— И когда только вы отучитесь драться! Неужели нельзя решить все по-хорошему? Знаешь, Малыш, ведь всегда можно все обсудить и уладить.

— А вот и нет. Вчера, например, мы тоже с Кристером подрались…

— И совершенно напрасно, — сказала мама. — Вы могли поговорить и спокойно решить, кто из вас не прав.

Малыш сидел за кухонным столом, обхватив руками раненую голову.

— Ишь ты какая, — ответил он, бросив на маму сердитый взгляд. — Кристер сказал мне: «Вот возьму и отлуплю тебя!!», а я ему на это: «Еще посмотрим, кто кого». Как тут «обсуждать» и «спокойно решить», можешь ты сказать мне?

Этого мама сказать не могла, пришлось ей тут же прекратить воспитательную работу. Вид у ее сынишки-драчуна был такой угрюмый, что она поспешила дать ему чашку горячего шоколада и свежую булочку — его любимые лакомства. Еще поднимаясь по лестнице, Малыш почувствовал запах маминых свежеиспеченных булочек с корицей, от которых жизнь становилась повеселее.

Малыш задумчиво откусил кусочек булочки и стал жевать, а мама тем временем прилепила ему на ранку пластырь, легонько поцеловала и спросила:

— Из-за чего вы сегодня с Кристером поссорились?

— Да Кристер и Гунилла говорят про Карлссона, который живет на крыше, что все это враки. Будто я его выдумал.

— А разве это не так? — осторожно спросила мама.

Малыш отставил чашку с шоколадом и посмотрел на нее с досадой:

— Уж ты-то могла мне поверить! Я спросил у Карлссона, можно ли сказать, что он — выдумка…

— И что Карлссон тебе ответил?

— Он сказал, что тогда он был бы самой лучшей выдумкой на свете. Да только никакая он не выдумка, — заявил Малыш и взял еще одну булочку. — Карлссон считает, что это Кристер и Гунилла выдумка. «Какая-то дурацкая выдумка», — говорит он.

Мама не ответила. Она решила, что спорить с Малышом о его фантазиях бесполезно, и поэтому сказала только:

— Мне кажется, тебе бы надо почаще играть с Кристером и Гуниллой и поменьше думать о Карлссоне.

— Карлссон, по крайней мере, не швыряется в меня булыжниками, — сказал Малыш и потрогал шишку на лбу. Потом он подумал о чем-то и просиял.

— Сегодня я, между прочим, увижу, где живет Карлссон, — добавил Малыш, — я чуть было не позабыл про это.

Он тут же раскаялся, что сказал. Надо же быть таким дураком, чтобы сказать так маме!

Но маму почему-то не очень испугало и расстроило его сногсшибательное сообщение, не больше чем все остальное, что он говорил о Карлссоне.

— Да, да, — сказала она рассеянно, — тебе это будет очень интересно.

Ясное дело, если бы она хорошенько поразмышляла о том, что сказал Малыш, вряд ли отнеслась бы к этому так спокойно. Если бы она только знала, где живет этот Карлссон!

Малыш встал из-за стола, сытый и веселый, довольный всем на свете. Шишка на лбу больше не болела, во рту он все еще чувствовал замечательный вкус булочек с корицей, в кухонное окно светило солнце, и мама в платье с короткими рукавами, обнажающими ее полные руки, и в клетчатом переднике была такая славная. Он на секунду крепко обнял ее и сказал:

— Я тебя люблю!

— А я очень этому рада, — ответила она.

— Да… я люблю тебя, потому что ты такая… хорошая-прехорошая!

Потом он пошел в комнату и стал ждать Карлссона. Ведь ему предстояло полететь с ним на крышу. «Пусть себе Кристер болтает, что Карлссон — просто выдумка!» — подумал Малыш.

Ждать Малышу пришлось долго.

— Я явлюсь примерно часа в три, четыре или пять, но ни на минуту не позже шести, — обещал Карлссон.

Малыш точно не понял, когда Карлссон собирается прилететь, и переспросил его.

— Во всяком случае не позднее семи, — объяснил Карлссон, — но вряд ли до восьми. Короче, ты жди меня около девяти, потому что тут-то я и заявлюсь!

Малыш прождал целую вечность, под конец он тоже начал сомневаться, а вдруг Карлссон — просто-напросто выдумка. Но тут он услышал знакомое жужжание моторчика, и в окне показался Карлссон, бодрый и веселый.

