— Если она сделала это для Непомуцена, я могу сделать то же самое для вас, доктор, — сказала пани Басенька.

— Не надо. Правда, не надо, — уверил ее доктор. — Сильнее выберите фок. Я вас уже сколько раз видел голой в своем кабинете.

— Это не одно и то же, — опечалилась пани Басенька.

— Знаю, что не одно и то же, — согласился с ней доктор. — Но в эту минуту мы плывем прямо на ветер, и мы хотели добраться до Песчаной косы. В самом деле, вам надо сильнее выбрать фок.

— Оглянитесь, доктор, — страдальчески сказала пани Басенька. — Оба паруса Непомуцена хлопают, их яхта сейчас скроется за деревьями Цаплего острова. Зачем они туда плывут, доктор? Я тоже сейчас разденусь догола.

— Нет, нет! — просил доктор. — Если какая-то женщина раздевается передо мной в такой ситуации, то мне тут же приходит в голову, что она хочет, чтобы я ее осмотрел. Не портите нашего чудесного настроения. Уверяю вас, что женщина, чуточку одетая, бывает для меня иногда более интересной.

— Понимаю, — без особой убежденности согласилась пани Басенька. Доктор сильнее натянул шкот грота, и яхта сильно накренилась. Ветер свистел в вантах, заглушая шипение пены на волнах, рассекаемых носом. То и дело очередной порыв ветра осыпал их капельками воды, иногда волна заливала переднюю палубу и смачивала концы распущенных волос Басеньки, которая, откинувшись назад, держа шкот фока, исполняла роль балласта на правом борту.

— Хэй! Хэй! — радостно крикнул доктор. У него было чувство, что яхта поднимается вверх и летит по верхушкам волн.

— Хэй! Хэй! — откликнулась пани Басенька, радуясь его счастью. За Цаплим островом камыши громко шуршали, задевая за корпус яхты Любиньского. Лодка вошла в камыши с подветренной стороны, паруса беспомощно повисли, успокоенные прикосновением горячей руки зноя.

— Ты живешь во мне. Я чувствую, как ты живешь во мне, — шептала на полу яхты Эльвира на ухо Непомуцену и пальцами тихонько гладила его виски. Она не ощущала удовольствия, но ее холодные открытые глаза с какой-то огромной нежностью наблюдали за капельками пота на лбу мужчины.

— Живи во мне, живи, — звала она его. Она была счастлива его счастьем и только в мгновение, когда он ощутил наслаждение, охваченная внезапным и коротким возбуждением, она сильно прижала губы к его губам.

— Внимание! Поворот оверштаг! — закричал доктор.

Он повернул за Песчаной косой и, сбросив главный парус, на одном фоке подходил к полоске белого песка. На краю отмели он снова выполнил поворот и стал под ветер, бросая в воду якорь. Потом он вскочил на переднюю палубу и закрепил фал фока. В это время пани Басенька перенесла на песчаную отмель два надувных матраца и, усевшись на одном из них, повернула голову в сторону Цаплего острова. из-за деревьев уже выплывала яхта Непомуцена.

— Быстро управились, — констатировала она язвительно. — Вы ведь не думаете, доктор, что я дура. Там, за островом, Непомуцен перепихнулся с Эльвирой.

— Ну конечно, — согласился с ней доктор, спрыгивая с палубы и брызгая водой на отмель. — Эльвира очень красивая женщина. Нельзя жалеть для мужчины красивой женщины. Впрочем, вы сами, наверное, знаете, что у красивых больше прав.

— Правда? — обрадовалась она.

— Ну да, — заявил он, ложась на матрац, который уже успел нагреться на солнце и обжигал тело. — У некоторых пород птиц красота обусловливает неверность. Чем красивее бывает оперение самки, тем больше самец должен мириться с ее неверностью. Впрочем, вы сами сказали, что он с ней только перепихнулся. Одно дело — перепихнуться с какой?нибудь красивой женщиной, а совсем другое — обладать ею.

— Вы правы, — захихикала пани Басенька. — Мне кажется, что Эльвира и Непомуцен очень хорошо друг к другу относятся. Поэтому я не буду его ни в чем упрекать. Другое дело, если бы он захотел ею обладать.

— Совершенно верно, — поддакнул доктор. — Если люди хорошо друг к другу относятся, можно им многое позволить.

Пани Басенька задумалась. Потом она глянула на яхту мужа, подплывающую все ближе, и улыбнулась доктору:

— А вы знаете, что и я к вам очень хорошо отношусь, доктор?

— Я догадываюсь об этом. Потому что и я к вам очень хорошо отношусь.

— Это меня радует, — заявила пани Басенька. — Потому что минуту назад мне хотелось, чтобы вы со мной перепихнулись. Правда, это было не очень умно?

— Конечно, пани Басенька, — согласился с ней доктор. — Такой женщиной, как вы, можно только обладать.

Довольная ответом доктора, она легла на матрац спиной и подставила солнцу свое тело. Она не знала почему, но именно в это мгновение ее посетило чувство глубокой уверенности, что наконец доктор рассмотрел в ней женщину, а также и это важнее — что он ее пожелал.

Несколько минут спустя с подветренной стороны причалила к косе белая яхта Непомуцена. Эльвира снова была одета в джинсы и серую блузочку, старательно застегнутую под шеей. Любиньский должен был на руках перенести ее с яхты на сушу, чтобы она не замочила себе штанин. На яхте писателя были два термоса с обедом, тарелки, столовые приборы. Все ели, разговаривали, молчали, радуясь ясному небу и сильному солнцу.

…Летом люди делятся словами и молчанием, протягивая между собой нить взаимного вожделения, потому что, если говорить по правде, то нет у них ничего другого, что они могли бы пожертвовать друг другу.