Как только двое живых скрылись в склепе, тайком сопровождавший их дух устремился обратно к повелителю…

…Внутри склепа было сумрачно и прохладно. Посреди пустого помещения стоял стол, за которым сидел служащий — молодой человек лет двадцати пяти в длиннополом кафтане, — корпевший над книгой учета. За его спиной возвышался каменный шкаф, на полках которого стояли толстенные фолианты.

— Хорошего дня, почтенные, — поприветствовал он нас, с удовольствием оторвавшись от рутинной работы. — Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Можешь, — довольно грубо отрезал Растиф, скинувший с головы капюшон. — Мы хотим почтить память… нашего дальнего родича.

— Назовите его имя и дату смерти, и я укажу вам место его захоронения.

— Его звали Неллис, — ответил Растиф.

Я предпочел не вмешиваться в дела, в которых ни черта не смыслил.

— Просто Неллис? Хм… Хотелось бы уточнить, потому как Неллис довольно распространенное имя. Как звали его отца?

— Понятия не имею.

Представитель ритуальных услуг недовольно поморщился, намекая нам, что следовало бы больше интересоваться своей родословной. Так велят традиции и элементарное уважение к памяти предков.

— В каком году он отправился на суд Великого Стража?

Мы с Растифом переглянулись.

— Точно неизвестно, — виновато пробормотал Ищейка. — Сразу после войны Мастеров. — И словно в свое оправдание тут же добавил: — Сам должен понимать, что время тогда было смутное, тяжелое.

Служащий печально вздохнул, и поднявшись со стула, подошел к шкафу. Пробежавшись глазами по корешкам книг, он вытащил одну со второй полки и вернулся к столу.

— Предлагаю для начала ограничиться пятью послевоенными годами.

— Валяй!

Служащий открыл книгу, быстро перелистал несколько страниц, а потом начал просматривать списки, проводя водя пальцем по листу.

— Неллис Броги. Скончался в 443 году, похоронен дочерьми…

— Это не он! — перебил я его. — У нашего Неллиса не было родственников.

Служащий пристально посмотрел на меня, и я понял, что сказал лишнее. Но он сделал вид, что не заметил моей оплошности и вернулся к книге учета.

Он что-то бормотал под нос, листая фолиант, Растиф, заложив руки за спину, мерил шагами холл, а я, разгоняя скуку, рассматривал украшавшие стены фрески.

На одной из них была изображена сцена суда… точнее — СУДА. Того самого, на котором Великий Страж оценивает пройденный каждым умершим жизненный путь. Канонически это был великан богатырского телосложения, облаченный в сверкающие доспехи и держащий в руках Книгу Судеб. Правда, читать ее он не мог по той причине, что был слеп. Зрения он лишился в битве с армией нечисти, хлынувшей на побережье Сангарского моря в те лихие времена, когда варголы мало чем отличались от нынешних кочевников Олфирских степей. Поэтому на изображениях его глаза прикрывала черная повязка. Но слепота ничуть не мешала Стражу вершить справедливый суд. Напротив, благодаря своему изъяну он оценивал почивших непредвзято и считался неподкупным и справедливым. Перед Стражем стояла толпа ожидавших своей очереди людей, ничем не отличавшихся от живых. На заднем фоне фрески маячила стена, в которой я насчитал дюжину дверей. По вынесении вердикта Страж открывал одну из них, и душа новорожденного отправлялась на перерождение в новый мир. Впрочем, кое-кому приходилось вернуться в знакомые ему края и попытаться исправить совершенные ошибки. А некоторых ожидали Центальские врата, представленные на фреске в форме пасти гигантского чудовища, пожиравшего клятвопреступников, убийц, предателей и прочий преступный сброд. Кстати, очередь туда была ничуть не меньше, чем к прочим порталам, что красноречиво говорило о царивших в Варголезе нравах.

— Неллис… Просто Неллис, — прочитал служащий, отвлекая меня от созерцания фрески. — Умер в 444 году насильственной смертью. Похороны оплачены из городской казны и частично погашены неким Мавером Манери.

