Для какого «примечания» Иван Кобелев был отправлен 22 марта 1779 года из Гижигинской крепости на Охотское море в «Чукоцкую сторону»? Он, несомненно, не оставался равнодушным к вести о недавнем пребывании кораблей Джемса Кука в этих местах.

Сотник двинулся на Чукотку для проверки смутных слухов о приходе иноземцев и наблюдения за их дальнейшим движением.

Двадцать восьмого мая он был у Сердца-Камня, откуда начинались жилища сидячих коряков. В «Экстракте» сказано, что Сердце-Камень было названо так Берингом, причем составитель выдержек ссылался на печатный источник и даже на его страницу. В этом видно стремление подчеркнуть первенство русских людей на «Тихом море».

Сочинитель «Экстракта», секунд-майор Михайло Татаринов, сообщал, что Сердце-Камень отмечено на карте красной литерой «А».

Кобелев двинулся оттуда к речке Крапивной, где вскоре он разглядывал необычайные жилища из «щек» и ребер кита, обложенных землею.

За Ягагеинским острожком наш сотник увидел устье морской губы верст с восемь шириной, лежащей под 65°18′ северной «ширины», как выражался Иван Кобелев.

Вот к этому-то заливу и приходили корабли Джемса Кука, спускавшие на воду три палубных бота. Англичане меняли бисер на лисьи шкуры. Кобелев нашел у тамошних жителей красный с белыми крапинами платок из бумажной ткани, полученный от англичан.

Михайло Татаринов подчеркивал, что в этом месте гораздо ранее Кука побывали Чириков и Беринг, и делал ссылку на «Ежемесячные сочинения» за 1758 год, то есть на сочинение Миллера.

Далее начитанный секунд-майор излагал «Примечания» Ивана Кобелева об островах Берингова пролива.

Двадцать шестого июля 1779 года сотник Иван Кобелев высадился на первом острове — Имоглин (Ратманова). Там он нашел два острожка с населением в триста девяносто восемь человек, питавшихся мясом моржей и китов.

С первого острова гижигинский странник перебрался на второй — Игеллин. От него до Северной Америки было всего верст тридцать.

Сотник видел одновременно и Чукотский берег и туманное побережье Аляски. На Игеллине населения было куда меньше — всего сто шестьдесят четыре жителя, включая детей.

У костра, в котором горели облитые жиром китовые кости, сотник беседовал со старшиной островитян — Каигуню Момахуниным. Тот объявил сотнику, что он, Каигуню, «природою американец», рожденный в Американской земле, что синеет за проливом. Старшина прибавил: в Америке есть река «Хеврен» (Хевуврен), а при ней стоит острожек Кымговей, где имеют жительство российские люди. Они знают грамоту, почитают иконы и от коренных американских жителей отличаются широкими и густыми бородами.

Иван Кобелев взмолился, чтобы игеллинский старшина отвез его на берег Америки и проводил к стенам Кымговей-острожка. Но Каигуню не решился на это. Он боялся российских ясашных чукчей. Это они, предвидя рвение Кобелева к походу в Америку, запретили старшине провожать сотника на Аляску, думая, что жители Аляски убьют Кобелева или заберут его в полон и все свалят на чукчей, которым придется безвинно страдать из-за казака. Словом, повторилась история Решетникова.

Тогда Иван Кобелев решил обратиться с посланием к бородатым людям в Кымговей.

«Прелюбезные мои до плоти братцы, жительствующие на большой почитаемой американской земле, естли вы веры греческого исповедания, кои веруют в распятого господа нашего Иисуса Христа, и просвященные святым крещением люди имейтесь то изъясняю вам, что я во-первых послан из Гижигинской крепости в Чукоцкую землицу для примечания…» — прилежно выводил Иван Кобелев

[309]

.

Далее он ссылался на старшину Каигуню Момахунина и его рассказ об острожке Кымговей. Гижигинский сотник просил своих «братцев» из Большой земли сообщить ему письменно, на какой реке они живут, куда впадает эта река — в море или в какую-нибудь губу.

Иван Кобелев подавал бородатым людям мысль поставить на приметном мосте высокий деревянный крест, так, чтобы его хорошо было видно с моря.

