— Что за хрень? — пробормотал он, протирая глаза.

Десятки тускло мерцавших сгустков пронеслись над развалинами ближайшего к крепостной стене дома и скрылись из виду.

Если это были светляки, то слишком уж крупные. К тому же они, как показалось Пустозвону, хихикали и толкались, словно дети, рвущиеся в жаркий день к реке.

Проще всего было списать видение на проделки крепкого вина, но Пустозвон решил все же проверить и, завязав тесемки на штанах, обогнул дом.

Уже свернув за угол, он вспомнил, что именно здесь на днях закопали тела Эльбикара и его дружков, посмевших бросить вызов самому Шапшену. Пустозвон, набравшийся к вечеру под завязку, не принимал участия в битве. Но ему пришлось на следующий день рыть яму мотыгой и стаскивать в нее мертвяков. Здесь же, чуть в стороне, похоронили и павших нищих. Всего что-то около шести десятков тел, погребенных без соблюдения варголезских традиций.

А теперь над холмиком еще неосевшей земли кружились какие-то светящиеся шарики, что-то лопотали по-своему и один за другим «ныряли» в знатно удобренную мертвечиной почву.

Глаза Пустозвона полезли из орбит, когда неожиданно на поверхность вырвалась человеческая рука с растопыренными пальцами. Земля задрожала, расползлась в стороны, возвращая миру то, что отняла не ко времени.

Мертвец сел, повертел головой по сторонам, отчего, как показалось вмиг протрезвевшему Пустозвону, заскрипела шея. Сквозь узкие щелочки глаз на оплывшем лице сверкнуло желтым…

В том, что это был покойник, нищий не сомневался. Живой человек не мог ТАК выглядеть. Распухшее тело, покрытое многочисленными ранами, мгновенно пропитавшее воздух тошнотворным зловонием… К тому же Пустозвон узнал его: этого долговязого они с Синеухом бросили поверх остальных тел. Синеух еще заметил, что нужно было бы яму поглубже вырыть, но Пустозвон страдал от похмелья и хотел поскорее покончить с неприятными хлопотами, чтобы отправиться в город на поиски опохмела.

Осмотревшись, мертвец разгреб руками землю и медленно поднялся во весь рост. На ногах он держался неуклюже, раскачивался, словно тростинка на ветру, пытаясь поднять безвольную голову, покоившуюся на груди.

Тем временем из земли полезли другие покойники — один другого ужаснее. Нищие знатно поизголялись над потерпевшими поражение противниками: одним выкололи глаза, другим отрубили руки, третьих избили так, что смотреть было больно. А потом над ними поработали время, жара и вездесущие черви. Смрад стоял такой, что Пустозвон даже на приличном расстоянии едва сдерживал рвотные позывы.

Когда из земли полезли мертвые нищие, выпивохе стало совсем дурно.

Розочка… Сапожок… Коэн… Бессердечный…

Пустозвон знал их не один год. С кем-то дружил, общался, кого-то терпеть не мог. Недавно все они умерли, а теперь вернулись…

«За мной…»

Пустозвону стало страшно, и он решил убраться как можно дальше от растревоженного могильника. Обернулся…

В нос ударило трупной вонью, а ему в глаза посмотрела…

— Куколка?

Девочке было всего девять лет. Она не успела спрятаться, когда началось побоище. Кто-то из молодчиков Эльбикара размозжил ей череп камнем. Некогда милое личико теперь было перекошено, левый глаз вывалился наружу и болтался из стороны в сторону, будто бубенчик, тонкие фиолетовые губы дрожали, обнажая ровные маленькие зубки.

Захихикав в ответ, девочка прыгнула на Пустозвона, с невероятной силой обвила его шею тонкими ручками и вцепилась зубами в кадык.

Пустозвон закричал от боли и ужаса, но вместо крика из глотки вырвался лишь клекот хлынувшей крови, когда маленькое чудовище выхватило из его горла кусок плоти и стало обгладывать лицо. Истекая кровью, Пустозвон рухнул на землю, суча ногами в предсмертной агонии. Когда он, наконец, замер, девчонка оставила в покое его физиономию, отстранилась и приложила к его груди маленькую ладошку. Белая и густая, словно туман, субстанция потянулась к ее пальцам тонкими извивающимися нитями. Правда, очень скоро поток иссяк, ребенок встал с земли и направился следом за взрослыми покойниками, дружной толпой вывалившими на главную улицу квартала Проклятых. А в бездыханное тело нищего тут же вселился один из духов, оставшихся не у дел.

