Однажды, когда мы лежали в постели, Роберт, разомлев, на какое-то время позволил себе расслабиться и сказал, что он посоветовал королеве распорядиться, чтобы Марию удушили, а еще лучше — отравили.

— Существуют яды, — говорил он, — которые почти не оставляют следов… а через некоторое время эти следы и вовсе исчезают. Страна и королева вздохнули бы с облегчением, если бы Мария исчезла. Пока она здесь, она представляет серьезную опасность. В любое время, несмотря на все наши усилия, один из заговоров может увенчаться успехом.

«Яды! — подумала я. — Они не оставляют следов… через некоторое время. Когда эти следы начинают искать, они уже успевают исчезнуть».

О! «Республика Лестера» поистине не давала мне покоя.

Мне хотелось знать, говорит ли королева с ним обо мне, когда они остаются наедине. Быть может, она иногда произносит что-то вроде: «Ты поспешил, Робин. Если бы ты подождал, я могла бы выйти за тебя».

Она вполне способна на это. Она могла свободно говорить о возможности брака с мужчиной, уже состоящим в браке. Мне нетрудно представить, как она дразнит его: «Женившись на Волчице, ты потерял корону, Робин. Если бы не она, я бы сейчас вышла за тебя замуж. Я могла бы сделать тебя королем. Как великолепно смотрелась бы корона на этих седеющих кудрях».

Судьба Эми Робсарт не шла у меня из головы.

Когда я ездила в Корнбери в Оксфордшире, я проезжала мимо местечка Камнор. Я не входила в печально известный особняк, потому что это сразу породило бы слухи. Но мне очень хотелось взглянуть на лестницу, с которой упала Эми. Эта лестница не давала мне покоя. Иногда, когда мне предстояло спускаться по длинному лестничному пролету, я тайком оглядывалась через плечо.

Я уже упоминала две угрозы, постоянно нависавшие над Англией, — королеву Шотландии и испанцев. В то время ходили тревожные слухи о том, что Филипп Испанский строит огромный флот, намереваясь напасть на Англию. В английских доках также кипела лихорадочная активность. Люди вроде Дрейка, Рейли, Ховарда Эффингема и Фробишера подобно пчелам вились вокруг королевы, убеждая ее как можно серьезнее готовиться к отражению испанского нападения.

Лестер опасался того, что однажды испанцы все же нападут на нас, и именно поэтому кампания в Нидерландах так важна для Елизаветы.

Мне было известно, что после смерти герцога Анжуйского и Уильяма Оранского из Нидерландов неоднократно являлись делегации, предлагавшие Елизавете корону в обмен на защиту их территории. Она отказалась от этих предложений. У нее не было ни малейшего желания возлагать на себя подобную ответственность. Кроме того, совершенно очевидной представлялась реакция Испании в случае, если бы она приняла эту корону. Испанцы расценили бы это как объявление войны. Но это не означало, что она отказывалась посылать им деньги и людей, которые должны были сражаться на стороне «нижних земель» против агрессоров-испанцев.

Однажды Роберт явился в Лестер-хаус в состоянии крайнего возбуждения. Я услышала цокот копыт его лошади по булыжникам двора и поспешила вниз, чтобы встретить его. Едва увидев супруга, я поняла, что произошло какое-то событие чрезвычайной важности.

— Королева посылает в Нидерланды армию, — едва переведя дух, сообщил он. — Она решила с особой тщательностью выбрать человека на пост командующего армией, поскольку он должен по всем параметрам соответствовать важности задания. И она выбрала такого человека, хотя, по ее словам, предпочла бы оставить его возле себя.

— Так, значит, армию поведешь ты, — резко произнесла я. Внезапно меня охватил гнев. Она не хочет расставаться с ним, зато ее утешает то, что она отнимает его у меня. Мне легко было представить себе ее злорадство. «Он ее супруг, зато я решаю, будет она с ним или нет».

Роберт кивнул.

— Королева была необычайно ласкова со мной. Она даже немного всплакнула.

— Как трогательно! — ответила я с сарказмом. Роберт сделал вид, что ничего не заметил.

— Она оказала мне честь. Большую честь мне и представить себе трудно.

— Меня удивляет, что она тебя отпускает. Но, по крайней мере, ей радостно осознавать, что я тоже буду лишена твоего общества.

Лестер меня не слушал. Будучи чрезвычайно тщеславным человеком, он уже видел себя увенчанным славой и окруженным почетом.

