ТУРЕЦКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Переход от литературы средневекового типа к литературе Нового времени принял в Турции затяжной характер. В первой половине XIX в. письменная литература по-прежнему была представлена преимущественно поэзией, в основном традиционной по содержанию и форме. Поэты использовали привычные образы, сложнейшие метафоры, вычурные эпитеты и сравнения: это отвечало эстетическим представлениям и вкусам ученых знатоков и ценителей старой поэзии. Часто автор обращался к хорошо знакомой системе суфийской образности, пытаясь осмыслить явления современной жизни. Создавались изысканные газели, тяжеловесные панегирические, философские или дидактические касыды и поэмы. Такова большая часть сочинений в этих жанрах у Мехмеда Акифа-паши (1787—1845), в отличие от его же произведений в прозе, или у Сюлеймана Фехима (1788—1845), Пертева-паши (ум. в 1837). Популярны были нравоучительные, а также наукообразные рифмованные трактаты и другие виды средневековых сочинений.

Духовная жизнь эпохи характеризуется вызреванием просветительских идей, которые закреплялись в сознании передовых кругов общества. Османская империя на рубеже XVIII—XIX вв. продолжала переживать глубокий кризис; обострялось национально-освободительное движение нетурецких народов. Отставание Турции от развитых государств Европы было очевидным и для самих турок. Военные, административные и культурные реформы Махмуда II (1807—1878), явившиеся предвестием последующих реформ — Танзимата (1839—1856), имели, несмотря на свой ограниченный характер, определенное прогрессивное значение. Направленные на укрепление монархического строя, они объективно способствовали расшатыванию феодальных устоев. Это сказалось в некотором развитии просвещения, в оживлении издательского дела, в организации периодической печати на турецком языке, создании государственного Бюро переводов (1821) с целью ознакомления турок с рядом выдающихся европейских научных и военных сочинений и др. Турецкая молодежь все чаще получала образование за границей или же обучалась (с конца 30-х годов) на родине в школах нового типа. Расширялся круг читателей, интересовавшихся и научной литературой, в том числе иностранной (преимущественно в переводах, отчасти и в оригинале). Эти новшества явились следствием укрепления турецко-европейских связей.

Еще во времена Великой французской революции в Турции поселилось много беженцев-роялистов из Франции. Некоторые из них заняли положение консультантов в военной и в других сферах. Тогда же республиканское правительство направляло в распоряжение Порты военных специалистов и мастеров-ремесленников для обучения турок. В дальнейшем, особенно в самом начале XIX в., связи с Францией упрочились и оказывали определенное влияние на внутреннюю и внешнюю политику Турции.

Присутствие в Турции в конце XVIII в. эмигрантов-реакционеров обострило борьбу между противниками Французской революции и ее сторонниками из числа левантийского купечества, ремесленников, интеллигенции (врачей, инженеров, ученых, среди которых находился, например, знаменитый естествоиспытатель и якобинец Ламарк). Члены французской колонии, республиканцы по убеждению, устраивали в Стамбуле политические демонстрации (1792); предпринимались попытки (в Стамбуле, Смирне и др.) организовать народные общества в качестве филиалов Якобинского клуба. Сторонники революции заявляли о себе и на окраинных землях Османской империи (на Балканах, например), и в местных буржуазных кругах, среди поляков-эмигрантов и др. Все это не могло, по-видимому, не сказаться на мировоззрении радикально настроенных просвещенных турок. Среди этих людей выделялись талантливый дипломат, ставший впоследствии министром иностранных дел, автор проектов многих гражданских реформ Мустафа Решид паша (1800—1858), энциклопедически образованный, владевший несколькими языками лейбмедик и официальный историограф Атаулла Мехмед Шанизаде (ум. в 1820), его преемник на посту личного врача султана, один из организаторов современного медицинского образования в стране Мустафа Бехчет (ум. в 1833), знаток восточных и западных языков, переводчик Высочайшего Дивана и преподаватель военного училища, автор книг по медицине и математике Ходжа Исхак, официальный историограф и редактор (с 1831) первой газеты на турецком языке «Календарь событий» («Таквим-и вакаи») Эсад эфенди (ум. в 1848) и др.

