Нэнси не отходила от постели мужа. Если его состояние ухудшалось, она старалась подбодрить его: «Сегодня пойдем куда-нибудь поужинаем». — «Правда? Куда?» — спрашивал Рейган. — «На дискотеку, я видела по дороге в больницу». — «О’кэй», — говорил он и вставал. Дальше Нэнси рассказывала: «Мы шли в соседнюю комнату. Я ставила два кресла перед телевизором. Пока он смотрел последние известия, я готовила ужин».
У Рейгана был плохой аппетит, чтобы заставить его поесть, Нэнси заказывала его любимые супы из Калифорнии, и только у их прежней кухарки Энн Олмэн. Его друзья, прибывшие с западного побережья, привозили эти супы в термосах, но Рейган отказывался есть.
Нэнси вмешивалась во все дела, восстановив тем самым врачей против себя. Она хотела знать все, требовала детального обоснования каждого решения.
Рейган лежал в комнате, окна которой в целях безопасности были закрыты тяжелыми шторами. Нэнси решила их снять, чтобы ее муж мог видеть дневной свет и дышать свежим воздухом. Доктор Дэвид Дженс объяснил ей, что такие меры безопасности всего лишь «цена, которую приходится платить за должность президента».
Потом доктор Дженс как-то сказал Нэнси, что он пойдет домой, так как уже несколько дней не выходил из больницы и его жена начала беспокоиться. Нэнси ехидно заметила: «Это цена, которую приходится платить за профессию врача».
Нэнси Рейган очень близко к сердцу принимала результаты опроса мнений, особенно те, из которых следовало, что она вредит политическим интересам мужа. Она начала уделять больше внимания одежде и стилю жизни, принимать участие в различных благотворительных акциях: способствовала осуществлению программы адаптации больных детей и сотрудничала с ветеранами войны во Вьетнаме, часто фотографировалась с пенсионерами и детьми-инвалидами.
Она пригласила Ландона Перрина, чтобы он написал ей несколько речей и остроумных анекдотов, которые могли бы улучшить ее имидж. 29 марта 1982 года на одном из престижных приемов был поставлен скетч. Нэнси Рейган, переодевшись в нищенское платье, пела песню, что она носит только старую одежду, которую Ронни купил ей за десять центов. Так она стремилась высмеять мнение о том, что Нэнси любит только роскошные и безбожно дорогие платья.
Несмотря на внешнее спокойствие, Нэнси на всех встречах и интервью очень нервничала, поэтому редко выступала перед общественностью. Да и о случаях, когда ей приходилось говорить, она бы охотнее всего забыла. Во время публичных мероприятий она молча сидела рядом с обожаемым «божественным» супругом.
На семидесятилетие Рейгана, в пятницу 6 февраля 1981 года, через шестнадцать дней после введения в должность, Нэнси решила подготовить мужу сюрприз. Посоветовавшись с друзьями из Калифорнии, она устроила в Белом доме прием на сто самых близких президенту людей. В списке приглашенных были, конечно, Вильсоны, Эннинберги, Джоргенсоны, Блумингдейлы и другие гости. Мужу Нэнси сказала, что будет только узкий круг друзей. Когда Рейган вошел в салон и увидел всех этих людей, он был приятно удивлен. Зал утопал в цветах, подавали изысканные блюда, оркестр играл старые романтические мелодии. Произнося тост, Нэнси сказала: «Знаю, что для него нет ничего дороже, чем наша дружба». Уже давно в Белом доме не было такого помпезного приема.
В июле 1981 года Нэнси представляла президента Соединенных Штатов на свадьбе наследника престола Великобритании сэра Чарльза с леди Дианой. В Лондон с ней поехали ее самые близкие сотрудники: десять охранников, медсестры, фотографы, парикмахер Джулиус, представитель министерства иностранных дел, тридцать журналистов и ее друзья, Бетси и Альфред Блумингдейлы.
В 1981 году Рейганы подвергались резкой критике за то, что приняли подарки общей стоимостью на 30 000 долларов. Кроме того, Нэнси были предоставлены платья из самых эксклюзивных салонов мод, стоимость которых составляла несколько тысяч долларов. Еще она «взяла напрокат» у ювелиров Балгери и Гарри Уингстона различные украшения, оцененные в 250 000 долларов. Когда эти факты стали достоянием общественности, Нэнси поспешила часть платьев передать Нью-Йоркской школе искусств, распорядившись разослать их в различные музеи.
