Но дело его не пропало. Теперь пиратское сообщество возглавил его младший брат Хайраддин. От старшего он унаследовал семейное прозвище Барбаросса, при этом был выше его ростом, атлетически сложен и имел величественную осанку. Как и Арудж, он был так же опытен в морских делах и столь же тщеславен. Выкрасив свою бороду по примеру погибшего брата хной, он тоже стал рыжебородым, а значит, по восточным поверьям, счастливым. В отличие от Аруджа Хайраддин обладал большим государственным умом и талантом не только удачливого пирата, но и настоящего большого флотоводца. Немного окрепнув и реорганизовав доставшиеся ему от брата силы, Хейраддин Барбаросса начинает действовать весьма энергично. Для начала он разослал свои суда по всему Средиземноморью грабить и топить христиан.
Как показало время, Хайраддин оказался проницательным и мудрым политиком. Пока старший брат был жив, младший держался в тени. Теперь же настал его час. На протяжении долгих лет именно Хайраддин Барбаросса будет главным противником Андре Дориа, а потому познакомимся с ним поближе.
Биограф Барбароссы так описывает его внешность: «…у него были лохматые брови, густая борода и толстый нос. Его толстая нижняя губа пренебрежительно выступала вперед. Он был среднего роста, однако обладал богатырской силой. На вытянутой руке он мог держать двухлетнюю овцу до тех пор, пока та не погибала… Поистине необычайное влияние, оказываемое им на своих командиров и простых пиратов, поклонники его объясняют огромной храбростью и ловкостью этого человека, а также тем, что даже самые отчаянные его предприятия всегда оканчивались успехом. Ум и храбрость в нападении, прозорливость и отвага в обороне, огромная работоспособность, непобедимость — все эти похвальные качества заслонялись приливами неумолимой и холодной жестокости…» Добавить к этому можно, что Хайраддин знал несколько языков и был весьма популярен во всех слоях мусульманского мира, как очень удачливый человек, защитник угнетенных, благочестивый хранитель веры, проводящий долгие зимы в богословских беседах и молитвах.
Пользуясь среди всех остальных пиратов наибольшим авторитетом, Хайраддин Барбаросса по существу возглавил нашествие африканских пиратов на купеческие коммуникации христиан. С особой яростью мусульмане бросились прежде всего на богатую Испанию. Высаживаясь на испанское побережье, пираты сжигали города, стоявшие даже в нескольких милях от города. Цена на рабов на африканских невольничьих рынках стала стремительно падать. 15 октября 1529 года начальник испанских галер Родриго Портонд настиг полтора десятка загруженных награбленным добром галиотов рейса Какчи. Но к полному удивлению испанцев, пираты вовсе не собирались бежать. Наоборот, приняв наступательную позицию, они решительно сами атаковали галеры Портонда. В отчаянном бою испанский предводитель был убит, а семь его галер были захвачены. Последняя же, восьмая, была сожжена. Этот подвиг стоил пиратам всего двух десятков людей. Довольный Хайраддин послал султану Селиму лучшую часть добычи, а в придачу, еще и императорский штандарт Испании, что было для короля Карла особым позором. Затем, как бы между делом, Хайраддин встретил флот Венеции и в жестоком бою разбил его вдребезги, большую часть венецианских галер при этом пленив. После этого Хайраддин Барбаросса уже с шестидесятью судами решился на настоящее серьезное нападение. Он двинулся к Испании с целью осадить Кадис. Еще двадцать пять галер под началом рейса Али-Карамана Хайраддин отослал к мысу Мирцелло для заготовки провизии. Авторитет Испании был основательно подорван.
— Вот вам и первый случай отличиться на моей службе! — такими словами Карл V напутствовал своего нового адмирала — Я же буду молиться за вас и ждать победных вестей!