В развитие позитивных идей, возникших еще в XVIII в., турецкие авторы в начале XIX в. создают сочинения (публицистические, дидактические, мемуарные и др.), проникнутые мыслью о необходимости научного прогресса, распространения грамотности. Авторы убеждают читателя также и в том, что управлять страной и отдельными звеньями государственного аппарата должны просвещенные люди, а возглавлять их правомочен только просвещенный же и «справедливый» монарх, опирающийся в своих действиях на твердые законы и устанавливающий «правильные порядки». Специфической особенностью подобного рода сочинений была «аргументация» ряда новых идей некоторыми положениями шариата. В то же время авторы открыто или в завуалированной форме призывали использовать положительный опыт Запада.

В ряду выдающихся деятелей культуры той эпохи почетное место принадлежит поэту Кечеджизаде Иззету Молла (1778 или 1785—1829). Начав свою деятельность бедным учителем духовной школы, он впоследствии занимал ряд высоких постов — кади Мекки, главный министр Мекки и Медины и др. Временами ему покровительствовал Махмуд II и некоторые из его приближенных. Иззет Молла отличался смелыми и откровенными высказываниями о внутренней и внешней политике Турции. Поддерживая преобразования, предпринимавшиеся султаном, он резко осуждал «неправые порядки» в стране. Искусный оратор, он посмел в присутствии самого монарха на меджлисе высмеять сановников, ратовавших за войну с Россией (1829) и слепо веривших в победу. Он присоединился к тем немногим, кто считал неизбежным поражение турок, доказывал султану пользу мира вообще и добрососедских отношений с Россией. Однако за свою мужественную прозорливость поэт расплатился собственной жизнью — он был отправлен в ссылку и там отравлен.

Иззет Молла был автором стихов, созданных в юности и в зрелые годы и озаглавленных в его диване «Весна помыслов» и «Осень творений». Используя элементы живого разговорного языка, автор пытался сделать свою поэзию доступной пониманию широкого круга читателей. Стремлением упростить синтаксис и облегчить восприятие смысла отмечена суфийская (по сути и образной системе) небольшая его поэма «Цветник любви». Подлинную славу поэту принесло сочинение «Страдания в Кешане» (1825). В этой повести-путешествии в стихах (8 тыс. бейтов) и отчасти — в прозе сюжетными рамками служат события, связанные с первой ссылкой Иззета Моллы: его путь в Кешан (городок на юге Восточной Фракии), годичное пребывание там и возвращение в Стамбул. В ходе рассказа о перипетиях своей личной судьбы автор критически, иногда в острой сатирической манере или же с грустным юмором, говорит о жизни страны, о быте и нравах различных кругов общества в столице и провинции. Он рисует картины варварства провинциальной жизни, беззаконие властей и т. п. При этом поэт отмечает, что и на службе он сам всегда обличал казнокрадов и прочих нечестных людей. Книга проникнута острым чувством гражданственности.

Для этого многопланового произведения характерно сочетание давних литературных традиций и нового, получившего здесь яркое талантливое выражение. Иззет Молла включил в книгу самые разные по содержанию, форме и объему эпизоды и вставные рассказы, письма и документы (подлинные и вымышленные), пейзажные и портретные зарисовки, бытовые сценки и др. Богатое содержание получило как бы свободную форму выражения.

Восприятию этого сочинения помогали традиции «книг путешествий» (сейахатнаме) и мемуарной литературы, с их этикетными формулами, привычными приемами описания. Использование приличествующих случаю стихотворных форм (касыды, газели, кыта, рубаи), включенных в основную поэтическую форму — месневи, оживляет рассказ и вместе с тем расширяет привычные жанровые характеристики этих форм. Так, «Жалоба на мир и время» написана в издавна бытовавшей в турецкой и в ряде других ближневосточных литератур форме критики неправых порядков. Автор наполнил ее новым жизненным содержанием. Конкретность, близость к реальности характеризуют многие пейзажные и портретные зарисовки; этим, в частности, они отличаются от описания абстрактных красивых мест в средневековой поэзии и от традиций житийного изображения людей. Личность у Иззета Моллы обрисована в прямой зависимости от ее положения в обществе и от характера взаимоотношений ее с автором. Так, в панегирических тонах, в парадном стиле говорится о великом визире и других подобных фигурах. Тем более это относится к султану: в полной мере используются традиционные приемы изображения царственных особ, закрепленные за ними эпитеты, метафорические способы возвеличивания и т. п.