Я приблизился к Охотнику и сказал:
— Барадон…
… и, как и обещал, мы в тот же миг оказались на месте… посреди огромной толпы вооруженных до зубов молодчиков.
Наше неожиданное появление, сопровождаемое хлопком и дымом, не могло не остаться незамеченным. Пираты, те, что стояли рядом, сначала сдвинулись в стороны, как бы показывая, что они не с нами, а потом дружно выхватили абордажные сабли и ринулись на меня с Охотником.
Глава 3
Шутки в сторону! Эти ребята, славные пираты и разбойники, джентльмены удачи и баловни судьбы, сначала делают, а уж потом думают — да и то, не все и не всегда. Поэтому я поспешно выставил руки в стороны и заорал во все горло:
— Ребята, мы свои!
Ко мне приблизился детина, последний раз бривший бороду, пожалуй, перед Затмением. Собрав брови в кучу, он набычился, уткнулся своим лбом в мой и выдохнул в меня вместе с перегаром:
— Ты себя в зеркало видел?
Вообще-то я имел в виду, что мы такие же Проклятые. На разбойников мы с Охотником, действительно, как-то рожами не вышли. Да и наряды наши разительно отличались от разбойничьих. А уж пираты, те и в Йоле пираты — видно издалека.
— Чего с ними разговаривать! — раздался нетрезвый глас народный. — На рею их!
— Скормить крабам!
— Кишки наружу!
— К стенке их!
Последнее, было, скорее эмоциональным пережитком прошлого. Расстрелять нас все равно не могли. Хотя… Про арбалеты я забыл.
Беру свои слова обратно.
Короче, в толпе не нашлось ни одного человека, пожелавшего бы нам здравия и долгих лет жизни. Такой уж кровожадный народ — эти разбойники.
Когда меня схватили четверо, Охотник попытался было вытащить меч, но его тут же заломали, отобрали все оружие, связали руки и надавали по почкам. После чего нас обоих поволокли к ближайшему дереву с роскошным прочным суком. По пути кто-то попытался стянуть с меня нагрудник, но его урезонили:
— Потом сымешь, с мертвяка.
Пока нас тащили, я понял причину недоразумения, вызванного нашим неожиданным появлением в гуще народа. За прошедшие с момента Затмения годы население Барадона не только сменилось, но и значительно выросло. Те, кому не удалось пристроиться в крепости, вынуждены были ютиться в хижинах, выросших, словно грибы, вокруг цитадели. Центром этого своеобразного предместья и оказалась округлая каменная плита, бывшая некогда точкой привязки, а ныне ставшая лобным местом местного рынка.
Самосуд — дело нехитрое. Быстро нашлись куски веревки, которые сердобольные доброхоты перебросили через сук и повязали роскошные петли. Удавки накинули на наши шеи, поправили узлы. Осталось только натянуть противоположные концы веревки и наслаждаться «торжеством справедливости».
— Эй! Эй, эй, эй!! Погодите-ка, братва, дайте мне взглянуть поближе на его рожу! — послышался чей-то громогласный выкрик. Я увидел человека, протискивающегося сквозь окружившую нас толпу зевак. Не ангел во плоти, обычный разбойник, а они, на первый взгляд, похожи друг на друга так же, как китайцы.
Он приблизился ко мне, задрал голову и долго вглядывался в мое лицо.
— Точно он!
Так и захотелось заорать: «Да я это, я!»
Вот только за кого он меня принимал?
— Ну, не узнаешь? — хлопнул он меня по плечу.
Я вяло поморщился, мол, не очень.
— Помнишь, как мы с тобой бежали из Мериконеса? С нами были еще два лузера и толстая тетка. Ну…
Пришлось напрячь память. Тетку помню, алхимика помню…
А-а-а… Не может быть!
Теперь уже я принялся разглядывать заросшую бородой рожу разбойника. Нет, не помню. Наверное, у его перса было другое лицо. Но, должно быть, это тот самый тип, бегавший с нами по лесу в одних подштанниках — забыл уж, как его звали. Потом мы с ним пробирались на север Найрована, где наши пути разошлись.
А теперь снова пересеклись. И — хотелось бы надеяться — к добру.
— Помню, — довольно кисло улыбнулся я.
