- Итак, что вы скажете? По плечу вам такая работа?

- Вы сошли с ума, Карл! - воскликнул Мелтон, не отрывая глаз от страшных браслетов. - Вы вновь хотите заставить меня участвовать в заговоре? Лидия и Эдуард уже поплатились жизнью из-за ваших игр, да и вы сами… ведь вы были в плену все эти годы? И не сам ли лорд Эдвард надел на вас такие редкостные украшения? Прошу вас, уходите! Я не стану помогать вам. Я не стану больше выступать против правителя и вызывать на себя его гнев. Это исключено. Уходите, уходите сейчас же!

- Ваш отказ чрезвычайно обнадеживает меня, Мелтон, - пугающе спокойно отозвался оборотень, не двинувшись с места, - и знаете почему? Вы не сказали, что это невозможно.

- Правитель Ледума приучил всех нас вычеркнуть это слово из лексикона, - обреченно вздохнул ученый. - Да, сплав “Люкс” обладает печально известной особенностью: он невероятно пластичен, но при этом, приняв какую-то форму, уже не способен изменить её, что принуждает ювелиров быть крайне осторожными. Но это не означает, что его вовсе нельзя разрушить.

- Тогда сделайте это, Мелтон, во имя нашей прежней дружбы, - жестко потребовал Карл, решительно шагнув к человеку. Резкий голос его резал слух подобно скрежету металла. - Освободите меня от оков! Вы пожалели всех: меня, покойную Лидию, Эдуарда… Но разве не много печальнее ваша собственная участь, за которую вы так цепляетесь? Не лучше ли умереть свободным, чем добровольно жить в рабстве и страхе? Мне больно смотреть на вас, профессор. Посмотрите, во что вы превратились… Как можете вы продолжать служить тирану, разрушившему всю вашу жизнь?

Пятна на радужках оборотня проявились чуть сильнее, зрачки стянулись в угольное ушко. Конечно, силой крови волк мог бы зачаровать человека, но толку от этого будет мало. Магия оборотней ошеломляла смертных, лишала их способности двигаться, кричать и сопротивляться. Но это годилось только для целей убийства и выполнения несложных действий, вроде отпирания дверей или выдачи каких-то предметов. Чтобы заворожить человека и при этом оставить в более-менее вменяемом состоянии, нужно было быть драконом. Ну или на крайний случай сильфом.

- Я служу науке, Карл, - печально возразил ученый. - И только ей одной. Я не имею права гордо умирать в застенках - это было бы слишком большой… возможно, невосполнимой потерей для прогресса.

- О, прогресс, прогресс! Сколько раз я слышал это заклинание, оправдывающее самые жуткие преступления, - зло съязвил оборотень, выходя из себя. - Конечно же, вы вынуждены молчаливо страдать, самоотверженно возложив себя на алтарь науки. И даже высокое положение главы Магистериума и множество почетных степеней не смягчают горечи ваших глубоких душевных мук.

- Именно так, - огрызнулся в ответ профессор. - Но откуда вам стало известно всё это, коль вы долгие годы находились в заключении?

- Верно, я был полностью изолирован от мира, - мрачно подтвердил волк, - но лорд Эдвард держал со мной тесную связь. Он не только выпытывал у меня мои тайны, но и сам был не прочь поделиться информацией. В том числе, он в красках рассказывал мне о потрясающих успехах науки Ледума. И как можете вы жить с этим, профессор? Как можете вы спокойно спать, зная, для каких чудовищных целей используются ваши разработки? Это трусливо и подло. Куда исчез тот Мелтон, которого я знал - мечтатель и неисправимый романтик? Из гениального ученого вы превратились в злого гения эпохи.

- Не будем заострять внимание на том, в кого превращаетесь вы, - пробормотал ученый, нервно рассмеявшись. - Но не преувеличивайте. Наука бесстрастна, она не может быть хороша или дурна. Наука - это выражение самой объективности. В чем-то вы правы: иногда ей находят не самое лучшее применение, но в этом нет вины изобретателей и исследователей. Таково наше общество. Все разработки в нем в первую очередь находят реализацию в военной сфере, но по сравнению с невежеством и хаосом это неизбежное и гораздо меньшее зло. Рано или поздно все открытия применяют и для мирных нужд. Таким образом, жизнь простых горожан становится лучше и проще.

