— Нана Саиб! — завопил торговец, которому можно было дать лет сорок и который был таким же толстым, как самостийный махараджа Битура. — Вы знаете меня, Нана Саиб! Я продавал вам английский мармелад, который вы так любите! Спасите меня, великий человек!

Нана Саиб, сидевший на коне, скосил глаза на кричавшего.

— Да, я знаю тебя, — крикнул он в ответ. — И признаюсь, что люблю английский мармелад. Но клянусь именем богини Кали, что с этого момента никогда больше не притронусь и английскому мармеладу, не возьму в руки английское мыло, не куплю какие бы то ни было английские продукты, пока не сдохнет последний англичанин в Индии, включая их женщин и детей. Смерть им всем! Что же касается тебя, португальская собака, — прощай!

Он провел пальцем по своему двойному подбородку. Толпа загоготала и засвистела, когда сипай выдернул из ножен свою саблю и тут же рассек горло торговца, который свалился замертво, обдав мундир убийцы своей кровью.

— Смерть! — взвизгнул Нана Саиб, потрясая кулаком. — Смерть неверным!

— Смерть всем неверным! — эхом отозвалась толпа.

— А теперь отправимся в военный городок и перебьем там всех английских шакалов!

— Нана Саиб! Нана Саиб! Нана Саиб!

Скандирующая толпа рванула вперед, людской поток потек по Кандни Чоук, как прорвавшая плотину река устремляется в пропасть ущелья.

В отличие от Каунпура, который был построен сравнительно недавно как пункт расположения гарнизона Ост-Индской компании и был лишен каких-либо достопримечательностей, огромный город Лакнау, расположенный примерно в восьмидесяти милях к востоку, олицетворял архитектурную и историческую ценность. Адам и Эмилия, сидя на конях, осматривали панораму этого города, насчитывавшего свыше шестисот тысяч жителей, который раскинулся на территории в двенадцать квадратных миль по берегам реки Гунди. Они оба были просто ослеплены представшей перед их глазами красотой. Открывшиеся холмы венчались великолепными дворцами, храмами и минаретами, сверкавшими золотыми с голубым куполами.

— Папа говорил, что Лакнау является колыбелью сипаев, — сказала Эмилия, — потому что многие из них родом из Оудха.

— Что за Оудх? — спросил Адам, сгоняя муху со своего носа.

— Когда-то так называлось королевство — Королевство Оудх, а Лакнау был его столицей. Но в прошлом году мы его аннексировали и выкинули короля и всю его семью из дворца, который, по словам отца, королю совершенно не нравился.

— Могу себе представить.

— Теперь этот город стал столицей Уттар Прадеша. Посмотрите-ка на эти великолепные ворота.

Она указала на огромные желтоватые ворота, весьма величественного вида. Центральная арка, соединявшая два стройных минарета, взметнулась на высоту в шестьдесят футов. Все это было окружено красноватой зубчатой стеной, протянувшейся вокруг всего города. Это были Римские ворота, или, по-местному, Руми Дарваза, которые были точной копией ворот в Стамбуле.

— Вы говорили, что главным комиссаром здесь является сэр Генри Лоуренс, — напомнил Адам. — Можно ли ему доверять?

— Ах, уверена, что можно. Папа говорил, что он праведный христианин.

— Существует немало праведных христиан, которым я бы не доверился.

Эмилия с удивлением взглянула на него.

— Неужели вы это говорите серьезно?

— Конечно. Кто затеял здесь всю эту заваруху? Ваш отец говорил, что это дело рук христианских миссионеров, и, думаю, он прав. Мы, англичане, поступаем неправильно, что стараемся навязать свою религию индусам. У них много своих собственных отличных конфессий, и большинство из этих вероучений древнее христианства.

Она заколебалась с ответом.

— Я не знаю, к какой конфессии отношусь сама, — наконец вымолвила она грустно. — Однако давайте поедем и узнаем, сможем ли мы повидать сэра Генри. Может быть, следует заручиться его помощью, когда мы возвратим этот бриллиант.

Они спустились с холма по направлению к городским воротам.