Он ненадолго задержался в Лестер-хаусе. Елизавета намекнула ему, что, поскольку он вскоре покинет ее, то должен провести с ней как можно больше времени до своего отъезда. С ней! — горько думала я. Она давала мне понять, что, хотя я и являюсь его женой, самой важной женщиной в его жизни остается она. Она приказывала, а он повиновался. Каждый час, проведенный с ней, был часом, украденным у меня.

Спустя несколько дней я узнала, что он все-таки не едет в Нидерланды. Королеве нездоровилось, и она решила, что ей осталось недолго жить. Она не могла позволить графу Лестеру покинуть ее в такой час. Они провели вместе так много времени, что нельзя было допустить, чтобы они расстались и уже никогда не встретились. Посему Лестер оставался в Англии, а королева опять принялась раздумывать, кому ей поручить командование армией.

Я кипела от ярости. Я была убеждена, что все ее действия направлены против меня. «Она стремится еще сильнее унизить меня, потому что старых унижений ей недостаточно!» — думала я. Она решила, что мой супруг отправляется в Нидерланды, и он приготовился к отъезду. Она заявила, что он остается, и он остался. Он должен постоянно быть у нее на побегушках. Она заболела так тяжело, что он обязан находиться при ней. Если бы заболела я, он все равно отправился бы командовать армией. Она хотела, чтобы я помнила, какое незначительное место занимаю в его жизни. Если бы она велела ему, он бы вообще оставил меня. Как же я ее ненавидела! Меня утешало только то, что она ненавидела меня не меньше, чем я ее. И я также знала, что в душе она понимает, что если бы не ее корона, победа осталась бы за мной.

Подобные настроения привели к тому, что я наконец стала неверной женой. Я вполне сознательно пошла на измену. Я устала от мимолетных визитов, которые мой муж наносил мне тайком от королевы, как если бы она была его женой, а я — любовницей. Я не побоялась ее ярости и вышла за него замуж, хотя знала, что эта ярость будет безжалостной. Пойдя на это, я не желала, чтобы со мной обращались подобным образом.

Лестер старел и, как я уже давно заметила, в его услужении были весьма привлекательные молодые люди. Королеве нравилось, когда ее окружали симпатичные молодые мужчины. Они исполняли ее капризы, угождали ей, льстили ей… Что ж, мне они тоже нравились. Я редко видела своего мужа, поэтому думала об этом все чаще. Я была еще достаточно молода, чтобы черпать наслаждение из общения с противоположным полом. Оглядываясь назад, думаю, я, быть может, надеялась: если Лестер обо всем узнает, то поймет, как другие мужчины ценят меня настолько высоко, что не боятся даже его мести.

Когда-то мне казалось, будто меня не может удовлетворить никто, кроме Лестера. Я хотела доказать себе, что это уже не так.

В свите моего супруга был один молодой человек, некто Кристофер Блаунт, сын лорда Маунтджоя. Лестер назначил его на должность старшего конюшего. В этом необыкновенно привлекательном юноше атлетического телосложения, высоком, голубоглазом и светловолосом, была какая-то почти детская невинность, которая и привлекла меня больше всего остального. Я часто встречала его и замечала, как он провожает меня глазами. Я всякий раз здоровалась с ним, а он становился навытяжку, и его взгляд при этом выражал благоговейное восхищение, немало льстившее моему самолюбию.

Я взяла себе за правило заговаривать с ним при каждой встрече и вскоре обнаружила, что он специально создает эти ситуации.

Повстречав его, я возвращалась к себе, продолжая думать о нем. Я подходила к зеркалу и критически изучала свою внешность. Мне не верилось, что через пять лет мне исполнится пятьдесят. Я содрогалась от одной этой мысли и говорила себе, что мне не следует быть чрезмерно щепетильной, пока у меня еще есть возможность вкушать радости жизни, потому что пройдет немного времени, и я стану слишком старой. В прошлом я неизменно поздравляла себя с тем, что королева на восемь лет старше меня, а Роберт еще старше. Но теперь я начала сравнивать себя с Кристофером Блаунтом. Он, должно быть, младше меня лет на двадцать. Что ж, не только королевы могут изображать из себя молодых красоток. Я хотела доказать самой себе, что сохранила способность привлекать молодых мужчин. Возможно, я также хотела убедиться в том, что Лестер уже не так важен для меня, как прежде. Если он обязан быть у Елизаветы под рукой и постоянно развлекать ее, я могу поискать развлечений в другом месте. Мне казалось, что таким образом я расквитаюсь не только в Лестером, но, и это было не менее важно, с королевой.