Вяземский предложил сотрудничество: производство "эрге" и мечей из бижапурского металла, сколько получится, а также долю в курских рудных залежах. В принципе, уже сейчас можно было поселить часть рода возле Красного болота, чтобы они построили свой завод и мастерские - места там вполне хватало. Образцы руды и выплавленного металла вполне понравились индусу и он отправил одного из своих помощников в Бижапур, к главе семейства - довести предложение "руси магараджа". Ещё двое помощников отбыли в курские земли, чтобы ознакомиться с рудниками на месте.

   Иоанн вёл переговоры с Исмет-пашой о поставках обезвоженного мяса, специальных сухарей и пастилы. Качество сей продукции было уже доведено до очень высокого уровня, силами не только "солнышковых" мастеров, но и рацпредложениями и усовершенствованиями алхимгруппы Августа Вебера. Знатный осман лично продегустировал все разновидности съедобностей ртами своих слуг и желудками доверенных беков. Военные походы - развлечение непредсказуемое и толковый сухпай никогда лишним не бывает. В конце концов, то, что не съедено, всегда можно выбросить после завоевания Вены. Или сохранить для рывка на Париж! Общая стоимость контракта достигла ста тысяч луидоров - согласованной обеими сторонами валюты. Впрочем, Ивана-царевича устроили бы любые золотые тугрики весом в пол-унции каждый. Его, в данный момент, больше занимала очистка и выправление третьего посадского ручья, а также монтаж кирпичнозаводского оборудования.

   К середине апреля, он, навестив больного брата Фёдора, отбыл в Беспутин к Вяземскому. Следовало согласовать действия по подготовке к переезду в Архангельск - чай не на пикник собираются.

   Лев Нарышкин, посетив сестру, поразился переменам и решил быть подальше от родни. Гордая, весёлая, разумная женщина постепенно превращалась во владычицу - самодовольную и властную. Нарышкины разных форм и размеров шатались по Кремлю, вместе с примкнувшими к ним Лихачёвыми и Языковым, лапая всё, что попадалось на глаза. Кирилл Полуэктович, конечно, пытался их усовестить и слегонца окоротить, но каждый раз проигрывал словесные споры, обижался и уезжал в московский особняк. Артамона Матвеева неоднократно видели в деревнях рядом с Москвой, хотя в сам город он не вьезжал, соблюдая опалу.

   Иван Милославский, попытавшись нажаловаться умирающему царю, вынужден был выслушать просьбу Фёдора Алексеевича и даже дать слово "не создавать смуту между боярами" для блага государственного. После чего плюнул на всё и вышел на длительный бюллетень!

   Софья, постоянно шпынявшая Голицына, мучалась от статуса "всего лишь царевны" и шипела из своего угла:

   - Ну ничего, придёт ещё моё время!

   Другие Милославские, оставшись временно без лидера, потихоньку искали к кому бы примазаться, а разнородные бояре-думцы уже окучивали потенциальных победителей и даже патриарха. Впервые в своей истории, Патриархия день за днём получала бесчисленные дары, причём, даже от мусульман - татарских и башкирских князей. Отдельные личности богатели на глазах в то время, когда казна пустела. Слишком много жадных ручонок залезало в финансовые ручейки, пользуясь ослаблением центра и, как следствие, контроля.

   Желание Иоанна уехать на годы из первопрестольной, а также златоглавой - почему-то подменялось понятием "отречение от престола". По крайней мере, многочисленные священники намекали на это при каждом удобном случае. Десятилетний Пётр, как-то незаметно стал восприниматься возможным царём, в отсутствии Ивана, а Наталья Кирилловна - регентшей. Царица Апраксина-то так и не понесла, несмотря на всю свою молодость и набожность. Иоаким нисколько не сомневался в своём праве царствовать через мальчонку и его матушку и дожидался лишь смерти угасавшего государя. Последние полтора месяца напрочь изменили всю политическую расстановку в Кремле!

