Пирсон сокрушенно покачал головой.

– Сколько лет мальчику?

– Четыре года. Красивый мальчик.

Пирсон опять сокрушенно покачал головой и пошел к выходу:

– – Хорошо, я им скажу сам.

В приемной ждали трое: полицейский, высокий мужчина с красными от слез глазами и испуганно сжавшийся в углу человек небольшого роста, похожий на взъерошенную мышь.

– Вы были свидетелем несчастного случая? – спросил Пирсон полицейского, представившись всем троим.

– Я прибыл вскоре после того, как это случилось, – ответил полицейский и, указав на высокого мужчину, добавил; – Это отец мальчика, а этот господин вел машину.

Похожий на мышь человек поднял голову и, обращаясь к Пирсону, залепетал:

– Он выбежал из-за угла дома прямо на меня. Я очень осторожный водитель. У меня у самого дети. Да и ехал я не быстро. Я совсем остановился, когда его увидел…

– Это ложь! – вдруг выкрикнул отец ребенка, задыхаясь от рыданий. – Вы убили его! И вам это не пройдет даром.

– Пожалуйста, успокойтесь, – произнес Пирсон и обратился к полицейскому:

– Следователь получит исчерпывающее заключение, но я вам могу уже сейчас сообщить наше предварительное мнение. – Он сделал паузу. – Вскрытие показало, что смерть наступила не от удара машиной.

– Но я сам видел!.. – воскликнул отец мальчика.

– Я вам очень сочувствую, но пока это все, что я могу сказать вам, – промолвил Пирсон. – Машина всего лишь сбила мальчика с ног. У него было небольшое сотрясение мозга, поэтому он потерял сознание, а также небольшой ушиб носа, совсем небольшой. Но, к сожалению, он вызвал сильное носовое кровотечение.

Пирсон повернулся к полицейскому:

– Насколько я понимаю, вы оставили мальчика лежать там, где он упал? И он лежал на спине?

– Совершенно верно, сэр, – сказал ничего не понимающий полицейский. – Мы не хотели его трогать до прибытия кареты «скорой помощи».

– И как долго он лежал так?

– Минут десять.

Пирсон печально покачал головой. Этого времени было больше чем достаточно. Да и пяти минут хватило бы.

– Боюсь, именно это и явилось причиной смерти, – сказал он. – Кровь из носа текла в горло ребенка. Он умер от удушья. На лице отца отразился ужас.

– Вы хотите сказать, что.., что если бы мы только перевернули…

– Я хотел сказать только то, что уже сказал. Ничего другого, к сожалению, я сказать не могу.

Лицо полицейского стало белым как мел.

– Доктор, – произнес он растерянно, – ведь если бы мы только его перевернули.., только бы сделали это… Я не знал… Я прошел курс по оказанию неотложной помощи. Нам всегда говорили: ни в коем случае не трогать пострадавших, ни в коем случае…

– Да, но только не в тех случаях, когда у пострадавшего носовое или горловое кровотечение, – тихо произнес Пирсон, с сожалением глядя на него.

Дэвид Коулмен увидел Пирсона, когда тот выходил из приемной. Коулмену сначала показалось, что главный патологоанатом болен. Он выглядел как-то странно, словно не понимал, где находится. Но, заметив Коулмена, быстро пошел ему навстречу.

– Доктор Коулмен, что-то я хотел сказать вам… Коулмен понял, что Пирсон не может собраться с мыслями. Думая о чем-то своем, он протянул руку и машинально взял Коулмена за лацкан халата – рука Пирсона дрожала. Коулмен осторожно высвободился.

– Вы что-то хотели мне сказать?

– Да, о лаборатории. – Пирсон рассеянно покачал головой. – Забыл. Ладно, потом вспомню. – Он быстро повернулся, чтобы уйти, но вдруг вспомнил:

– Вам, пожалуй, следует взять на себя контроль над вскрытиями с завтрашнего же дня.

– Хорошо. Я сделаю все, что смогу. – У Коулмена были свои, совершенно четкие представления, как следует организовать работу, и теперь наконец представлялась возможность осуществить свои идеи. Он подумал, что, раз они уже начали этот разговор, неплохо обсудить и другие вопросы.

– Могу я поговорить с вами о лабораториях? – спросил он.