— Так, значит, я не ошибся! — этот факт обрадовал его гораздо сильнее, нежели встреча старого знакомого. — Братва, снимай их с дерева! Я знаю их — по крайней мере, вот этого, щуплого.
Щуплого?!
Впрочем, на его фоне я, действительно, не выглядел гигантом. Здоровый черт, даже крупнее, чем раньше был.
— Ну и что с того, что ты его знаешь? — Кому-то не понравилось, что шоу было прервано на самом интересном месте.
— Да че вы, в натуре! — нахмурился мой старый знакомый. — Он нормальный пацан, мы с ним вместе такого лиха хапнули, столько неписей порезали!
Это он, конечно, загнул, но я не стал опровергать его слова.
— Какого хрена они здесь делают? — последовал вопрос, обращенный, судя по всему, к нам.
Старый знакомый вопросительно посмотрел на меня.
— Мне нужно поговорить с Разрушителем, — ответил я первое, что пришло на ум.
Послышались смешки, суть которых объяснил старый знакомый:
— Вопрос в том, захочет ли Разрушитель с тобой разговаривать. Он человек занятой, особенно сейчас, когда уюмцы потопили нашу эскадру в наших же территориальных водах.
Говоря это, разбойник снимал с моей шеи петлю. Потом он перерезал веревку на стянутых за спиной руках, а я помог освободиться Охотнику. Нам нехотя отдали оружие и остальные вещи.
— Если что, за них ответишь ты, — предупредил моего старого знакомого один из представителей разбойничьей вольницы.
— Если что, я сам им бошки поотрываю, — оскалился тот.
На этом инцидент был исчерпан. Недовольная толпа разошлась, а нас предоставили самим себе.
— Как тебя зовут, а то я уже забыл? — спросил меня старый знакомый.
— Ильс. А это Охотник, — представил я своего компаньона.
— Гвидерин, — протянул широкую ладонь Охотнику мой бывший спутник.
«Точно, Гвидерин», — вспомнил я.
— Спасибо, — поблагодарил я его. — Если бы не ты, нас бы вздернули на дереве.
— Эт точно! — не стал спорить разбойник. — Так что у вас сегодня праздник, еще один день рождения…
Интересно, какой по счету за последние три года?
— … И за это нужно как следует выпить. Чур, ты угощаешь, а то я на мели.
— Это само собой, — согласился я.
И мы отправились в ближайшую забегаловку, где можно было приобщиться к таинствам старины Бахуса.
Питейное заведение выглядело именно так, как я и представлял себе разбойничий притон. Помещение было полно народу. Дым, производимый безбожно чадившим очагом, на котором компания пиратов жарила свиную тушу, факелами на стенах и трубками заядлых курильщиков никотинозаменяющих трав стоял коромыслом, так что у меня сразу же перехватило дыхание и заслезились глаза. Но остальным посетителям он как будто бы и не мешал вовсе. Лица собравшихся упиться до потери памяти были красными от количества принятого на грудь и духоты. Гвалт стоял такой, что трудно было расслышать стоявшего рядом человека, если он не пытался перекричать общий звуковой фон. На импровизированной сцене надрывалась какая-то размалеванная певичка, но ее слушали исключительно ее преданные поклонники. А может и не слушали, а просто разглядывали ее прелести, выпадавшие из платья всякий раз, когда она наклонялась, чтобы принять медную монетку в качестве скромной платы за природный дар песнопения.
Сидячих мест было мало. Гвидерина это не смутило. Он окинул взглядом зал, уверенно подошел к одному из столов, за которым сидела шумная компания. Здесь можно было еще примоститься на краешек лавки. Но Гвидерину этого показалось мало. Его жертвой стал крайний кутила, который перебрал спиртного и спал, развалившись на столе. Разбойник взял его за ворот и стащил с лавки, позволив бедолаге самому упасть на пол. Поплямкав губами, тот устроился поудобнее, подложил руки под щеку и продолжил спать уже под лавкой. Сидевшая за столом компания дружно заткнулась, и собутыльники безвременно покинувшего застолье выпивохи уставились на Гвидерина. А он на них. Немая сцена длилась несколько секунд, после чего компания мгновенно забыла о происшествии и, как ни в чем не бывало, продолжила обсуждение прерванной темы.