Когда Мэйтэй дошел до этого места, образные выражения, которые он сам считал столь характерными для себя, иссякли, и он не мог подбирать их так быстро, как ему хотелось бы. Он напоминал армию на поле боя, которая настолько истощилась, что того гляди дрогнет и обратится в бегство, — в общем, как говорят в народе: «Начал за здравие, а кончил за упокой». Однако вскоре ему удалось побороть минутную слабость, и он продолжал:

— Ходячие марки, пусть их будет десятки миллионов, обратятся в прах. Поэтому совершенно недопустимо, чтобы Кангэцу женился на девице, которая ему абсолютно не подходит. Я никогда не примирюсь с этим — ведь это все равно как если бы огромный слон — умнейшее из животных, женился на маленькой свинье — существе самом подлом среди животных. Правда, Кусями-кун?

Хозяин снова принялся молча постукивать по тарелке. Судзуки-кун немного струсил и не нашел ничего лучшего, как сказать:

— Ты не совсем прав…

Он не знал, что может выкинуть мой беспардонный хозяин, если в добавление ко всему, что уже было сказано в адрес Мэйтэя раньше, он скажет еще какую-нибудь чушь. Самым благоразумным было бы сдержать натиск Мэйтэя и постараться благополучно выйти из затруднительного положения. Судзуки-кун — человек хитрый. Он понимает, что в нынешние времена принято избегать ненужных трений, ибо споры — типичный пережиток феодальной эпохи. Ценность человеческой жизни определяется не словами, а делами. Если все идет так, как ты сам этого желаешь, и постепенно приближается к своему успешному завершению, значит цель жизни достигнута. А существует еще «райский» принцип жизни, когда все достигается легко, без всякого труда и беспокойств. Судзуки-кун, следуя этому «райскому» принципу, преуспевает в делах, благодаря тому же «райскому» принципу носит золотые часы. Наконец, если бы не «райский» принцип, он бы никогда не удостоился поручения супругов Канэда и не сумел бы так ловко привлечь на свою сторону Кусями-куна, — что и говорить, все было бы улажено, если бы не явился этот бродяга Мэйтэй, к которому нельзя подходить с обычной человеческой меркой. Весь его вид внушает подозрение, что его психика отличается от психики нормального человека, и это, естественно, приводит Судзуки-куна в некоторое замешательство. «Райский» принцип был введен одним джентльменом в эпоху Мэйдзи, принят на вооружение Судзуки Тодзюро-куном, а сейчас этот самый Судзуки Тодзюро-кун из-за «райского» принципа оказался в затруднительном положении.

— Ты ничего не знаешь, а поэтому так спокойно заявляешь: «Ты не прав». Ты сегодня как никогда краток и по-благородному сдержан, но если бы ты видел, что творилось несколько дней назад, когда здесь неожиданно появилась обладательница «носа», то как бы твоя светлость ни была расположена к коммерсантам, она бы наверняка перетрусила, а, Кусями-кун? Как ты с ней сражался!

— И все-таки она, оказывается, обо мне лучшего мнения, чем о тебе.

— Ха-ха-ха, самоуверенный ты человек. То-то ученики и учителя в гимназии не дают тебе покоя, дразнят «диким чаем». Я тоже считаю, что по силе воли не уступлю никому, но таким толстокожим, как ты, быть не могу. Разреши выразить тебе мое восхищение.

— Ну и пусть дразнят, мне-то что. Вон Сент-Бёв [92] — самый выдающийся критик, которого когда-либо знал мир, а когда он читал лекции в Парижском университете, его неоднократно освистывали. Отправляясь на лекцию, он всегда захватывал с собой на всякий случай кинжал. Вот и Брюнетьер [93] тоже, обрушиваясь с нападками на романы Золя…

— Но ведь ты не профессор университета. Подумаешь — какой-то неизвестный учитель чтения, а туда же, приводит в пример таких знаменитостей — да это все равно как если бы мелкая рыбешка попыталась сравниться с китом. За подобные сравнения тебя еще больше дразнить будут.

— Замолчи! Я почти такой же ученый, как Сент-Бёв.

— Какое самомнение! Однако ходить с кинжалом по улицам рискованно, советую этого не делать. Если профессора университета носят кинжалы, то учителю английского языка достаточно и перочинного ножика. Однако следует учесть, что холодное оружие опасно, можно порезаться, ты купи лучше игрушечное ружье и носи его на ремне за спиной. Будешь выглядеть очень мило. Что ты скажешь на это, Судзуки-кун?

Судзуки— кун облегченно вздохнул -наконец-то Мэйтэй оставил Канэда в покое.

— Ты все такой же добродушный и веселый. Вот встретился с вами через десять лет, и у меня такое ощущение, словно из тесных закоулков я неожиданно вышел на широкий простор. В нашем же кругу нужно быть осторожным, нужно всегда держать ухо востро. Эти вечные опасения просто невыносимы. Как приятно разговаривать откровенно, без всяких подвохов; когда беседуешь с друзьями школьных лет, просто отдыхаешь душой. Как приятно мне было сегодня неожиданно встретиться с Мэйтэй-куном. Ну, извините, у меня дела, пойду.

Как только Судзуки-кун собрался уходить, Мэйтэй тоже поднялся, говоря:

— И я пойду. Мне на Нихонбаси, сегодня состоится заседание «Общества обновления театрального искусства», нам, кажется, по пути.

— Прекрасно придумано, прогуляемся немного после стольких лет разлуки.

И они, взявшись за руки, вышли из дома.