- Вы говорите его словами, - с легкой иронией заметил оборотень. - Ведь это не ваши мысли, профессор. Прежде вы не были согласны на такие сомнительные компромиссы с совестью. Вы были не из тех, кто шел по пути наименьшего зла.

- Прежде - может быть, - отрезал глава Магистериума, с трудом не поддавшись на провокацию. - Но вас слишком долго не было, Карл. С тех пор многое изменилось, как в Ледуме, так и в моей душе. Я ученый, в этом призвание и смысл моей жизни. В этом вся моя судьба. На мне лежит ответственность перед обществом. Я не могу позволить себе не использовать данные мне способности… редкие способности, позволю себе заметить. Я должен оставить свои знания потомкам, я должен подготовить студентов, способных на высоком уровне продолжить развитие передовой науки, я должен дать новый импульс маховику прогресса. Он был запущен до меня, но именно я тот человек в нашей эпохе, который ответственен за скорость его дальнейшего вращения. Это мой путь, и другого не дано. И больше я не стану отвлекаться на посторонние дела, не позволю втянуть себя в политические авантюры, теряя драгоценное время, отпущенное мне для работы.

- Я услышал вас, профессор, - подвел итог Карл. Голос оборотня был глубок и низок. - Я мог бы пригрозить вам расправой, но не стану делать этого. Я уже понял, что немедленная неизбежная смерть от лап оборотня для вас менее страшна, чем возможный будущий гнев дражайшего лорда, в случае, если он узнает о нашей встрече. Но позвольте задать вам личный вопрос. Каково это - приучить себя не чувствовать? Каково это - каждый день притворяться, не имея возможности выговориться, хоть с кем-то быть искренним? Смотреть в глаза человеку, отнявшему у вас смысл жизни, - тот, что был до науки?

“Не вздумайте снова довериться мне, друг мой, - мысленно взмолился оборотень, совершенно точно зная, чем это закончится для ученого. - Не смейте прислушиваться к моим словам. Не смейте поддаваться эмоциям”.

Старый профессор вздрогнул и задышал отрывисто.

- Хотите, чтобы я разделил с вами тяжесть своего горя? - хрипло спросил он. - Хорошо. Возможно, мне это действительно принесет облегчение… Этот изверг даже не пришел на казнь. А я был там. Был, вместе с половиной жителей Ледума, собравшихся поглазеть на такую громкую смерть. Многие сочувствовали Лидии, несмотря на всю холодность сердец наших горожан… Это было ужасно. Ах, Карл, как это было ужасно!

Лицо ученого исказили сильные эмоции, горестные морщины перечеркнули высокий лоб.

- Должно быть, больно вспоминать такое? - с невольным сочувствием заметил оборотень.

- Вспоминать? - грустно переспросил Мелтон. - Возможно… Только я и не забывал. Даже во сне память не отпускает меня. Тяжело и больно помнить, но это всё, что у меня осталось. Моя леди в серебряном и алом кротко улыбается с эшафота… эта улыбка так и осталась на лице, когда голова упала в корзину. Её хрупкие плечики вздрогнули последний раз и… всё.

Профессор отвернулся, скрывая слезы, которые не мог сдержать.

- Если это утешит вас, лорд Эдвард высоко оценил вашу выдержку. Он был уверен, что вы сорветесь и броситесь на него, пытаясь заколоть своей профессорской указкой.

Карл искренне соболезновал старому другу, но всё ж не смог удержаться от соблазна подпустить шпильку.

- Что? - возмутился и одновременно изумился ученый. - Но… откуда он знает?! Не может быть, чтобы вы рассказали ему, ведь так?

Он пристально вгляделся в насмешливые глаза оборотня и прочел в них ответ.

- Как вы могли… как вы посмели выдавать чужие секреты! Это бесчестно!

- Перестаньте, Мелтон! Неужели вы думаете, осталось хоть что-то, о чем я не сообщил ему за эти томительные годы? - Похоже, Карл не собирался оправдываться или приносить извинения. - О, как счастлив я был разговаривать хоть с кем-то, пусть это был бы хоть сам дьявол! В некоторые дни моего одинокого заключения я почти терял надежду: сумасшествие было предельно близко. Я остро ощущал, как меняется восприятие действительности, и только сила воли удерживала меня на самой границе безумия. Однако я должен разочаровать вас: он знал и раньше. Думаю, Лидия сама призналась ему. Она всегда была слишком честна и чиста, чтобы лгать.