Великая магистраль обычно была заполнена караванами, купцами, солдатами и путешественниками, но на этот раз грязная дорога была удивительно пустынной. Адам хранил молчание, потрясенный ослепительной красотой Лакнау. Этот город не шел ни в какое сравнение с Лондоном.

Ворота охранялись дюжиной английских солдат, половина из них на конях. Когда приблизились Адам и Эмилия, один из них взял ружье наизготовку и крикнул:

— Стой! Туземцев не впускаем и не выпускаем из города, если у вас нет документов, подписанных комиссаром.

— Мы не туземцы, — сказал Адам. — Я граф Понтефракт и прошу аудиенции у сэра Генри Лоуренса.

Солдаты рассмеялись.

— Этот черномазый думает, что он светлый граф, — загоготал один из солдат. — Какая наглость!

— Давай, давай, — поддержал его другой. — Почему бы тебе не назваться герцогом? А может быть, его сиятельством, как насчет этого титула?

— Но он действительно граф, — гневно крикнула Эмилия, сорвав с себя тюрбан и позволив рассыпаться своим золотистым локонам. — А я дочь сэра Карлтона Макнера из Калькутты и Даржилинга. И попрошу вас вести себя прилично!

Солдаты вперились взглядами в ее золотистые волосы, и с их лиц тут же слетели ухмылки.

— Тогда почему вы одеты как туземцы? — спросил сержант, который явно был за старшего.

— Именно это мы и хотим объяснить сэру Генри, — пояснил Адам. — Уверяю вас, я действительно граф Понтефракт.

Его позабавило, как резко изменилось поведение английских солдат. Как меняется погода от перемены ветра, так и их отравленные классовыми предрассудками души тут же склонились перед титулом. Сержант знаком приказал опустить ружья, потом четко отдал честь.

— Простите, милорд, — произнес он, — но обстановка здесь не совсем спокойная. Мы вынуждены принимать меры предосторожности. Но я слышал, что граф Понтефракт находится в Индии, поэтому добро пожаловать в Лакнау. Садбури!

— Слушаю!

— Проводи его светлость в резиденцию.

— Слушаюсь!

Один из конных солдат отдал честь и, дернув уздечку, тронул свою лошадь.

— Прошу следовать за мной, милорд, — любезно произнес Садбури и въехал в ворота. Эмилия опять прикрыла свои волосы тюрбаном и вместе с Адамом поехала вслед за Садбури через ворота в город. За воротами шла обычная жизнь, но Эмилия заметила, что местные жители бросали па Садбури злобные взгляды. Из своего закутка вышел лавочник и что-то прокричал на хинди.

— Что он сказал? — спросил Адам.

— Он крикнул солдату, что тот подохнет через неделю, — ответила Эмилия.

— Находиться здесь противно, — мрачно заметил Садбури. — В этом можно не сомневаться. Они говорят, что если Нана Саиб захватит военный городок в Каунпуре, то двинется сюда.

— Нана Саиб? — переспросил Адам. — Он уже в Каунпуре?

— Говорят, милорд. Этот мерзкий побирушка — прошу прощения, мисс, — этот побирушка предал генерала Уилера и перешел на сторону мятежников. Теперь он и его бадмашес осадили военный городок, где нашли укрытие подданные английской королевы. Говорят, что их положение отчаянное при такой жаре, отсутствии воды и небольших запасах продовольствия. Наши соотечественники гибнут там, как мухи, а трупы сбрасывают в колодцы, поскольку нет места для их захоронения. Трупы начинают мгновенно разлагаться в этом дьявольском климате. Опять прошу вашего прощения, мисс.

Адам подумал, что Нана Саиб создает себе репутацию самого большого злодея в истории Англии. Но не мог не понимать, что одновременно Нана Саиб выглядит героем в глазах индийцев.

Они проехали мимо великолепной усыпальницы Бара Имамбара, возведенной в восемнадцатом столетии королем Оудха Навабом Асафуд-Даулой. Миновали красивый королевский дворец, называвшийся Сердечная Отрада, или, по-местному, Дил Куша, в котором величаво расхаживали павлины. По мере продвижения к резиденции путешественникам встречались только местные жители.

— Куда подевались европейцы? — спросил Адам Садбури.

— Прячутся, — услышал он краткий ответ.