   Португальский обоз с оплатой за Тобаго, охраной и представителем, полным дополнительных предложений, выглядел добрым предзнаменованием. Теперь-то уж наша, то бишь Вяземская, взяла верх и всякие горизонты распахнулись так, что другие гоизонты приоткрылись. Деньжищ валом, подарки наобещаны в виде кредитов, Португалия - друг Московии и ко-родина слонов! Эх, распахнись душа нарастопырку, нехай всем будет хорошо, кто палки в колёса не вставляет. Процесс согласований, даже в отсутствие душ Сантуша, проходил активно и улыбчиво - приятно сотрудничать с понимающими партнёрами. Михайла с удовольствием подмахнул договор, согласно которого он будет получать одну мальцевую монету с каждых двухсот, выпускаемых португальцами. И даже предложил не возить эти халявные неожиданные кругляши, а складывать где-нибудь в Лиссабоне. Лишний "чулок с деньгами" не помешает! Особенно на зарубежном счету.

   Все лесопильно-кирпичные производства уже действовали в полный рост, посевная закончилась, дружинники отдыхали, тренируясь и ожидая очередной сезон войны с татями. Впрочем, остатние разбойники разбежались и искать их следовало вдалеке от Москвы. Походы намечались дюже долгие, да на длинные дистанции. Транспортный парк состоял из сотни супер-повозок, оснащённых демпферами и рессорами. Конечно, цены на сырое железо поднялись от Смоленска до Нижнего Новгорода, зато стальная оснастка обеспечивала превосходство во всём: от плугов до вооружений. Михайла решил пока не везти казённую долю прибывшего золота, ожидая реакции двора на смерть государя.

   Мальцев не помнил, когда именно умер царь Фёдор, потому что о таком и не слышал в своё время, но знал, что стрелецкий бунт начался через два-три месяца после провозглашения Петра царём. Поэтому и не дёргался с попытками повлиять на Кремль, вроде, изменившегося Ивана, должны помазать на царство само собой. Царевича он удерживал, чтобы того не грохнули усилившиеся Нарышкины. Кстати, Лев Нарышкин уехал с посада в Беспутин, желая быть рядом с Иоанном, а не участвуя в начавшейся вакханалии вокруг престола. Обе свои дружинные сотни он перевёл частью в Беспутин, частью на "солнечный посад" погостить. Фёдор Юрьевич Ромодановский, в отличие от своего дяди Григория Григорьевича, тоже не лез в придворные распри и делёж неубитого медведя. Ему нравился хозяйственный подход Вяземского, борьба с татями, которую начал молодой князь, разумная торговля с иноземцами, своевременные и честные платежи в казну. Уважение к Михайле перерастало в дружбу, а необычные знания парня вызывали желание ими пользоваться.

   Борис Голицын также не стремился отрываться от беспутинского синдиката - уж слишком хорошие доходы приносило членство в нём. А уж связи с монархами западного края европейской географии грели душу и щекотали под ложечкой. Да и общество было солидным, даже Мышецкий имел древнюю родословную, как и молодой Юрка Долгоруков. Один Лев Кириллович выпадал из клана из-за худосочности рода, но уже давно доказал что "тоже свой, буржуинский".

   В конце апреля, рьяный кремлёвский гонец, который аж четыре дня полз в Беспутин, передал грустную весть о смерти государя Феодора Третьего. Заодно, важно поделился тем, что с подачи патриарха царём провозглашён... Пётр Алексеевич, а его матушка обьявлена регентом. Иоаким обьяснил боярам Думы, что "царевич Иоанн, в связи с отбытием в северные земли, возжелал вскорости отречься от трона".

   Ложь, похожая на правду, была проглочена без сомнений и колебаний!

   Сия новость, конечно же, особой радости не принесла, тем более, что за два дня до этого прибыл посыльный от Василия Голицына с тем же сообщением. Он уложился в сутки, загнав несколько лошадей и потеряв по дороге партнёра, случайно сломавшего ногу. Так что, официального порученца накормили, напоили, дали отдохнуть, всучили письмо к патриарху и отправили восвояси.

   - Может мне действительно отречься? - спросил Иоанн, оглядывая своих друзей по несчастью, - Тогда и повода для народной смуты не будет, а значит и кровь не прольётся.