— Похоже, это тот человек, которого мы ищем, — сказал я.

— Кроме него за указанный срок я нашел еще четверых Неллисов, но их похоронами занимались родственники…

— Это не он — однозначно.

— В таком случае ваш… родич покоится в северной части склепа, третья галерея, третий ярус, по коридору направо, шестой ряд слева.

— Три, три, направо, шесть, слева… — пробормотал Растиф, запоминая маршрут.

— Держи, — сказал Ищейка, протянув служителю два фора. — Заслужил.

— Если вам будет угодно, вас проводит мой помощник… — хотел было предложить служащий, но Растиф решительно отказался:

— Нет, не стоит беспокоиться, мы сами найдем.

— Как вам будет угодно, — не стал возражать служащий, но его взгляд был куда красноречивее слов.

Не доверяет…

Возможно, он принял нас за скордов, решивших ограбить захоронение. Впрочем, он был недалек от истины. Мы хотели не просто совершить кражу, мы собирались осквернить прах усопшего, что по законам Варголеза было одним из самых тяжких преступлений, каравшейся смертью.

Я угрюмо посмотрел на пасть, пожиравшую тех, кто серьезно нарушил закон. Не то же самое ждет нас, когда мы переступим порог смерти? Впрочем, я не собирался умирать в ближайшие пятьдесят лет, а ждать так долго не хотел. Мне нужно было попасть в Центалу еще в этом году.

Правда, был верный способ сократить срок пребывания в этом мире. Одно из местных поверий гласит, что самые отъявленные негодяи отправлялись в Центалу раньше положенного. Когда количество их злодеяний превышало допустимую норму, появлялись центальские твари и забирали его с собой в мир страданий и одиночества. Говорят, что именно так закончил свои дни Шторн Ганеги… Хотя это не единственная версия его неожиданного исчезновения с поля последнего боя.

Нужно будет почитать взятую у Феденора книгу или напрямую спросить у Винеара — может быть, в тот день он находился где-то неподалеку…

— Ты идешь? — вырвал меня из раздумий Растиф.

— Иду…

— А я говорю вам, что это был Шторн Ганеги!

— С чего бы такая уверенность?

— Одна убогая из Вархара предсказывала его возвращение. И именно в этот год. Тогда я тоже этому не поверил, а теперь вот вспомнил. Все сходится.

— Что — все?

— Зима в этом году была теплая, так? Колокол намедни зазвонил раньше положенного — это два. Мертвые восстали и сеют смерть по всей Сандоре. Разве этого мало?

Шумный спор на площади при пересечении Каштановой и Луговой улиц не утихал ни на мгновение. Людей, принимавших в нем участие или стоявших в стороне и внимавших каждому слову, не становилось меньше. Одни, услышав то, что было им по душе, уходили, другие тут же занимали места ушедших.

Неожиданно над головами собравшихся прозвучал громкий смех. Люди задрали голову к небу и увидели…

Это был прозрачный шар, похожий на гигантский мыльный пузырь, искрившийся на солнце и продолжавший увеличиваться в размерах. Он держался за округлые бока тонкими короткими ручками и сотрясался от хохота, временами срывавшегося на истерический писк. Зрелище было настолько необычным, что люди застыли, разинув рты от удивления. За что и поплатились. Достигнув максимального размера, пузырь взорвался, забрызгав толпу смрадной жижей.

А следом за этим со всех сторон, вереща и стеная, на площадь ринулись духи. Они вылетали из переулков, сыпались на головы зевак сверху, неожиданно возникали в самой гуще, корча рожи и царапая рядом стоявших когтями.

Толпа ответила им дружным визгом, и люди бросились в рассыпную, расталкивая друг друга локтями, шарахаясь от атаковавших со всех сторон духов, давя недавних единомышленников, имевших неосторожность упасть на пути охваченной ужасом людской массы. Впрочем, нечисть им особо не препятствовала, давала возможность покинуть площадь, а потом некоторые духи преследовали беглецов по пятам, подгоняя отставших пронзительным писком и толчками в спину. Последними перекресток покинули бедолаги, по которым прошлась обезумевшая толпа.