Нэнси, которой в 1981 году было 58 лет — если считать ее настоящую дату рождения, а не исправленную, — выглядела, по крайней мере, на десять лет моложе. Она хвасталась, что такой удивительной внешности достигает ежедневными физическими упражнениями и дорогими платьями, которые специально для нее шьют в салоне Гэленес и Адольфо. Она стала символом «новой роскоши» в Америке.
В Вашингтоне она ввела новую моду, которой могли, конечно, следовать только жены богатых мужей. Самым элегантным считалось одеваться в изысканных салонах мод Вашингтона, у Сакс-Джанд и Немэн-Макрус. В моду вообще вошло богатство, которое не стыдились демонстрировать. Ничего удивительного не было в том, что богачи американского Запада быстро «прибрали к рукам» власть в Вашингтоне.
Большинство людей из окружения Рейгана не любили Нэнси. «Железная дева» — это было самое добродушное насмешливое прозвище, каким награждали ее.
Рейган любил отдыхать на своем ранчо Дель Село. Нэнси не любила это место, так как не чувствовала себя там свободной. Ей казалось, что за ней все время наблюдают. И действительно, чтобы наблюдать за частной жизнью президентской четы, телерепортеры установили на окрестных горах сильные телескопы. И Нэнси не могла отделаться от чувства, что телевизионная камера есть у нее даже в спальне, поэтому приказала повесить везде занавеси, даже в ванной.
Рональд и Нэнси Рейган публично проявляли чувства друг к другу. Вильгельм Битторф писал об этом в «Шпигеле»: «Дэвид Фишер, личный референт Рейгана, как-то сказал, что даже если их никто не видит, они постоянно целуются и обнимаются. Нет ничего похожего на равнодушие, с каким Ричард Никсон держал возле себя Пат, просто как ненужную мебель, но также и ничего общего нет с отношениями на равных Джимми и Розалин Картер. Во главе самой могущественной нации мира стояла освещенная вечерним солнцем и отливающая золотом пара влюбленных, сам вид которых согревал сердца жаждущих уверенности американцев — и не только старшего поколения. Это был брак двух киноактеров, который сохранился и служил символом постоянства в такой беспокойной американской жизни.
Но в то же время эта супружеская пара кажется совершенным анахронизмом — не столько из-за возраста, сколько из-за самого восприятия. Почти на исходе XX века эта пара демонстрирует такое взаимопонимание мужчины и женщины, по сравнению с которым отношения между Тарзаном и Джейн кажутся более прогрессивными и разумными.
Даже чисто внешне Рональд и Нэнси Рейган соответствуют до смешного преувеличенным стереотипам: высокий, сильный мужчина, который в 74 года остался широкоплечим и уверенно шагающим вперед, как дядя Сэм из детской книжки с картинками. И маленькая, нежная, изящно-хрупкая женщина, с высоким белым лбом и широко расставленными глазами. Она все еще — а может быть, снова — выглядит ребенком, это Золушка, ставшая старше и дождавшаяся принца. Кажется, что она и сама верит в то, что живет в двадцатых годах детства.
Но именно в этом анахронизме, в этой по-юношески элегантной актикварности президентской четы как раз и кроется все ее очарование, привлекающее американцев, которые сомневаются в современном понимании жизни и ищут будущее в прошлом».
Нэнси разделяла консервативные взгляды мужа, она была тоже против разрешения абортов, дополнения к конституции о равноправии женщин и ограничения прав американцев на владение огнестрельным оружием. Она полностью посвятила себя борьбе с наркоманией и алкоголизмом среди молодежи. В 1985 году в Вашингтоне была проведена конференция Первых леди из 17 стран, посвященная этой проблеме. В 1987 году Нэнси сообщила прессе, что выступила с докладами в 60 городах 30 штатов США и в семи других странах с целью привлечь внимание общественности к опасности, исходящей от наркобизнеса.
В октябре 1986 года знаменитый пианист Владимир Горовиц дал великолепный концерт в Белом доме. В тот самый момент, когда президент Рейган встал, чтобы поблагодарить артиста, ножка стула, на котором сидела Нэнси, соскользнула с подиума, и супруга президента упала прямо на хризантемы, стоявшие внизу. «Все в порядке! — воскликнула Нэнси. — Мне хотелось немножко развлечь это представление». Когда она встала, Горовиц подошел к ней с очаровательной улыбкой и поцеловал ей руку. Зал наградил обоих бурными аплодисментами. «Стоило упасть со сцены», — заметила Нэнси.