Присоединив к себе все, что только было возможно, Андре Дориа немедленно покинул Болонию. Гребцы изнемогали на усиленной гребле. Адмирал торопился перехватить Барбароссу, но тот ускользнул. Тогда Дориа повернул к мысу Мирцелло. По пути к Дориа присоединился небольшой отряд французских галер, посланный королем Франциском на помощь Испании. Однако, когда испанский флот подошел к мысу, галер Али-Карамана уже нигде не было видно. При виде весьма превосходящих морских сил реис счел за лучшее самому затопить у берега свои галеры, гребцов-невольников с помощью арабов угнали в пустыню, сам же рейс со своими верными командами заперся в глинобитной цитадели — касбе. Высадив десант, Дориа выгнал турок из близлежащих селений и осадил касбу. Но здесь испанского адмирала поджидала неудача. Солдаты-ландскнехты, почуяв запах добычи, предались дикому грабежу, совершенно не обращая внимания на все призывы к дисциплине. А в это время из-за окрестных холмов внезапно ударили засевшие там барбарийские пираты, подкрепленные тучей арабской конницы. Караман немедленно выступил из-за своих глинобитных стен. Испанцы попали в два огня. Ни о каком организованном сопротивлении не могло быть и речи. Испанцев истребляли сотнями. Жалкие остатки добивали прямо в пене прибоя. Почти полторы тысячи солдат погибло в той страшной резне. Еще шесть сотен было пленено. В этот раз мусульмане решили не брать пленников, а всех до единого замучить изощренными пытками. До судов смогли добраться единицы.
Историк пишет: «Турки, видя беспорядок в войске Дориа, вышли из цитадели и, подкрепляемые арабами, напали на христиан и ужасное множество вырезали. Дориа, видя, что не слушают отбоя, приказал отвалить галерам от берега, надеясь, что солдаты, не имея возможности бежать, соберутся защищать свою жизнь. Видя, что и это не удается, он решился пожертвовать частью своих людей для спасения другой и велел садиться на суда всем, кого мог собрать с восмью сотнями освобожденных невольников, оставив четыреста человек солдат и матросов. Ему пора было отступать…» Прекрасно понимая, что дело безнадежно проиграно, и не строя никаких иллюзий, Дориа вывел свои галеры в море, и тут перед ним на всю ширину горизонта показался флот самого Барбароссы. Казалось, что теперь неминуем и морской разгром, но, проявив немалое искусство, Дориа сумел все же оторваться от преследовавшего его противника. Добычей Барбароссы стали лишь несколько самых тихоходных и обезлюдевших галер. Однако это ничуть не помрачило славы Барбароссы, ведь он победил самого грозного из христианских адмиралов. Так состоялась первая встреча двух противников, тех, кому на протяжении еще долгих и долгих лет предстоит не раз скрещивать между собой оружие. В дебюте более удачливым оказался Барбаросса. Всем было ясно, что на мировом небосклоне взошла звезда нового великого флотоводца. Возвращение Хайраддина в Алжир было поистине триумфальным.
Однако, как это ни покажется на первый взгляд странным, и Дориа заслужил похвалу императора Карла. Дело в том, что, лишившись двух с половиной десятков галер и оказавшись на грани голода, Барбаросса вынужден был, скрепя сердце, отменить свой поход на Кадис, которого так боялись в Испании. А спустя какой-то месяц Дориа нашел все же возможность еще и отомстить Барбароссе за свой досадный проигрыш. Узнав от лазутчиков, что алжирцы, нуждаясь в хлебе, послали за ним четыре судна в Египет, Дориа срочно вышел в море и легко перехватил все груженные пшеницей барки. Однако неудача у Цирцелло все же продолжала его угнетать. Не так думал Дориа начинать свою карьеру на испанской службе! Впрочем, Карл V довольный кадисской неудачей Барбароссы, наоборот, объявил Дориа кавалером Золотого руна и подарил ему Мельфисское герцогство… за успешное дело при Цирцелло! Доподлинно известны слова самого Дориа, сказанные в благодарность за эти весьма неожиданные для него награды:
— Я принимаю этот дар, чтоб доказать вашему величеству, что я решился посвятить вам остаток своих дней!
А на востоке сгущались большие тучи. Султан Сулейман Великолепный во главе огромной армии вторгся в Венгрию, а затем, покорив ее, и в Австрию. Вена была осаждена, однако устояла. Потеряв под стенами австрийской столицы более шестидесяти тысяч человек, Сулейман был вынужден отступить, но там же поклялся отомстить. Едва переведя дух, он набрал новое бесчисленное войско и выступил в новый поход. Карл V лихорадочно собирал войска по всей Европе, пытаясь противостоять нашествию мусульман.