— Я имел в виду красивое человеческое существо женского пола, — пояснил он.

Теперь из зеркала глядела Сабрина. Бинк затевал все это в шутку, но ему следовало помнить, что магическое зеркало все воспринимает всерьез. Значит, Сабрина?.. Действительно ли она самая красивая девушка? По-видимому, нет — если подходить к этому объективно. Зеркало показало ее просто потому, что для предубежденного взгляда Бинка она была именно такой. Какому-нибудь другому мужчине…

Вот картинка изменилась. Теперь из зеркала глядела Винни. Да, она тоже была хорошенькой — правда, очень уж глупой, чтобы верно оценить ее. Однако, без сомнения, некоторым мужчинам это определенно понравилось бы. А с другой стороны…

На Бинка уже смотрела Волшебница Ирис — в самом своем соблазнительном иллюзорном облике.

— Что ж, не пора ли тебе вернуться ко мне, Бинк? — произнесла она. — Я все еще могу сделать тебя…

— Нет-нет! — закричал Бинк, и зеркало стало пустым.

Он успокоился, затем снова обратился к зеркалу.

— Ты можешь отвечать на информационные вопросы?

Разумеется, оно могло — иначе бы его здесь не было.

Зеркало затуманилось и очистилось. Появилось изображение ангела, что означало “да”.

— Почему нам не удается обнаружить мой магический талант?

На этот раз появилось изображение лапы обезьяны.

Какое-то время Бинк глядел на нее, пытаясь понять, что к чему, но смысл от него ускользал. Зеркало, должно быть, запуталось и показало не тот образ.

— В чем мой талант? — наконец спросил Бинк.

И зеркало треснуло.

— Что ты делаешь?! — раздался властный голос Волшебника.

Бинк виновато отпрянул.

— Я… кажется, я разбил ваше зеркало, — пробормотал он. — Я только хотел…

— Ты только задал глупый вопрос инструменту, предназначенному для деликатного обращения. — Хамфри был сердит. — Неужели ты думал, что зеркало способно открыть тебе то, что не смог демон Бьюрергад?!

— Прошу прощения! — неловко извинился Бинк.

— Ты приносишь гораздо больше неприятностей, чем пользы. Но ты также представляешь собой вызов!.. Ладно, продолжим. — Волшебник повторил свои жесты и произнес заклинания, обязывающие говорить правду. — В чем заключается твоя магия?

Раздался треск — из разбитого зеркала выпал кусок стекла.

— Я не тебя спрашиваю! — закричал на него Хамфри. Он повернулся к Бинку. — Так в чем…

Замок содрогнулся.

— Землетрясение! — воскликнул Хамфри. — Все неприятности разом!

Он пересек комнату и выглянул в окно.

— Нет. Это всего лишь прошел мимо невидимый великан.

Хамфри вновь вернулся к Бинку. На сей раз он пристально уставился на него.

— Это не совпадения. Что-то не дает тебе… или чему-то другому… ответить на этот вопрос. Какая-то мощная, не сравнимая ни с чем магия. Магия категории Волшебника. Я считал, что есть лишь три личности такого рода на сегодняшний день. Но, похоже, есть и четвертая.

— Три?

— Хамфри, Трент, Ирис. Но ни у одного из них нет магии такого типа.

— Трент? Злой Волшебник?

— Возможно, ты назовешь его злым. Я никогда не считал его таким. В некотором роде мы были друзьями. Что-то вроде товарищества на нашем уровне…

— Но он был изгнан двадцать лет назад.

Хамфри искоса поглядел на Бинка.

— Ты приравниваешь ссылку к смерти?.. Он живет в Мандении. Моя информация не простирается дальше Щита. Но я уверен, что он выжил. Он исключительный человек, однако теперь магией не обладает.

— О… — Эмоционально Бинк приравнивал изгнание к смерти. А слова Хамфри были напоминанием о том, что жизнь продолжается и за Щитом. И все-таки идти туда он не хотел, но Хамфри дал понять, что Мандения — это не обязательно поражение.

— К моей крайней досаде, я не смею продолжать дальше выяснение твоего таланта. Я не защищен от магических помех.

— Но зачем кому-то нужно, чтобы я не узнал собственный талант? — с недоумением спросил Бинк.

