Где уж там! Одно он помнит крепко,
И одна молитва у него:
«Боже! Дай мне в зле, достойном предка,
Переплюнуть предка моего!
Намалюй своё благословенье
На горбах моих броневиков —
И свершу я за одно мгновенье
Преступленье нескольких веков».
________
О, не поздно ль? Страны прозревают.
Поздно! Человечество следит.
Сам себя наш мир не прозевает,
Взлом земли земля предупредит.
Но при этом… Ищет новый разум,
Ищет в прошлом твой досадный след…
И восходит перед новым глазом
В новом свете тот же Новый Свет.
И, дивясь на старое злодейство,
Фермер останавливает плуг
Перед ветхим черепом индейца —
Перед чёрным делом белых рук…
…Пусть ушли, растаяли во мраке
Грозные лесные короли —
С их надгробий стершиеся знаки
Мы в сердца свои перенесли.
Три ответа
Из цикла «Новое о Насреддине»
Узнай, Земля и Океан,
И вся Вселенная в придачу:
Сегодня грозный шах Гассан
Решает сложную задачу.
Сегодня в зал из янтаря
К нему, при пенье соловьином,
Ведут бродягу-бунтаря,
Который знался с Насреддином.
Бродяга. Но бунтарь ли он? —
Установить необходимо!
Бунтарь? Так, будет он казнён
За неименьем Насреддина!
(А Насреддин, прошу учесть,
Довольно крупно провинился
Затем, что шаха превознесть
В певучих бейтах поленился.)
Ответ бродяги должен быть
Находчивым в своей подаче!
Да так, что за прямой — казнить
А за уклончивый — тем паче!
— Скажи, бедняк из бедняков:
Что знаешь ты о Насреддине?
— Что у него бока — с боков,
А голова — посередине.
— Толпа!
Уклончив ли ответ?
— Уклончив!
— Нет!
— Уклончив!
— Нет!
— Но ты с ним, верно, говорил
(И этим верность мне — нарушил)?
— Клянусь движением светил,
Я говорил, но он — не слушал.
— Толпа!
Уклончив ли ответ?
— Уклончив!
— Нет!
— Уклончив!
— Нет!
— Ты говорил с ним? Но о чём?
Рассказывай! Повелеваю!
— А говорил я с ним о том,
Что говорить с ним не желаю.
— Толпа!
Уклончив ли ответ?
— Уклончив!
— Нет!
— Уклончив!
— Нет!
«Как быть? — подумал грозный шах,
Допрос прохожего закончив, —
Нет прямоты в его словах,
Но разговор был неуклончив…
Я ждал зыбучего, как сон,
Или железного ответа,
Но не подумал я, что он
Объединит и то, и это!»
— Ну что, бедняк? В конце концов
Не все властители жестоки.
И ценят Красное Словцо
На очарованном Востоке!
И шах бродягу отпустил,
Благодаря его ответам,
Не разглядев, что это был…
Сам Насредцин по всем приметам!
Зима
Что так чинно ходики ступают?
Что так сонно, медленно идут?
То ли стрелки к цифрам прилипают,
То ли цифры к стрелкам пристают?
Ночь. Молчанье. Только дверь снаружи
Напрягает раму и трещит,
Листовою сталью лютой стужи
Облицованная, словно щит.
Спит колодец в панцире, как витязь,
С журавлём, похожим на копьё…
На верёвке, чуть во мраке видясь,
Лязгает промерзлое бельё:
Простыни в бесчувствии жемчужном
Плавают, как призраки знамён,
От рубах исходит то кольчужный,
То как будто колокольный звон.
…Ну кого, скажи, не опечалит
Прямо в душу вмёрзшая зима?
Лишь зима зимою не скучает,
Веселится лишь она сама:
Катится над серыми полями,
Сети веток склеивает льдом,
Громоздит сугробы штабелями,
Чтоб никто — ни из дому, ни в дом.