поры ты не ведала восторгов любви. Мое желание состоит в том, чтобы посвятить тебя в наслаждения, коим ты не должна препятствовать, ибо благодаря своей красоте ты принадлежишь любви. Знаю: все, что я говорю, удивляет тебя, однако мать-природа всегда права. Мы, женщины, подвержены самым необузданным страстям. Отдайся удовольствиям, о которых ты до сей поры знала лишь то, что они существуют, — и ты испытаешь величайшее счастье.

Даже произнося эти слова, я не забывала ощупывать восхитительную маленькую п…ду. Когда я сделала попытку ввести туда палец, Лаура заплакала и закричала от боли, и это напомнило мне о том, что надобно быть осторожной, ибо я имела дело с девственным цветком. Посему я удовольствовалась нежным трением ладони о пухлый холмик. Видно было, что это доставляет невыразимое удовольствие моей юной наперснице.