Они шли не спеша, словно знали, что живым никуда не деться. Основная масса двигалась вниз по улице, но самые нетерпеливые сворачивали в стороны, чуя законную добычу.

Летом многие нищие ночевали под открытым небом. Они-то и стали первыми жертвами оживших мертвецов. Одни проснулись от боли и лишь для того, чтобы тут же умереть. Других разбудили истошные крики соседей, прокатившиеся по всему кварталу. Люди выбегали из разрушенных домов, из подвалов, чтобы узнать причину переполоха, и тут же попадали в цепкие объятия подстерегавших на улице мертвецов. В темноте и суматохе многие умирали, даже не поняв, кто на них напал. Самые предусмотрительные прихватили с собой оружие: нож, палку, просто камень. Однако толку от него не было вовсе, потому как убить тех, кто умер несколько дней назад, было невозможно. Не замечая полученных ран, мертвецы добирались до сопротивляющейся жертвы и рвали ее на части крепкими пальцами или зубами. Некоторые отнимали у живых их оружие и тут же пускали его в ход. Над кварталом кружило несколько ошалевших от свободы и запаха крови духов, оглашая окрестности истерическим хохотом. Время от времени они пикировали на бежавших по улице живых и, обретая на мгновение материальность, полосовали их изогнутыми когтями.

Кое-кому из нищих удалось добраться до ворот, ведущих в Вейдан. Но они, как и полагается, были заперты до утра. Напрасно бедолаги стучали и призывали на помощь. Жители Сандоры всегда были глухи к чужому горю. А уж смерть попрошайки воспринималась как избавление. Даже когда беглецов настигли мертвецы, и ночная тишина взорвалась воплями боли и ужаса, ни в одном из соседних с воротами домов не зажегся огонек надежды.

А после полуночи в квартале Проклятых снова стало тихо…

Как в склепе.

Глава 14

Я стоял посреди комнаты, сверля виноватым взглядом пол у себя под ногами, а напротив меня в кресле, укрытый пледом, сидел седобородый старец в наряде, напоминавшем шаманский прикид. Он смотрел на меня… внимательно — ни ненависти, ни осуждения в глазах.

— Зачем ты это сделал? — спросил он спокойно.

— Мне нужно было встретиться с Заклинателями, — не стал я скрывать своих намерений. Тем более что своей цели я, кажется, добился.

Но какой ценой?!

Дух Сандоры придушил бы меня, если бы не вмешались те двое, что вначале равнодушно наблюдали за моими мучениями. В последний момент они отогнали духа, подняли меня с решетки, пользуясь моей беспомощностью, отобрали оружие и, тыча в бок ножами, потащили через полгорода.

К тому моменту, как мы добрались до ворот, ведущих в Нижний Асхонел, я уже более-менее оклемался и смог бы, пожалуй, справиться с ними обоими, сбежать или, в крайнем случае, привлечь внимание стражников, пропустивших нас за приличное вознаграждение в соседний квартал. Но я помалкивал, подозревая, что это и есть Заклинатели, которых я искал. Я понятия не имел, куда они меня тащили, но думал, что хуже не будет. Если бы они желали моей смерти, не стали бы вмешиваться в наши с духом «обнимашки».

И вот мы оказались в доме на улице Белых Голубей.

Кроме нас со стариком в комнате находились двое сопровождавших.

— Странный способ заводить знакомство, — хмыкнул старик, услышав мой ответ. — Судя по твоему говору, ты не варголезец.

— Нет.

— Кто же, в таком случае, надоумил тебя потчевать Духа города тухлым мясом?

— Добрые люди подсказали.

— Не такие уж они и добрые, — поморщился старик. — Ты рассердил духа, и в город пришла беда. Чтобы успокоить его, нам теперь понадобится немало времени и сил. А до тех пор Сандора будет жить без своего покровителя.

— Я прошу прощения, — повинился я. — Но мне на самом деле очень нужно было встретиться с Заклинателями.