И, возвратившись скорей, чем ожидали, донес:

        «Девы похищенной пост, — сказал он, — уже разрешился:

        Взявши гранатовый плод, съела она три зерна».

        Впала в отчаянье вновь, точно снова похитили дочку,

610 Бедная мать и в себя долго прийти не могла.

        И говорит: «Дольше жить не могу я в небесных чертогах:

        В доле Тенара теперь мне обитать повели!»[441]

        И удалилась бы в глубь, коль не дал бы клятвы Юпитер

        В том, что шесть месяцев в год в небе останется дочь.

615 Только тогда прояснилось лицо и душа у Цереры

        И увенчал ей главу вновь из колосьев венок.

        Вновь породили поля на земле изобильную жатву

        И поместился едва весь урожай в закромах.

        Белое все по душе Церере: наденьте одежды

620 Белые в праздник ее; темная шерсть не про нас.

        В иды апрельские чтим Юпитер у нас Победитель;

        В этот день ему храм некогда был посвящен.

        В этот же день, если я не ошибся, во славу народу

        Римскому был заложен нашей Свободы чертог.

625 В утро грядущего дня, мореплаватель, в гавань укройся:

        Западный ветер тебя в море настигнет и град.

        Хоть, несмотря и на град, бушевавший тогда при Мутине,

        Наголову разбил Цезарь все войско врагов.[442]

        После Венериных ид, когда третье утро настанет,

630 Надо, понтифики, вам стельную «форду» заклать.

        «Фордой» корову зовут, что беременна, но не телилась:

        «Форда» от «ферре» — носить, так же как «фетус» — телок.

        Ныне беременен скот, беременна почва весною,

        А плодовитой земле плодная жертва под стать.

635 В храме Юпитера часть, а тридцать коров закалают

        В курии: льется там кровь полным, широким ручьем.

        Только лишь вынули плод из нутра материнского чрева,

        Тотчас бросают куски мяса на дымный алтарь,

        А сожигать там телят поручают старшей весталке,

640 Чтобы народ очищать пеплом в Палилиев день.

        Стали при Нуме-царе бесплодны труды земледельцев —

        Все их мольбы к небесам были напрасны тогда.

        То ли засушлив был год, то ли дули холодные ветры.

        То ль постоянный лил дождь и затоплялись поля:

645 Часто хозяев в обман зеленями вводили посевы

        И бессемянный овес рос в бороздах полевых,

        Или до времени скот порождал скороспелое племя,

        Или давила овца новорожденных ягнят.

        Лес престарелый стоял, топорам дровосеков запретный,

650 И Меналийскому он был посвящен божеству:[443]

        Из лесу бог подавал ответы спокойно безмолвной

        Ночью. Нума в лесу двух закалает овец,

        В жертву Фавну одну, другую сладостной Дрёме,

        И на земле постелил шкуру и той и другой.

655 Дважды обрызгал он пряди волос родниковой водою.

        Дважды оплел он виски буковых веток листвой,

        И, воздержась от любви, воздержась от животного мяса,

        Ни единым кольцом не украшая перста,

        Грубой одеждой укрыт, растянулся на свежем руне он,

660 В благочестивых словах бога молитвой призвав.

        Между тем, осенив чело свое тихое маком,

        Ночь подступает, за ней черные тянутся сны;

        Вот появился и Фавн, руно попирая копытом,

        И одесную изрек он таковые слова:

665 «Смертью, о царь, двух коров умолить тебе следует Земли:

        Пусть же телица одна в жертву отдаст две души».

        Ужасом царь пробужден, о виденье он думает странном:

        Тайна приказа темна и непонятна ему.

        Тут обретает его в лесу дорогая супруга

670 И говорит: «Надо взять стельной коровы нутро!»

        Стельной коровы приплод приносят в жертву; обилен

        Стал этот год, родили щедро и скот и земля.

        Этому дню поспешить Киферея однажды велела

        И приказала быстрей мчаться ретивым коням,

675 Чтобы как можно скорей получил императора званье[444]

        Юноша Август за то, что победил он врагов.

        Но миновало уже после ид и четвертое утро,

        И увлекает к себе ночью Дорида Гиад.

        По удаленье Гиад, когда третье засветится утро.

680 Порознь будут стоять в Цирке упряжки коней.

        Но почему в этот день лисиц выпускают, зажегши

        Факелы им на хвостах, надобно мне объяснить.

        Почва Карсеол совсем холодна, для маслин непригодна,

        Но для посева хлебов очень она хороша.

685 Там путешествовал я по родимой земле Пелигнийской,

        Малой, но вечно сырой из-за дождей проливных.

        К старому другу я в дом вошел, как бывало обычно,

        В час, когда распрягал Феб утомленных коней.

        Многое друг рассказал, как и прежде, и то мне поведал,

690 Что пригодиться могло в начатом мною труде.

        «В этой равнине, — сказал и мне показал на равнину, —

        Скромно селянка жила с мужем суровым своим.

        Он обрабатывал там свое поле, работая плугом,

        Иль искривленным серпом, или двузубой киркой:

695 Дом подметала жена, стоявший на крепких подпорках,

        Да под наседку клала яйца, цыплят выводя,

        Иль собирала грибы для еды и зеленую мальву.

        Иль разводила огонь в малом своем очаге;

        Не покладая рук, она ткала постоянно

700 И запасалась всегда теплой одежей к зиме.

        Был у нее и сынок, по малому возрасту резвый:

        Ведь миновало ему только двенадцать годков.

        Раз в ивняке на краю их усадьбы словил он лисицу:

        Множество птицы она за загородкой крала.

705 Пленницу он обмотал кругом соломой и сеном

        Да и поджег, но лиса вырвалась прямо из рук,

        И, убежав, заронила огонь на хлебные нивы:

        Ветер подул и раздул с гибельной силой пожар.

        Кончилась эта беда, но память о ней сохранилась:

710 Ныне в Карсеолах строг вечный запрет на лису;

        А в искупление жгут в Цереалии чучело лисье,

        И погибает оно так же, как хлеб погибал».

        Утром, как только взглянуть на земные выйдет просторы

        Алая Мемнона мать на розоцветных конях,

715 Солнце покинет вождя руноносного стада, что предал

        Геллу, и Солнцу вослед тучные жертвы несут.

        То ли Тельца славят здесь, то ль Телицу, узнать невозможно:

        Видно переднюю часть, задняя скрыта от глаз —

        Будь это знак Тельца или знак Телицы, — однако,

720 Как там Юнона ни злись, он знаменует любовь.[445]

        Кончилась ночь, и встает Аврора. Парилии надо

        Петь: не напрасно, коль мне Палес на помощь идет!

        Палес благая, певца вдохнови ты пастушеских таинств,

        Если могу я почтить праздник твой песней своей.

725 Я ведь и пепел тельца, и бобовые стебли рукою

        Полной тебе приносил как очистительный дар;