— О, ты его знаешь! Ты просто не можешь сказать — даже себе. Знание запрятано глубоко внутри тебя. Я определенно не готов принять на себя такой риск всего лишь за один год службы. Я наверняка потерял бы на такой сделке.

— Но почему какой-то Волшебник… Я имею в виду, что я — никто!.. Кому какая польза давать мне…

— Это может быть вовсе не человек, а магическое существо, наложившее на тебя чары. Чары невежества.

— Но почему? За что?

Хамфри скривился.

— Парень, ты начинаешь повторяться. Твой талант может представлять угрозу чьему-нибудь специальному интересу. Как серебряный меч является угрозой дракону, даже когда этот меч далеко от него. Какое-то существо защищается, блокируя твое знание о себе.

— Но…

— Если бы мы знали, что это за существо, мы узнали бы и твой талант, — прервал его Хамфри.

И все-таки Бинк продолжал упорствовать:

— Как же мне показать свой талант, чтобы остаться в Ксанфе?

— Это — действительно проблема, — заметил Хамфри тоном, по которому можно было определить, что данный вопрос представляет для него чисто академический интерес. Он пожал плечами. — Я ответил бы, если бы смог, — но я не могу. Конечно, не нужно никакой платы за мои услуги, поскольку я не смог полностью удовлетворить тебя. Я напишу записку, ты передашь ее Королю. Возможно, он позволит тебе остаться. Ведь дело обстоит вот как: закон требует, чтобы каждый гражданин обладал магией, но в нем ничего не сказано о том, что он должен демонстрировать ее на публике. Бывают даже случаи, когда демонстрации отменяются в приказном порядке. Я припоминаю одного молодого человека, который мог по желанию изменить, например, цвет своей мочи. Это было засвидетельствовано в письменной форме, а всякие публичные демонстрации пресекли.

Казалось, что неудача сильно смягчила Волшебника. Он угостил Бинка превосходным обедом (коричневый хлеб из личного хлебо-фруктового сада и молоко от крылатых оленей) и беседовал почти дружелюбно.

— Так многие приходят сюда и задают совершенно пустые вопросы, — доверительно рассказывал он. — А фокус-то заключается не в том, чтобы найти ответ, а наоборот — задать правильный вопрос. Твое дело — первый настоящий вызов, который я получил за последние годы. Перед этим был еще… постой, дай подумать… А, амарант — неувядающий пурпурный цветок. Тот фермер хотел узнать, как вырастить действительно хорошее растение для зелени и зерна, чтобы он мог прокормить свою семью и иметь небольшой доход, который скрашивал бы им жизнь. Я нашел волшебный амарант для него, и сейчас он используется по всему Ксанфу и даже за его пределами. Из него можно изготовить хлеб, почти не отличимый от настоящего. — Волшебник открыл ящик стола и вынул странной формы каравай. — Смотри, тут нет следов стебля — то есть он выпечен, а не сорван. — Волшебник отломил кусок и протянул Бинку; тот с интересом принял его. — Вот это был хороший вопрос. Ответ тоже принес пользу всему Ксанфу, а не только тому, кто задал вопрос. Остальные, напротив, желают всего лишь разновидности обезьяньей лапы.

— Обезьянья лапа! — воскликнул Бинк. — Когда я спросил зеркало, оно показало мне…

— Совершенно верно. Образ происходит от одной манденийской истории, Там это считается выдумкой. Но здесь, в Ксанфе, есть такая магия.

— Но что это?

— Значит, ты все же хочешь послужить мне год?

— Э, за это — нет. — Бинк сосредоточенно пережевывал новый хлеб; он был все же жестче, чем настоящий.

— Тогда получай ответ бесплатно. Это просто означает вид магии, которая принесет тебе больше неприятностей, чем добра. Хотя и даст тебе то, о чем ты просил. Словом, магия, без которой тебе лучше было бы обойтись.

Неужели Бинк лучше всех знает свой талант? Получается, что именно это и сообщило ему зеркало. И все-таки как это может быть, чтобы изгнание стало предпочтительнее знания правды?

— А много людей приходит?

— Раньше, до того, как я построил этот замок и спрятал его, приходило больше. А теперь… Только по-настоящему решительные находят сюда дорогу. Вроде тебя.