– О лабораториях? – Мысли старика, казалось, были по-прежнему далеко.

– Очевидно, вы помните, что в своем письме я просил поручить мне заведование лабораториями. – Конечно, несколько странно обсуждать такие вопросы в коридоре, но Коулмен опасался, что иной возможности может не представиться.

– Да, да, припоминаю. – Пирсон проводил глазами печальную группу – полицейский и владелец машины, сбивший мальчика, поддерживали под руки убитого горем отца. Они медленно удалялись по коридору, направляясь к выходу.

– Нельзя ли мне начать с серологической лаборатории? – продолжал Коулмен. – Я хотел бы проверить методы лабораторных исследований.

– Что?

Коулмен почувствовал раздражение от того, что вынужден повторять свои слова.

– Я сказал, что хотел бы проверить методы исследований в серологической лаборатории.

– Да, да, конечно, – рассеянно ответил Пирсон. Он все еще смотрел в конец коридора, когда Коулмен ушел.

Элизабет Александер чувствовала себя хорошо. Собираясь позавтракать в кафетерии больницы Трех Графств, она вдруг ясно ощутила, что уже несколько дней чувствует себя хорошо, и особенно хорошо сегодня. Она только что была в универмаге на распродаже и купила очень красивые занавески. Она радовалась тому, что они подойдут для спальни малютки.

В кафетерии она встретилась с Джоном, чтобы позавтракать вместе.

Увидев, сколько блюд ставит на поднос Элизабет, Джон добродушно спросил ее:

– А не слишком ли?

– Мой маленький очень голоден, – ответила она.

Джон улыбнулся. Несколько минут назад он чувствовал себя угнетенным и подавленным. Он еще не забыл утреннего нагоняя, полученного от доктора Пирсона, но, увидев бодрую и веселую Элизабет, отогнал мрачные мысли. Теперь у него не будет больше неприятностей. Он хорошо подумает, прежде чем высказывать свое мнение.

Доктор Пирсон сам сделал анализы на сенсибилизацию и заверил его, что ему нечего беспокоиться. Он был почти любезен. Доктор Пирсон опытный патологоанатом, а Джон пока еще ничто. Может быть, доктор Пирсон прав в том, что Джон слишком полагался на знания, полученные в медицинской школе. В школах людей начиняют теориями, которые в жизни часто оказываются совсем ненужными. Доктор Пирсон с его опытом знает лучше, что нужно. Он так и сказал, когда производил анализ крови Элизабет. Если менять лабораторные методы каждый раз, когда появится что-нибудь новое, то этому конца-краю не будет. Каждый день совершаются новые открытия в медицине. Но все они нуждаются в длительной проверке. На карту ставится жизнь человека, и здесь, в больнице, ни у кого нет права на риск.

И все же Джону было непонятно, почему лишний тест Кумбса вызвал такое сопротивление у Пирсона. Например, доктор Коулмен тоже был убежден в необходимости третьей пробы.

– Твой суп остынет, – прервала его раздумья Элизабет. – О чем ты думаешь?

– Так, ничего, дорогая.

Джон Александер заметил доктора Коулмена. Он направлялся к столикам, за которыми обычно завтракали врачи. Поддавшись внезапному чувству, Александер вдруг вскочил со стула и окликнул его:

– Доктор Коулмен! Я хочу познакомить вас с моей женой. Элизабет, это доктор Коулмен.

– Здравствуйте, миссис Александер, – сказал Коулмен. Он держал в руках поднос с едой.

Джон смутился от собственной дерзости.

– Помнишь, дорогая, я тебе рассказывал, что доктор Коулмен тоже из Нью-Ричмонда.

– Здравствуйте, доктор Коулмен, – радостно сказала Элизабет. – Я вас очень хорошо помню. Вы заходили в магазин моего отца.

– А ведь верно. – Коулмен вдруг тоже вспомнил ее: она была тогда веселой длинноногой девочкой, ловко и быстро находившей в магазине нужные товары. – Помню, однажды вы, кажется, продали мне бельевую веревку, не так ли?

– Неужели! – воскликнула она весело. – Надеюсь, она оказалась достаточно крепкой.

– Ну, раз уж вы спрашиваете, то скажу откровенно – она сразу же разорвалась в нескольких местах. Элизабет звонко расхохоталась.