— Ну и долго же я тебя ждал! — сказал Малыш. — В котором часу ты обещал прилететь?

— Я говорил приблизительно. Обещал явиться приблизительно, что и сделал.

Он подошел к аквариуму Малыша, окунул лицо в воду и стал пить большими глотками.

— Осторожно, там мои рыбки! — со страхом сказал Малыш. Он боялся, что Карлссон проглотит нескольких его маленьких гуппи, весело резвившихся в аквариуме.

— Когда у тебя жар, пить хочется все время. Подумаешь, проглочу одного-другого малька… Дело житейское!

— А что у тебя, жар?

— Еще бы! Посмотри сам! — ответил Карлссон я приложил ладонь Малыша к своему лбу.

Но Малышу лоб Карлссона горячим не показался.

— А какой у тебя жар? — спросил он.

— Ну, тридцать-сорок градусов. По меньшей мере!

Малыш только что переболел ветрянкой и знал, что такое высокая температура. Он покачал головой.

— Мне кажется, ты вовсе не болен, — сказал он.

— Ну и бессовестный же ты! — воскликнул Карлссон, топнув ногой. — Что же, по-твоему, мне никогда нельзя заболеть, как другим людям?

— Неужели тебе хочется заболеть? — удивился Малыш.

— Да ведь этого хотят все люди. Хочу лежать в постели с высокой-превысокой температурой. Чтобы ты спрашивал, как я себя чувствую, а я отвечал бы, что я самый больной на свете. Чтобы ты спрашивал, не хочу ли я чего-нибудь. А я буду отвечать, мол, я так сильно болен, так болен, что не хочу вовсе ничего… разве что много тортов, целую гору пирожных, шоколада и большую кучу конфет.

Карлссон выжидающе посмотрел на Малыша, а тот вовсе растерялся, не зная, откуда ему все это взять.

— Я хочу, чтобы ты был мне вместо мамы, — продолжал Карлссон. — Ты велишь принимать противное лекарство… но за это ты должен будешь дать мне пять эре. Потом ты обвяжешь мне шею теплым шерстяным шарфом, а я скажу, что он меня кусает и щекочет… если ты не дашь мне еще пять эре.

Малышу очень хотелось быть Карлссону вместо мамы. А это значило, что ему придется опустошить свинку-копилку.

Она стояла на книжной полке, тяжелая и великолепная. Малыш взял в кухне нож и стал доставать из копилки пятиэровые монетки. Карлссон радостно помогал ему и ликовал при виде каждой выкатившейся денежки. В копилке было много монет по десять и двадцать пять эре, но Карлссону больше всего нравились пятиэровые.

Потом Малыш побежал в магазин и купил конфет и шоколада почти на все деньги. Достав из кармана весь свой капитал, он подумал было, что это деньги на щенка. При мысли об этом он слегка вздохнул, но тут же признался себе: тому, кто хочет быть Карлссону вместо мамы, щенок не по карману.

На обратном пути Малыш, запрятав лакомства поглубже в карман брюк, хотел незаметно прокрасться к себе через гостиную, но в гостиной сидела вся семья: папа, мама, Буссе и Беттан. Они пили послеобеденный кофе. Сейчас Малышу было недосуг сидеть с ними. На мгновение он поколебался: не позвать ли их поздороваться с Карлссоном? Но решил этого не делать. Они только помешали бы ему отправиться с Карлссоном на крышу. В другой раз успеют познакомиться с ним.

Малыш взял с кофейного стола пригоршню миндального печенья — ведь Карлссону тоже хочется печенья — и поспешил в свою комнату.

— И долго мне еще ждать, бедному и больному! — с упреком спросил Карлссон. — Жар у меня повышается на несколько градусов в минуту, сейчас хоть яичницу на мне жарь!

— Я и так спешил изо всех сил, — начал оправдываться Малыш. — И много всего купил…

— А хоть немного денег у тебя осталось? — со страхом спросил Карлссон. — Чтобы дать мне пять эре, когда шарф начнет кусаться?

Малыш успокоил его. Он оставил несколько монет по пять эре.

Глаза у Карлссона засияли, и он запрыгал от восторга:

— Ах, я самый больной на свете. Надо поскорее уложить меня в постель.

Теперь Малыш стал ломать голову над тем, как ему попасть на крышу, ведь летать он не умел.

— Только без паники! — сказал Карлссон. — Я посажу тебя на спину, и полетим ко мне домой! Смотри не сунь пальцы в пропеллер.