…Машина въехала на территорию поместья, притормозила у дома. До последнего дня хозяина всегда встречал здесь Дробиш. Теперь же двери распахнула горничная. Тилле со злостью швырнул ей шляпу и плащ, поднялся к себе. Быстро раздевшись, он влез в ванну.

Вот и сейчас он вспомнил Дробиша. Управитель сам провожал хозяина в ванную комнату, уносил его одежду, согревал на батареях халат…

Тилле будто почувствовал толчок. Сильно заколотилось сердце. Он вдруг представил Дробиша выходящим из ванной комнаты с костюмом владельца Вальдхофа: из кармана хозяйского пиджака шпион достает связку ключей, спешит в его кабинет и отпирает сейф, — разумеется, он давно проник в секрет отодвигающейся секции книжного стеллажа!..

Выскочив из воды, Тилле стал надевать халат. В ванной стояла удушливая жара, а у него тело покрылось гусиной кожей. Как же он сразу не догадался, какие бумаги пытался передать радисту Конрад Дробиш!.. Все это было выкрадено из сейфа Вальдхофа или скопировано с хранящихся там документов!..

Новая мысль испугала еще больше. Верно ли, что Дробиш успел уничтожить бумаги, перед тем как был убит? Вдруг сообщение Крафта — дезинформация: Тилле успокоится, не предпримет контрмер, а тем временем следствие окончательно установит принадлежность изъятых у Дробиша документов… Не потому ли Гейдрих отложил беседу до утра?

Он схватил ключи, поспешил к себе в кабинет. Теперь он был почти убежден, что люди из особой службы СД уже побывали в Вальдхофе, шарили в сейфе.

В кабинете он тщательно осмотрел стеллаж. Не найдя ничего подозрительного, откатил в сторону секцию с книгами.

Сейф тоже выглядел как обычно. Дрожащей рукой он вставил ключ в замочную прорезь, потянул тяжелую дверь. В хранилище все лежало на своих местах.

Он медленно опустился в кресло, зажег сигарету. Долго сидел у раскрытого сейфа, восстанавливая силы. Придя в себя, тщательно перебрал содержимое сейфа, пересчитал деньги (здесь были и купюры, принадлежавшие Дробишу), все сложил в общую пачку, затем просмотрел чековую книжку, дарственные документы на замок и земли, ценности из золота и платины, хранившиеся в специальной коробке, наконец, дневник и письма Эрики Хоссбах. Все оказалось в полной сохранности.

Стало легче.

В самом деле, кто возьмется доказать, что в сейфе шарили посторонние? Это мог бы сделать только Дробиш, если ему действительно удалось проникнуть в хранилище. Но Дробиш мертв.

И еще один вопрос задал самому себе штандартенфюрер. Он уже давно напрашивался, этот вопрос, но Тилле все отодвигал его, загонял в глубь сознания, будто надеялся, что он затеряется там, исчезнет… Теперь уже нельзя было откладывать. Так вот, что могло бы интересовать Конрада Дробиша в сейфе владельца Вальдхофа? Ответ был один: дневник. Да, дневник видного работника СД и, возможно, его переписка.

Если б знать, что уничтоженный Дробишем документ был первым сообщением о содержимом сейфа!.. А вдруг многое из дневника уже известно вражеским разведцентрам?..

Правда, все, что касается операции по заброске Эстер Диас, некоторых других операций, — все в дневнике изложено только намеками, не названо ни одного имени, ни одной страны. Тем не менее можно было не сомневаться, что противник быстро во всем разберется. Вот и Эрика Хоссбах поставлена под удар, если разведчик догадался скопировать ее последнее письмо.

Тилле оборвал себя, даже выругался с досады. Что это с ним происходит? Раскис, будто в самом деле установлено, что шпион шарил у него в сейфе!

Он извлек из хранилища дневник и последнее письмо Хоссбах, запер сейф, аккуратно поставил на место секцию стеллажа. Рассеянно оглядел кабинет: куда бы это спрятать? Нет, только не здесь, и вообще не в доме. Завтра он передаст Гейдриху настоятельную просьбу, чтобы специалисты как следует осмотрели Вальдхоф, сам раскроет перед ними дверцу сейфа: пусть все убедятся, что вражеский разведчик ничем не мог поживиться…

Ну а дневник и письмо несколько суток побудут в другом месте.

Но прежде чем спрятать опасные документы, он решил осмотреть комнату Конрада Дробиша. Мало ли что там может оказаться…

Комната была обшарена за четверть часа. Обыск ничего не дал. Тилле вышел и, когда затворял дверь, увидел Андреаса. Тот стоял в двух шагах, глядел на отца.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Андреас.

— Это я должен задать такой вопрос. Третий час ночи, а ты бродишь по дому. Почему не в постели?

Только теперь Тилле заметил, что сын слегка покачивается на ногах.

— Опять пьянка? — Он шагнул к Андреасу, потянул носом, но не почувствовал запаха спиртного.

Юноша повернулся и пошел прочь. При этом расставил, руки, будто ему трудно было сохранять равновесие.

Отец нагнал его, схватил за локоть.

— Что с тобой?

— Так. — Андреас тупо улыбнулся. — Мне очень, хорошо…

У него были неестественно расширены глаза, от угла рта тянулась ниточка слюны.

«Неужели наркотики? — подумал Тилле. — Только этого недоставало!»

— Иди спать. — Он повысил голос. — Марш в кровать, негодный мальчишка! Мы завтра поговорим.

Он отвел сына в спальню, уложил в постель. Ждал возле кровати, пока тот не закрыл глаза…

Гейдрих прибыл в свою служебную резиденцию в девять часов утра, тотчас позвонил шефу гестапо Мюллеру. Перед встречей с Теодором Тилле следовало выяснить, нет ли новостей по делу двух подпольщиков с передатчиком.

Новостей не оказалось. Помня, что Гейдрих хотел присутствовать на первом допросе, арестованного не тревожили. Далее Мюллер сообщил, что дом, где жил Эссен, и замок Вальдхоф находятся под наблюдением, но пока это не дало результата. Зафиксирована лишь ночная прогулка владельца замка: в третьем часу ночи Теодор Тилле вышел из дома и некоторое время бродил по аллее парка.

— Был один или с сыном? — спросил Гейдрих.

— Один. В тот вечер Тилле-младший принимал гостей. Три девицы и два молодых человека засиделись у него почти до полуночи, уехали незадолго до возвращения Теодора Тилле. Эти люди проверены, интереса не представляют.

— А что делал в парке сам Тилле?

— Наблюдатели утверждают, просто гулял. Еще им показалось, что он был в скверном настроении, нервничал. Прогулка продолжалась менее четверти часа.