В конце письма сотник вспоминал о семи кочах, в давние годы обходивших Чукотский нос.

Он был полон надежд и, вероятно, не сомневался в получении ответа на свое затейливое послание.

Порукой тому был случай, о котором сотнику поведал его приятель, пеший чукча Ехипка Опухин из Кангунского Эвунминского острожка.

Ехипка рассказал, что он пять раз ездил в Америку по торговым делам, а однажды ходил туда с чукотскими воинами. Он заимел себе друга на Укипан-острове.

Это остров Кинга или Укивок на 65° северной широты. Житель Укипана, живший под самым боком у Америки, однажды встретился с Ехипкой на Имоглине. Приезжий вытащил из своей байдары доску, довольно большую — три на пять четвертей, толщиною же с вершок. На ней были с двух сторон вырезаны красные и черные надписи. Укипанец объяснил Ехипке, что это деревянное письмо бородатых людей из Кымговейского острожка и что доску надо передать в Анадырск.

Гость сказал Ехипке, что бородатые люди на «Хеврене» живут хорошо и ни в чем, кроме железа, не нуждаются. Поэтому поселенцы «Хеврена» и надеются, что после доставки деревянного письма в Анадырск получат железные изделия от русских.

Но, к великой досаде Ивана Кобелева, незадачливый Ехипка сознался, что вырезную доску он не взял, видимо убоявшись неизбежного путешествия в Анадырский острог.

Зато Ехипка Опухин поспешил удовлетворить нетерпеливую любознательность Ивана Кобелева: неожиданно перекрестился на восток, прибавив, что так именно делают люди, вырезавшие письмо на доске. Крестятся они, когда собираются все вместе в большой хоромине или в поле, где выставляют перед собой писаные доски. Речь тут, конечно, шла об иконах.

Ехипка не мог все это измыслить: русских молелен и икон видеть он до этого нигде не имел возможности.

Чрезвычайные вести крепко засели в сознании Ивана Кобелева.

Передав письмо к бородатым людям старшине Каигуню, сотник записал от него сведения о Большой земле.

Каигуню перечислял названия рек на материке Аляски, описывал заливы и озера, указывал на породы рыб и земных зверей.

Секунд-майор Михайло Татаринов, обрабатывая «Журнал» Кобелева, поступал вполне научно. Он сравнивал данные сотника с другими источниками, некоторые местности наносил на карту «антрентно», поскольку не знал точных расстояний, их разделяющих, оговаривая условность своих обозначений.

Иван Кобелев нашел время, чтобы исследовать приливы и отливы между берегами Азии и Северной Америки.

Составитель «Экстракта» придал этому большое значение. Он отмечал, что данные Кобелева сводятся к следующему: между Чукоткой и Америкой приливов и отливов не наблюдается; в узком месте между островами существует не весьма быстрое течение; летом оно идет из Восточного в Северный океан, а в августе как бы возвращается к югу, принося северные льды.

В заключение Михайло Татаринов уточнял положение островов в проливе между Азией и Америкой и сообщал, что те места были посещены геодезистом Гвоздевым.

В «Экстракте» прямо проводится такая мысль: англичане приплыли к берегам Чукотки, но лишь по следам Беринга и Гвоздева. Не важно, что британцы трижды обходили острова Гвоздева. Иноземные пришельцы не были первыми исследователями Берингова пролива, пройденного по всей его длине кочами Семена Дежнева, современниками которого были анадырские землепроходцы Кобелевы.

Мы проследили звенья длинной цепи, протянувшейся от Чукотки и Камчатки через всю Сибирь в Петербург, а оттуда в Париж.

У восточного конца этой цепи стоял Иван Кобелев, а ее западный конец взял своей рукой «Франклин, преломивший скиптр британский», как выразился о нем А. Радищев.

Наблюдатель Венеры Селенгинской

Осенью 1780 года корабли, водимые когда-то Джемсом Куком, бросили якоря на Темзе.

В том же году его преподобие Уильям Кокс выпустил книгу, рождение которой было бы немыслимо без посещения им России.